Только я оделся, как хлопнула калитка и в мою комнату стремительно вошел Нассонов.
— Собирайся поскорей! Случилось что-то непонятное.
Вот так, в светло-серых брюках и рубашке с короткими рукавами я сел рядом с ним в «газик». И мы поехали. Из его рассказа, пересыпанного крепкими выражениями, я узнал, что в районный центр на скачки приехали все, кроме Ларисы. Нассонов с Арефой ночевали нынче в Краснопартизанске. И как только председатель увидел, что нет Маркиза и Ларисы, помчался в станицу. Бабка Настя, у которой жила Лариса, подслеповатая, тугая на ухо старушка, ничего толком сказать не могла. Ночью ей как будто мерещилось, что пес, такой же старый, как его хозяйка, «брехал, словно кто чужой приходил». А Ларисы не было. Не было и Маркиза, которого она с вечера привязала на базу. Лишь только уздечка и седло Маркиза лежали в ее комнате.
— А почему едем в Крученый? — удивился я. Нассонов промычал нечто нечленораздельное. — Ведь Чава тоже должен скакать. Разве он не в районе?
— Нет. Не должен был. Его конь растянул ногу.
Нассонов резко осадил машину у дома Арефы. Навстречу поспешно вышли встревоженная Зара и черноглазые внуки Денисова.
— Лариса приходила. И ушла. Куда — не знаю.
— Пешая? — уточнил Нассонов.
Вообще спрашивал только он. Я молчал.
— Да, да, — кивнула Зара. — Пешая.
— А когда?
— Чуть светало.
— Где Сергей?
— Как где? Со стадом, наверное.
— Он дома ночевал сегодня?
— Нет. Не ночевал. Как уехал под вечер с Васькой в станицу, так и появился только утром.
Мы с Нассоновым переглянулись.
— А где был ночью? — спросил председатель.
— Сказывал, у Петриченко. Утром прискакал. Забежал в хату и снова умчался как угорелый.
— А Аверьянова Лариса когда приходила? — не выдержал я.
— Еще до того, как Сергей приезжал.
— Так зачем же она приходила?
Только я оделся, как хлопнула калитка и в мою комнату стремительно вошел Нассонов.
— Собирайся поскорей! Случилось что-то непонятное.
Вот так, в светло-серых брюках и рубашке с короткими рукавами я сел рядом с ним в «газик». И мы поехали. Из его рассказа, пересыпанного крепкими выражениями, я узнал, что в районный центр на скачки приехали все, кроме Ларисы. Нассонов с Арефой ночевали нынче в Краснопартизанске. И как только председатель увидел, что нет Маркиза и Ларисы, помчался в станицу. Бабка Настя, у которой жила Лариса, подслеповатая, тугая на ухо старушка, ничего толком сказать не могла. Ночью ей как будто мерещилось, что пес, такой же старый, как его хозяйка, «брехал, словно кто чужой приходил». А Ларисы не было. Не было и Маркиза, которого она с вечера привязала на базу. Лишь только уздечка и седло Маркиза лежали в ее комнате.
— А почему едем в Крученый? — удивился я. Нассонов промычал нечто нечленораздельное. — Ведь Чава тоже должен скакать. Разве он не в районе?
— Нет. Не должен был. Его конь растянул ногу.
Нассонов резко осадил машину у дома Арефы. Навстречу поспешно вышли встревоженная Зара и черноглазые внуки Денисова.
— Лариса приходила. И ушла. Куда — не знаю.
— Пешая? — уточнил Нассонов.
Вообще спрашивал только он. Я молчал.
— Да, да, — кивнула Зара. — Пешая.
— А когда?
— Чуть светало.
— Где Сергей?
— Как где? Со стадом, наверное.
— Он дома ночевал сегодня?
— Нет. Не ночевал. Как уехал под вечер с Васькой в станицу, так и появился только утром.
Мы с Нассоновым переглянулись.
— А где был ночью? — спросил председатель.
— Сказывал, у Петриченко. Утром прискакал. Забежал в хату и снова умчался как угорелый.
— А Аверьянова Лариса когда приходила? — не выдержал я.
— Еще до того, как Сергей приезжал.
— Так зачем же она приходила?