— Осторожней на поворотах, — нахмурился Махно. — Если ты приехала в гости к товарищу, то и веди себя соответственно. А если оскорблять...
— Ну вот уже и в бутылку полез, — улыбнулась Никифорова и достала папироску и спички.
— У меня здесь не курят, — сказал сухо Нестор.
— Ну не курят так не курят, — согласилась Мария, пряча папиросу в портсигар. — Я ведь что к вам. Хочу митинг провести. Организуешь?
— Организую, — сразу переменил тон Нестор и повернулся к Лепетченко. — Саша, давайте с Исидором займитесь.
— А где собирать?
— Лучше в парке. Там и народу всегда много.
Лепетченко с Лютым ушли, Махно сказал:
— Ты свежий человек, Мария. Это даже хорошо, что выступишь, а то я тут всем глаза намозолил. Вот ездил по деревням, крестьян агитировал.
— Ну и как?
— Плохо, Мария. Они там ничего и не слышали об анархизме, ничего не знают.
— Ну и просветил? — улыбнулась Никифорова краем рта, и, хотя в тоне её слышалась ирония, Нестор стерпел.
— Представь себе, просветил как мог. И вот что подумал, нам нужны свои агитаторы и как можно больше. Но где их взять?
— А мне сдаётся, товарищ Махно, вот наш лучший агитатор, — похлопала Мария рукой по кобуре.
— Ну это с врагами, а крестьяне должны стать нашими союзниками, нашим оплотом.
— Но ты с врагами вроде балясы точишь.
— С чего это ты взяла?
— Да говорили люди, собирал, мол, уговаривал. Я, вон, в Александровске со своим капиталистом как поступила. Пришла к нему в контору с черногвардейцами, достала наган и говорю: «Миллион на бочку, кровопивец, на дело революции. А нет, мигом пришью».
— Ну и как? — едва удерживаясь от смеха, спросил Нестор.
— Как, как? Выложил как миленький.
— Не пожаловался в губернию?
— А я его предупредила: пожалишься, пожалеешь. Взорвём вместе с домом.
— Осторожней на поворотах, — нахмурился Махно. — Если ты приехала в гости к товарищу, то и веди себя соответственно. А если оскорблять...
— Ну вот уже и в бутылку полез, — улыбнулась Никифорова и достала папироску и спички.
— У меня здесь не курят, — сказал сухо Нестор.
— Ну не курят так не курят, — согласилась Мария, пряча папиросу в портсигар. — Я ведь что к вам. Хочу митинг провести. Организуешь?
— Организую, — сразу переменил тон Нестор и повернулся к Лепетченко. — Саша, давайте с Исидором займитесь.
— А где собирать?
— Лучше в парке. Там и народу всегда много.
Лепетченко с Лютым ушли, Махно сказал:
— Ты свежий человек, Мария. Это даже хорошо, что выступишь, а то я тут всем глаза намозолил. Вот ездил по деревням, крестьян агитировал.
— Ну и как?
— Плохо, Мария. Они там ничего и не слышали об анархизме, ничего не знают.
— Ну и просветил? — улыбнулась Никифорова краем рта, и, хотя в тоне её слышалась ирония, Нестор стерпел.
— Представь себе, просветил как мог. И вот что подумал, нам нужны свои агитаторы и как можно больше. Но где их взять?
— А мне сдаётся, товарищ Махно, вот наш лучший агитатор, — похлопала Мария рукой по кобуре.
— Ну это с врагами, а крестьяне должны стать нашими союзниками, нашим оплотом.
— Но ты с врагами вроде балясы точишь.
— С чего это ты взяла?
— Да говорили люди, собирал, мол, уговаривал. Я, вон, в Александровске со своим капиталистом как поступила. Пришла к нему в контору с черногвардейцами, достала наган и говорю: «Миллион на бочку, кровопивец, на дело революции. А нет, мигом пришью».
— Ну и как? — едва удерживаясь от смеха, спросил Нестор.
— Как, как? Выложил как миленький.
— Не пожаловался в губернию?
— А я его предупредила: пожалишься, пожалеешь. Взорвём вместе с домом.