Возле одной из них приютился покосившийся сарай. Сережа первым юркнул в раскрытые ворота и поманил Николая:
— Иди, солома есть.
Солома старая, припахивает прелыми яблоками, но до чего же хорошо зарыться в нее хотя бы на час, отдохнуть. Уже вторая боевая ночь, тревожная и бессонная. Только разве уснешь, когда неизвестно, что с Демьянычем…
Где-то очень далеко, будто огромной кувалдой, ударили о мерзлую землю: ух! И все стихло. Может быть, это тоже партизанские «дела»…
В приоткрытые ворота видно небо. Луна уже скрылась за гребенку леса и звезды ярко мерцают золотистыми огнями. Кажется, что там, где горят звезды, дует огромной силы ветер, потому и мигают звезды, как разбросанные по лугу угольки.
— Пить хочется, — сказал Николай, — а снегом не напьешься.
— А мне бы кусочек хлеба, в животе будто курлычет кто-то… — Сергей вздохнул. — Или кусочек сала с ломтем черного хлеба. Есть охота, ужас…
За сараем звякнула щеколда, заскрипел снег под ногами. Николай вытащил из кармана гранату, приподнялся, замер в ожидании. Сергей оттянул затвор автомата.
— Кто тут? — послышался настороженный женский голос.
В дверях показалась укутанная в платок женщина. Горохов ответил:
— Мы здесь, мамаша, «охотники» за волками… Или ты партизан высматриваешь, иди сообщи!
— Что ты, сынок? — обидчиво ответила хозяйка, — у меня муж на фронте, сын погиб, да и сама-то я, чай, не какая-нибудь…
— А зачем же пришла? — спросил Николай.
— Выдала, как вы бежали. Один из вас раздетый, вот и принесла ватничек. В дом позвала бы, да боязно.
— Вот за это спасибо, мамаша. Зовут-то вас как? — поинтересовался Сергей.
— Тетя Нюра. До войны в газетах писали про меня. Доярка я. А теперь даже теленка в деревне нет.
— Тетя Нюра, а не опасно у вас? — спросил он.
— Нынче всюду опасно. Вы только лежите тихо, — ответила она.
— Пить охота, водицы бы… — попросил Николай.
— Сейчас, родной, сейчас принесу.
Вскоре тетя Нюра возвратилась.
— Небось голодные? Вот чугунок картошки… Поешьте.
Возле одной из них приютился покосившийся сарай. Сережа первым юркнул в раскрытые ворота и поманил Николая:
— Иди, солома есть.
Солома старая, припахивает прелыми яблоками, но до чего же хорошо зарыться в нее хотя бы на час, отдохнуть. Уже вторая боевая ночь, тревожная и бессонная. Только разве уснешь, когда неизвестно, что с Демьянычем…
Где-то очень далеко, будто огромной кувалдой, ударили о мерзлую землю: ух! И все стихло. Может быть, это тоже партизанские «дела»…
В приоткрытые ворота видно небо. Луна уже скрылась за гребенку леса и звезды ярко мерцают золотистыми огнями. Кажется, что там, где горят звезды, дует огромной силы ветер, потому и мигают звезды, как разбросанные по лугу угольки.
— Пить хочется, — сказал Николай, — а снегом не напьешься.
— А мне бы кусочек хлеба, в животе будто курлычет кто-то… — Сергей вздохнул. — Или кусочек сала с ломтем черного хлеба. Есть охота, ужас…
За сараем звякнула щеколда, заскрипел снег под ногами. Николай вытащил из кармана гранату, приподнялся, замер в ожидании. Сергей оттянул затвор автомата.
— Кто тут? — послышался настороженный женский голос.
В дверях показалась укутанная в платок женщина. Горохов ответил:
— Мы здесь, мамаша, «охотники» за волками… Или ты партизан высматриваешь, иди сообщи!
— Что ты, сынок? — обидчиво ответила хозяйка, — у меня муж на фронте, сын погиб, да и сама-то я, чай, не какая-нибудь…
— А зачем же пришла? — спросил Николай.
— Выдала, как вы бежали. Один из вас раздетый, вот и принесла ватничек. В дом позвала бы, да боязно.
— Вот за это спасибо, мамаша. Зовут-то вас как? — поинтересовался Сергей.
— Тетя Нюра. До войны в газетах писали про меня. Доярка я. А теперь даже теленка в деревне нет.
— Тетя Нюра, а не опасно у вас? — спросил он.
— Нынче всюду опасно. Вы только лежите тихо, — ответила она.
— Пить охота, водицы бы… — попросил Николай.
— Сейчас, родной, сейчас принесу.
Вскоре тетя Нюра возвратилась.
— Небось голодные? Вот чугунок картошки… Поешьте.