— Все хорошо. Она познакомилась с парнем. Кажется, даже влюбилась.
Остановился напротив меня, широко расставив ноги.
— Этим вы занимались весь вечер?
— Чем?
— Обсуждали ее парня?
Я кивнула, а Максим забрал у меня сумочку, обошел кресло и стал позади меня. Его горячие ладони легли мне на плечи. Приятно принялись разминать их и потирать затылок. Я даже разомлела от касания его пальцев. Тревога начала отступать, и я прикрыла веки.
— Так значит, скучала по мне, да?
— Мммм, очень сильно, невыносимо скучала.
Его пальцы запускали ворох мурашек по моей коже, и дыхание начало прерываться от предвкушения, что он на этом не остановится.
— Серьезно?
Пальцы гладят мою шею нежно и вкрадчиво.
— Тебе уже лучше. Желудок не болит?
— Нет.
Мягко улыбаясь, и вдруг ощутила дикое напряжение во всем теле, и ласкающая мое горло рука схватила меня за волосы на затылке, мгновенно до дикости больно дернула назад. От неожиданности и острого жжения в корнях, мои глаза широко распахнулись, и на них навернулись слезы. Я не говорила ему… я говорила Карине… О Боже…
Ощутила, как губы Максима прижались к моему горлу, к бешено пульсирующей венке и прошлись по натянутым мышцам кончиком языка.
— Мне больно, — тихо прошептала я.
— Больно? — переспросил, покусывая мою кожу на затылке, но не ослабляя хватку.
— Очень… — пальцы слегка разжались, поглаживая зудящие корни.
Может быть, Карина сказала, что я плохо себя чувствую. Да, скорее всего. Но почему тогда в его голосе не было заботы? Почему он так больно сжал мои волосы?
— Я не хотел причинить тебе боль, любимая… Я хотел всего лишь спросить, насколько ты счастлива со мной здесь? Ты чувствуешь мою любовь к себе?
Я кивнула и медленно выдохнула. Может, это опять какая-то ревность.
— Деньги… тебе хватает денег, драгоценностей, подарков? Ты в чем-то нуждаешься?
— Все хорошо. Она познакомилась с парнем. Кажется, даже влюбилась.
Остановился напротив меня, широко расставив ноги.
— Этим вы занимались весь вечер?
— Чем?
— Обсуждали ее парня?
Я кивнула, а Максим забрал у меня сумочку, обошел кресло и стал позади меня. Его горячие ладони легли мне на плечи. Приятно принялись разминать их и потирать затылок. Я даже разомлела от касания его пальцев. Тревога начала отступать, и я прикрыла веки.
— Так значит, скучала по мне, да?
— Мммм, очень сильно, невыносимо скучала.
Его пальцы запускали ворох мурашек по моей коже, и дыхание начало прерываться от предвкушения, что он на этом не остановится.
— Серьезно?
Пальцы гладят мою шею нежно и вкрадчиво.
— Тебе уже лучше. Желудок не болит?
— Нет.
Мягко улыбаясь, и вдруг ощутила дикое напряжение во всем теле, и ласкающая мое горло рука схватила меня за волосы на затылке, мгновенно до дикости больно дернула назад. От неожиданности и острого жжения в корнях, мои глаза широко распахнулись, и на них навернулись слезы. Я не говорила ему… я говорила Карине… О Боже…
Ощутила, как губы Максима прижались к моему горлу, к бешено пульсирующей венке и прошлись по натянутым мышцам кончиком языка.
— Мне больно, — тихо прошептала я.
— Больно? — переспросил, покусывая мою кожу на затылке, но не ослабляя хватку.
— Очень… — пальцы слегка разжались, поглаживая зудящие корни.
Может быть, Карина сказала, что я плохо себя чувствую. Да, скорее всего. Но почему тогда в его голосе не было заботы? Почему он так больно сжал мои волосы?
— Я не хотел причинить тебе боль, любимая… Я хотел всего лишь спросить, насколько ты счастлива со мной здесь? Ты чувствуешь мою любовь к себе?
Я кивнула и медленно выдохнула. Может, это опять какая-то ревность.
— Деньги… тебе хватает денег, драгоценностей, подарков? Ты в чем-то нуждаешься?