- Конечно, - даже не взглянув на мальчишку, кивнул гестаповец.
- Но ему не больше пятнадцати лет.
- Это вам показалось.
Потом Галка увидела рейд. Совсем близко. Торчащие из воды ржавые трубы и верхушки мачт, разбитые пирсы, вздыбленную корму полузатопленной баржи, а дальше - в районе грузовых пристаней - незнакомые силуэты транспортов. И все же то был ее порт. Разбитый, загаженный, пленный, но - ее. В груди поднялась и подступила к горлу, грозя прервать дыхание, жгучая волна гнева. Ногти сами собой впились в ладони, но она не чувствовала боли.
Они подошли к большому серому зданию. На фронтоне его угадывались плохо затертые буквы: «Сберегательная касса». В вестибюле дежурный офицер встретил их лающим криком: «Хайль Гитлер!» Хюбе небрежно поднял руку.
Коридоры были наполнены стрекотом пишущих машинок. Люди в черных мундирах со свастиками на рукавах деловито бегали из одной двери в другую. У всех были какие-то папки, бумаги, канцелярские книги. Галке показалось, что она попала в большую контору, где люди заняты только тем, что весь день пишут, щелкают на счетах и печатают длинные инструкции и доклады.
При встрече с Хюбе чиновники в черных мундирах почтительно прижимались к стенам и, задрав вверх выбритые подбородки, заученным жестом вскидывали руки. Штурмбаннфюрер не обращал на них внимания. Впрочем, он сказал Галке:
- Посмотрите на этих людей. Что в них особенного? Обыкновенные тыловые крысы. У вас, русских, принято все преувеличивать. «Ах, гестапо! Ох, гестапо!» Но вот вы находитесь в гестапо. Что здесь ужасного?
Они свернули в боковой полутемный коридор, где по обеим сторонам тянулись похожие друг на друга невысокие, обитые толстым войлоком двери. Здесь было тихо. Ковровая дорожка скрадывала шаги. Хюбе взял Галку об руку и продолжал:
- Единственная наша вина заключается в том, что мы пытаемся навести порядок среди деморализованного населения и обезвредить фанатически настроенные элементы…
Пронзительный, истошный крик прорвался через обитую войлоком дверь. В этом стынущем в ушах крике не было ничего людского. Грудь не могла исторгнуть такой дикий, такой протяжный звук; он родился где-то в утробе обезумевшего от ужаса и боли человека. Срываясь на высокой ноте, крик перешел в хрипящий вой и вдруг оборвался.
Галка схватила Хюбе за рукав.
- Нервы у вас, Галина Алексеевна, не в порядке. - усмехнулся он. - Я не думал, что вопль какого-то болвана так напугает вас.
Он открыл одну из дверей и через небольшую приемную провел Галку в кабинет.
Кабинет был похож на гостиную. Огромный ковер на полу, полумягкие кресла, широкий диван, рядом ломберный столик, в углу радиола, в другом - полированный книжный шкаф. И только стоящие в ряд на письменном столе телефоны да большой портрет Гитлера на стене придавали комнате несколько официальный вид
- Здесь редко бывают гости, - сказал Хюбе, снимая фуражку и приглаживая аккуратно зачесанные светлые волосы. - Ваш визит для меня целое событие. Но, судя по всему, вам здесь покажется скучно. Я не умею быть занимательным, не умею - как вы уже заметили - ухаживать за девушками. Идемте, я познакомлю вас с одним презабавным человеком.
Галка понимала, что Хюбе паясничает, но не могла понять что ему нужно от нее. Почему он не ведет ее к Зинаиде Григорьевне?
- После того я смогу уйти отсюда? - спросила она.
- Если вам будет угодно, - в голосе штурмбаннфюрера звучала насмешка.
В кабинете была еще одна дверь - невысокая, окрашенная под цвет стен и потому сразу неприметная. Хюбе пропустил Галку вперед. Перешагнув порог, девушка невольно остановилась. Огромный высокий зал со стеклянным потолком, через который струился тусклый дневной свет, открылся перед ней. Окон в зале не было. Справа в стене было вырезано несколько ниш, в которых прятались двери. Выложенный узорчатым кафелем пол упирался в чугунную балюстраду. Тяжелая многоярусная люстра свешивалась с потолка.
- Когда-то, еще до первой мировой войны, здесь помещался операционный зал франко-русского морского банка, - с любезностью гида пояснил Хюбе. - В подвалах этого дома хранились многочисленные ценности. Видите балюстраду? За ней - спуск в бывшие банковские хранилища.
Галка прошла туда и, перегнувшись через массивные перила, заглянула вниз. Она увидела глубокий каменный колодец, на дне которого тускло горела электрическая лампочка. Лепясь к стенам колодца, вниз крутой спиралью спускалась железная лестница.
- Конечно, - даже не взглянув на мальчишку, кивнул гестаповец.
- Но ему не больше пятнадцати лет.
- Это вам показалось.
Потом Галка увидела рейд. Совсем близко. Торчащие из воды ржавые трубы и верхушки мачт, разбитые пирсы, вздыбленную корму полузатопленной баржи, а дальше - в районе грузовых пристаней - незнакомые силуэты транспортов. И все же то был ее порт. Разбитый, загаженный, пленный, но - ее. В груди поднялась и подступила к горлу, грозя прервать дыхание, жгучая волна гнева. Ногти сами собой впились в ладони, но она не чувствовала боли.
Они подошли к большому серому зданию. На фронтоне его угадывались плохо затертые буквы: «Сберегательная касса». В вестибюле дежурный офицер встретил их лающим криком: «Хайль Гитлер!» Хюбе небрежно поднял руку.
Коридоры были наполнены стрекотом пишущих машинок. Люди в черных мундирах со свастиками на рукавах деловито бегали из одной двери в другую. У всех были какие-то папки, бумаги, канцелярские книги. Галке показалось, что она попала в большую контору, где люди заняты только тем, что весь день пишут, щелкают на счетах и печатают длинные инструкции и доклады.
При встрече с Хюбе чиновники в черных мундирах почтительно прижимались к стенам и, задрав вверх выбритые подбородки, заученным жестом вскидывали руки. Штурмбаннфюрер не обращал на них внимания. Впрочем, он сказал Галке:
- Посмотрите на этих людей. Что в них особенного? Обыкновенные тыловые крысы. У вас, русских, принято все преувеличивать. «Ах, гестапо! Ох, гестапо!» Но вот вы находитесь в гестапо. Что здесь ужасного?
Они свернули в боковой полутемный коридор, где по обеим сторонам тянулись похожие друг на друга невысокие, обитые толстым войлоком двери. Здесь было тихо. Ковровая дорожка скрадывала шаги. Хюбе взял Галку об руку и продолжал:
- Единственная наша вина заключается в том, что мы пытаемся навести порядок среди деморализованного населения и обезвредить фанатически настроенные элементы…
Пронзительный, истошный крик прорвался через обитую войлоком дверь. В этом стынущем в ушах крике не было ничего людского. Грудь не могла исторгнуть такой дикий, такой протяжный звук; он родился где-то в утробе обезумевшего от ужаса и боли человека. Срываясь на высокой ноте, крик перешел в хрипящий вой и вдруг оборвался.
Галка схватила Хюбе за рукав.
- Нервы у вас, Галина Алексеевна, не в порядке. - усмехнулся он. - Я не думал, что вопль какого-то болвана так напугает вас.
Он открыл одну из дверей и через небольшую приемную провел Галку в кабинет.
Кабинет был похож на гостиную. Огромный ковер на полу, полумягкие кресла, широкий диван, рядом ломберный столик, в углу радиола, в другом - полированный книжный шкаф. И только стоящие в ряд на письменном столе телефоны да большой портрет Гитлера на стене придавали комнате несколько официальный вид
- Здесь редко бывают гости, - сказал Хюбе, снимая фуражку и приглаживая аккуратно зачесанные светлые волосы. - Ваш визит для меня целое событие. Но, судя по всему, вам здесь покажется скучно. Я не умею быть занимательным, не умею - как вы уже заметили - ухаживать за девушками. Идемте, я познакомлю вас с одним презабавным человеком.
Галка понимала, что Хюбе паясничает, но не могла понять что ему нужно от нее. Почему он не ведет ее к Зинаиде Григорьевне?
- После того я смогу уйти отсюда? - спросила она.
- Если вам будет угодно, - в голосе штурмбаннфюрера звучала насмешка.
В кабинете была еще одна дверь - невысокая, окрашенная под цвет стен и потому сразу неприметная. Хюбе пропустил Галку вперед. Перешагнув порог, девушка невольно остановилась. Огромный высокий зал со стеклянным потолком, через который струился тусклый дневной свет, открылся перед ней. Окон в зале не было. Справа в стене было вырезано несколько ниш, в которых прятались двери. Выложенный узорчатым кафелем пол упирался в чугунную балюстраду. Тяжелая многоярусная люстра свешивалась с потолка.
- Когда-то, еще до первой мировой войны, здесь помещался операционный зал франко-русского морского банка, - с любезностью гида пояснил Хюбе. - В подвалах этого дома хранились многочисленные ценности. Видите балюстраду? За ней - спуск в бывшие банковские хранилища.
Галка прошла туда и, перегнувшись через массивные перила, заглянула вниз. Она увидела глубокий каменный колодец, на дне которого тускло горела электрическая лампочка. Лепясь к стенам колодца, вниз крутой спиралью спускалась железная лестница.