— Минуту, я вызову авто, — предложил эстонец.
— Нет, пешком. Только пешком.
Оставив-таки империал на чай, пусть лопнут, и поддерживаемый Тыниссоном, он вышел на улицу.
Педалировать не стоит. Он освободился от эстонца:
— Сам. Нам в какую сторону? — и почти нормально, без шатаний и песен, пошел вдоль улицы. Ничего, неплохо устроились вольные эстонцы. Чистенько, уютно. Не будем нарушать покой. Не будем. Мы культурно, чин чином.
Сзади послышались торопливые шаги. Вабилов заметил, как Тыниссон подобрался, но через мгновение опять стал добродушным толстяком.
— Извините… Извините великодушно… Господин Вабилов? — К ним спешил явный русак.
— Он самый, — трудно не признать соотечественника, более того — земляка. Волгарь, может быть, даже астраханец.
— Не будете ли так любезны… соблаговолить… — Прохожий сбился, — Можно вас на минуточку, — перешел он на обыденный язык.
Вабилов переглянулся с Тыниссоном. Тот покачал головой. Загадочные русские души.
— Рядом совсем. Вот. У меня здесь магазин. Хороший магазин, — и он завел их в «детское счастье». — Мы с женой читали газету, только что… Мы, русские, все так. рады, так рады… Не сочтите за назойливость… От всей души, от чистого сердца… — Владелец магазина снял. с полки большую, перевязанную лентами коробку, развязал; бант и откинул крышку, — Медведь. Он и мальчику, и девочке понравится. Вы прибавления ждете… Это хороший медведь. Самый лучший. Подарок… — Он смолк, умоляюще переводя взгляд с Вабилова на Тыниссона.
— Э-э… — Вабилов растерялся. — Спасибо, но…
— Не откажите…
Мишка, огромный, светло-коричневый, смотрел из коробки блестящими глазами, его потешная морда тоже просила: возьми, я тебе пригожусь.
Колебания прервал Тыниссон.
— Вы принесите его в консульство. Понимаете, у нас еще много дел, а медведь замечательный, но слишком большой…
— Конечно, — согласился хозяин.
— По этому адресу, — Тыниссон нацарапал на бумаге.
— Я знаю адрес.
— Нет, — Вабилов тоже решился, — Я беру его сейчас. Большое спасибо.
Он шел по улице, неся коробку перед собой, огораживаясь, защищаясь ею от всего мира; Тыниссон хотел помочь, но он нес сам, нес, твердя про себя: они не посмеют, они не посмеют!
— Это и есть библиотека Иоанна Грозного?
— Минуту, я вызову авто, — предложил эстонец.
— Нет, пешком. Только пешком.
Оставив-таки империал на чай, пусть лопнут, и поддерживаемый Тыниссоном, он вышел на улицу.
Педалировать не стоит. Он освободился от эстонца:
— Сам. Нам в какую сторону? — и почти нормально, без шатаний и песен, пошел вдоль улицы. Ничего, неплохо устроились вольные эстонцы. Чистенько, уютно. Не будем нарушать покой. Не будем. Мы культурно, чин чином.
Сзади послышались торопливые шаги. Вабилов заметил, как Тыниссон подобрался, но через мгновение опять стал добродушным толстяком.
— Извините… Извините великодушно… Господин Вабилов? — К ним спешил явный русак.
— Он самый, — трудно не признать соотечественника, более того — земляка. Волгарь, может быть, даже астраханец.
— Не будете ли так любезны… соблаговолить… — Прохожий сбился, — Можно вас на минуточку, — перешел он на обыденный язык.
Вабилов переглянулся с Тыниссоном. Тот покачал головой. Загадочные русские души.
— Рядом совсем. Вот. У меня здесь магазин. Хороший магазин, — и он завел их в «детское счастье». — Мы с женой читали газету, только что… Мы, русские, все так. рады, так рады… Не сочтите за назойливость… От всей души, от чистого сердца… — Владелец магазина снял. с полки большую, перевязанную лентами коробку, развязал; бант и откинул крышку, — Медведь. Он и мальчику, и девочке понравится. Вы прибавления ждете… Это хороший медведь. Самый лучший. Подарок… — Он смолк, умоляюще переводя взгляд с Вабилова на Тыниссона.
— Э-э… — Вабилов растерялся. — Спасибо, но…
— Не откажите…
Мишка, огромный, светло-коричневый, смотрел из коробки блестящими глазами, его потешная морда тоже просила: возьми, я тебе пригожусь.
Колебания прервал Тыниссон.
— Вы принесите его в консульство. Понимаете, у нас еще много дел, а медведь замечательный, но слишком большой…
— Конечно, — согласился хозяин.
— По этому адресу, — Тыниссон нацарапал на бумаге.
— Я знаю адрес.
— Нет, — Вабилов тоже решился, — Я беру его сейчас. Большое спасибо.
Он шел по улице, неся коробку перед собой, огораживаясь, защищаясь ею от всего мира; Тыниссон хотел помочь, но он нес сам, нес, твердя про себя: они не посмеют, они не посмеют!
— Это и есть библиотека Иоанна Грозного?