…Часов в десять вечера девочка отложила Пушкина, погасила свет и, лежа на спине, не мигая, стала смотреть в потолок, наблюдая за призрачными движениями причудливых теней, исходивших от росших за окном деревьев. Луна, как бледное пятно, сквозь тучи мрачные желтела, когда в комнате вдруг раздались ледяные звуки челесты и кто-то осторожно присел на кровать, тронув ее за плечо.
— Проснитесь, Анна! — услышала она чей-то шепот и поняла, что Анна — это она, хотя и звали ее по-другому.
— Я не сплю, — сказала девочка.
Перед ней сидел молодой человек лет двадцати, с сильно загоревшим лицом, в темных массивных очках. На нем был голубой сюртук. — И он начал что-то торопливо записывать в карточке.
и девочка не поняла, как в таком блеклом, мертвенном свете она различает это волшебное сочетание голубого с загорелым.
Он наклонился и поцеловал ее в плечо.
— Это незабываемое мгновенье, — тихо произнес он. — Ты гений… ты вдохновенье…
— А кто ты? — спросила девочка, хотя и ощущала, что это он. Она его узнала вмиг, чуть только он вошел.
— Что тебе в моем имени? — грустно сказал он и посмотрел в окно. — Оно умрет и оставит лишь мертвый след, подобно узору надгробной надписи на непонятном языке…
— Не говори так.
Он поправил очки:
— Сегодня была пятница…
— Я знаю. Ты в голубом…
— Время уходит. Твое время и мое. У нас нет общего времени. Пройдут годы. Мечты постепенно развеются… И я забуду…
— А ты подожди меня, — сказала девочка и положила его холодную руку себе на грудь. — Ты слышишь? Это я тебя догоняю…
Он встал и снова взглянул в окно. Но теперь уже с тревогой:
— Там таинственная сень. Она манит меня… Я думаю о ней постоянно, брожу ли я вдоль улиц шумных… Вы мне писали?
Он задал этот вопрос неожиданно сухо и повернулся спиной к окну. Лицо его было бесстрастным, и девочке показалось, что сквозь темные очки она видит его холодные зеленоватые глаза.
— Я? — растерянно сказала девочка.
— Не отпирайтесь! Не отпирайтесь, — сказал он. — Не приучайтесь врать уже в таком возрасте.
— Я писала не вам, честное слово! Простите меня… Я просто хотела немного позлить вас… Мне совсем не нравится долговязый… Простите меня!..
— Мы не увидимся в синюю субботу, — четко проговорил он. — В субботу у вас нет моих уроков… Прощайте.
…Часов в десять вечера девочка отложила Пушкина, погасила свет и, лежа на спине, не мигая, стала смотреть в потолок, наблюдая за призрачными движениями причудливых теней, исходивших от росших за окном деревьев. Луна, как бледное пятно, сквозь тучи мрачные желтела, когда в комнате вдруг раздались ледяные звуки челесты и кто-то осторожно присел на кровать, тронув ее за плечо.
— Проснитесь, Анна! — услышала она чей-то шепот и поняла, что Анна — это она, хотя и звали ее по-другому.
— Я не сплю, — сказала девочка.
Перед ней сидел молодой человек лет двадцати, с сильно загоревшим лицом, в темных массивных очках. На нем был голубой сюртук. — И он начал что-то торопливо записывать в карточке.
и девочка не поняла, как в таком блеклом, мертвенном свете она различает это волшебное сочетание голубого с загорелым.
Он наклонился и поцеловал ее в плечо.
— Это незабываемое мгновенье, — тихо произнес он. — Ты гений… ты вдохновенье…
— А кто ты? — спросила девочка, хотя и ощущала, что это он. Она его узнала вмиг, чуть только он вошел.
— Что тебе в моем имени? — грустно сказал он и посмотрел в окно. — Оно умрет и оставит лишь мертвый след, подобно узору надгробной надписи на непонятном языке…
— Не говори так.
Он поправил очки:
— Сегодня была пятница…
— Я знаю. Ты в голубом…
— Время уходит. Твое время и мое. У нас нет общего времени. Пройдут годы. Мечты постепенно развеются… И я забуду…
— А ты подожди меня, — сказала девочка и положила его холодную руку себе на грудь. — Ты слышишь? Это я тебя догоняю…
Он встал и снова взглянул в окно. Но теперь уже с тревогой:
— Там таинственная сень. Она манит меня… Я думаю о ней постоянно, брожу ли я вдоль улиц шумных… Вы мне писали?
Он задал этот вопрос неожиданно сухо и повернулся спиной к окну. Лицо его было бесстрастным, и девочке показалось, что сквозь темные очки она видит его холодные зеленоватые глаза.
— Я? — растерянно сказала девочка.
— Не отпирайтесь! Не отпирайтесь, — сказал он. — Не приучайтесь врать уже в таком возрасте.
— Я писала не вам, честное слово! Простите меня… Я просто хотела немного позлить вас… Мне совсем не нравится долговязый… Простите меня!..
— Мы не увидимся в синюю субботу, — четко проговорил он. — В субботу у вас нет моих уроков… Прощайте.