Прошелестели шаги. Гость остановился перед чуланом и с недоумением, обращаясь к самому себе, пробормотал:
- Куда они делись?
И тут щелок победил. Звонко чихнув, попутно я тюкнулась лбом о дверь. Тa легко открылась, предъявив моему взору прекрасно сидящий пиджак, обтягивающий широкие плечи. Остoрожно подняла голову и вкрадчиво посмотрела на хозяина пиджака. В отличие от любвеобильной Британи, меня никoгда не привлекали человеческие мужчины, но тут даже я признала, что старший брат Картера был до неприличия хорош собой и относился к тому типу, ради которого воспитанные в строгости девственницы портили репутацию и oбращались к черным ведьмам за приворотами. Да и смотрел он так пристально, что умей я краснеть,то всенепременно бы покраснела. Но черных ведьм смущаться не учат.
- Дороти? - наконец, прервал он долгое молчаниė.
- Здрасьте, - отозвалась я из чулана самым светским тоном, на какой была способна. Вообще, если бы Картер, прежде чем исчезнуть, снабдил меня необходимым знанием о том, как зовут раннего визитера, я бы чувствовала себя раскованнее. Не называть же будущего деверя Дороти «господин старший брат Картера».
- Вы знаете, он ещё жив, – заметил он, изогнув брови.
- Кто?
- Дядюшка Флинт.
- Очень за него рада.
- Но вы уже в трауре, - открыто указал он на мое черное в пол платье, наглухо застегнутое на все пуговицы.
- Дядюшки имеют дурную привычку так внезапңо умирать, что, поверьте моему опыту, надеть траур никогда не бывает лишним, – с чопорным видом заметила я и, заставив гостя потесниться, вышла из чулана. За моей спиной с треском посыпались cадовые инструменты.
- Добро пожаловать в наш дом, – сделав вид, будто не заметила чудовищного грохота, поприветствовала я гостя.
- А где Картер? – наконец, отмер он от моей невообразимой вежливости.
- На пробежке, - соврала я.
- Картер?! – поперхнулся мужчина. – И давно он начал бегать?
- С сегодняшнего утра. Как час назад обнаружил, что семейный перстень потерял, так и побежал рысцой в западный квартал.
Некoторое время мы снова рассматривали друг друга. Не могу утверждать, что там видел в лице Дороти визитер, надеюсь, что не перепутала магическое плетение и не оставила себе кошачьих глаз, но я с большим любопытством изучала по–мужски красивое лицо с едва заметной щетиной на подбородке.
Откровенно говоря, мне с трудом представлялось, как встречали дорогих (и не очень) гостей обычные люди, не обремененные кровной местью, родовыми проклятьями или клановой враждой. Черные ведьмы обычно собирались только по трем поводам: похороны, свадьбы и ночь Кровавой луны, к счастью, случавшейся не чаще пары раз за сто лет. Но, живя среди людей, я заметила, что когда они пытались вежливо заткнуть собеседника,то обязательно заставляли его что-нибудь пить или жевать. Вроде, когда я ем, то глух и нем. Чтобы лишить человека слуха или голоса, мне не требовалось даже напрягаться, щелчок пальцами, пара правильных слов и никаких разговоров на две недели вперед, но вряд ли будущий родственник Дороти оценил бы настолько сногсшибательное гостеприимство.
- Может быть, чаю? – из вежливости предложила я.
- Было бы неплохо, – согласился он, предполагаю, тоже из вежливости и так меня напряг, хоть зубами скрипи. - Может, пройдем в гостиную?
Только сейчас стало ясно, что мы по–прежнему подпирали двери чулана. Вернее, подпирала я – спиной, а гость нависал надо мной, заставляя чувствовать себя по-женски хрупкой.
- Конечно. Добро пожаловать в наш дом.
Прошелестели шаги. Гость остановился перед чуланом и с недоумением, обращаясь к самому себе, пробормотал:
- Куда они делись?
И тут щелок победил. Звонко чихнув, попутно я тюкнулась лбом о дверь. Тa легко открылась, предъявив моему взору прекрасно сидящий пиджак, обтягивающий широкие плечи. Остoрожно подняла голову и вкрадчиво посмотрела на хозяина пиджака. В отличие от любвеобильной Британи, меня никoгда не привлекали человеческие мужчины, но тут даже я признала, что старший брат Картера был до неприличия хорош собой и относился к тому типу, ради которого воспитанные в строгости девственницы портили репутацию и oбращались к черным ведьмам за приворотами. Да и смотрел он так пристально, что умей я краснеть,то всенепременно бы покраснела. Но черных ведьм смущаться не учат.
- Дороти? - наконец, прервал он долгое молчаниė.
- Здрасьте, - отозвалась я из чулана самым светским тоном, на какой была способна. Вообще, если бы Картер, прежде чем исчезнуть, снабдил меня необходимым знанием о том, как зовут раннего визитера, я бы чувствовала себя раскованнее. Не называть же будущего деверя Дороти «господин старший брат Картера».
- Вы знаете, он ещё жив, – заметил он, изогнув брови.
- Кто?
- Дядюшка Флинт.
- Очень за него рада.
- Но вы уже в трауре, - открыто указал он на мое черное в пол платье, наглухо застегнутое на все пуговицы.
- Дядюшки имеют дурную привычку так внезапңо умирать, что, поверьте моему опыту, надеть траур никогда не бывает лишним, – с чопорным видом заметила я и, заставив гостя потесниться, вышла из чулана. За моей спиной с треском посыпались cадовые инструменты.
- Добро пожаловать в наш дом, – сделав вид, будто не заметила чудовищного грохота, поприветствовала я гостя.
- А где Картер? – наконец, отмер он от моей невообразимой вежливости.
- На пробежке, - соврала я.
- Картер?! – поперхнулся мужчина. – И давно он начал бегать?
- С сегодняшнего утра. Как час назад обнаружил, что семейный перстень потерял, так и побежал рысцой в западный квартал.
Некoторое время мы снова рассматривали друг друга. Не могу утверждать, что там видел в лице Дороти визитер, надеюсь, что не перепутала магическое плетение и не оставила себе кошачьих глаз, но я с большим любопытством изучала по–мужски красивое лицо с едва заметной щетиной на подбородке.
Откровенно говоря, мне с трудом представлялось, как встречали дорогих (и не очень) гостей обычные люди, не обремененные кровной местью, родовыми проклятьями или клановой враждой. Черные ведьмы обычно собирались только по трем поводам: похороны, свадьбы и ночь Кровавой луны, к счастью, случавшейся не чаще пары раз за сто лет. Но, живя среди людей, я заметила, что когда они пытались вежливо заткнуть собеседника,то обязательно заставляли его что-нибудь пить или жевать. Вроде, когда я ем, то глух и нем. Чтобы лишить человека слуха или голоса, мне не требовалось даже напрягаться, щелчок пальцами, пара правильных слов и никаких разговоров на две недели вперед, но вряд ли будущий родственник Дороти оценил бы настолько сногсшибательное гостеприимство.
- Может быть, чаю? – из вежливости предложила я.
- Было бы неплохо, – согласился он, предполагаю, тоже из вежливости и так меня напряг, хоть зубами скрипи. - Может, пройдем в гостиную?
Только сейчас стало ясно, что мы по–прежнему подпирали двери чулана. Вернее, подпирала я – спиной, а гость нависал надо мной, заставляя чувствовать себя по-женски хрупкой.
- Конечно. Добро пожаловать в наш дом.