А у меня сердце стучало в горле.
Я снова посмотрела на оборотня, который подходил ко мне все ближе, и чувствовала, будто меня привязывают к позорному столбу и вот-вот поднесут горящий фитиль к соломе под ногами.
— Добрый день, Лена, — сказал он неожиданно спокойно, вглядываясь в горизонт за моей спиной. — Думаю, пора продолжить наши занятия.
Вот так вот просто. Без вопросов и криков.
Теперь к горлу подкатила еще и обида. Отозвалась горечью на языке, пересохшими губами.
Как это так? Я переживаю, что Ранфер теперь, после всего увиденного, надумает себе бог весть что. А он?
А он — ничего. Словно ему наплевать.
Ну, и мне наплевать. Мне-то какое дело?
— Да, было бы неплохо, — ответила я, вздернув подбородок, и стараясь выглядеть как можно более беспечно.
Только в груди все сильнее жгло, и на глаза от боли начали наворачиваются слезы.
— Ну, что, пойдем? — протянул мужчина мрачно, но ровно.
А я внезапно не смогла вздохнуть. Протянула руку к мужчине, широко раскрыв глаза. Затем упала на колени и начала лихорадочно царапать горло, инстинктивно пытаясь лишить себя невидимой удавки.
Все произошло так быстро, что понять что-либо не представлялось возможным. Вот я стояла и улыбалась, а через секунду уже лежу на земле, задыхаясь.
— Лена! — тут же воскликнул Ранфер, падая возле меня и глухо закашливаясь. — Проклятье… опять.
В этот момент где-то глубоко внутри, под слоем показного безразличия и настойчивого упрямства, вспыхнуло ощущение, от которого мне стало стыдно. Это была радость по поводу того, что Ранфер испытывает ту же боль, что и я. Я была счастлива, что заклятье связало нас. И тому было две причины.
Во-первых, я мелочно хотела хоть немного отомстить ему за безразличие. Совсем чуть-чуть. Пусть это и глупо. Но теперь-то на его лице не было той холодной надменности!
А во-вторых, этот дурацкий припадок нас объединил и на несколько минут стер вражду и непонимание. Сейчас не нужно было думать, что и почему происходит. Не нужно было лихорадочно решать, что говорить. Что можно, а что нельзя.
Ранфер притянул меня к себе на колени, крепко обнял, прижав к своей груди, и отбросил мои волосы назад, коснувшись рукой щеки.
Его ладонь казалась такой горячей…
— Ты вся ледяная, — прошептал он, стирая слезы с моих щек. — Не плачь. Сейчас все пройдет.
Опустился ко мне и коснулся губами мокрых дорожек на лице, где с каплями дождя смешались слезы.
Выходит, я и правда плакала.
А у меня сердце стучало в горле.
Я снова посмотрела на оборотня, который подходил ко мне все ближе, и чувствовала, будто меня привязывают к позорному столбу и вот-вот поднесут горящий фитиль к соломе под ногами.
— Добрый день, Лена, — сказал он неожиданно спокойно, вглядываясь в горизонт за моей спиной. — Думаю, пора продолжить наши занятия.
Вот так вот просто. Без вопросов и криков.
Теперь к горлу подкатила еще и обида. Отозвалась горечью на языке, пересохшими губами.
Как это так? Я переживаю, что Ранфер теперь, после всего увиденного, надумает себе бог весть что. А он?
А он — ничего. Словно ему наплевать.
Ну, и мне наплевать. Мне-то какое дело?
— Да, было бы неплохо, — ответила я, вздернув подбородок, и стараясь выглядеть как можно более беспечно.
Только в груди все сильнее жгло, и на глаза от боли начали наворачиваются слезы.
— Ну, что, пойдем? — протянул мужчина мрачно, но ровно.
А я внезапно не смогла вздохнуть. Протянула руку к мужчине, широко раскрыв глаза. Затем упала на колени и начала лихорадочно царапать горло, инстинктивно пытаясь лишить себя невидимой удавки.
Все произошло так быстро, что понять что-либо не представлялось возможным. Вот я стояла и улыбалась, а через секунду уже лежу на земле, задыхаясь.
— Лена! — тут же воскликнул Ранфер, падая возле меня и глухо закашливаясь. — Проклятье… опять.
В этот момент где-то глубоко внутри, под слоем показного безразличия и настойчивого упрямства, вспыхнуло ощущение, от которого мне стало стыдно. Это была радость по поводу того, что Ранфер испытывает ту же боль, что и я. Я была счастлива, что заклятье связало нас. И тому было две причины.
Во-первых, я мелочно хотела хоть немного отомстить ему за безразличие. Совсем чуть-чуть. Пусть это и глупо. Но теперь-то на его лице не было той холодной надменности!
А во-вторых, этот дурацкий припадок нас объединил и на несколько минут стер вражду и непонимание. Сейчас не нужно было думать, что и почему происходит. Не нужно было лихорадочно решать, что говорить. Что можно, а что нельзя.
Ранфер притянул меня к себе на колени, крепко обнял, прижав к своей груди, и отбросил мои волосы назад, коснувшись рукой щеки.
Его ладонь казалась такой горячей…
— Ты вся ледяная, — прошептал он, стирая слезы с моих щек. — Не плачь. Сейчас все пройдет.
Опустился ко мне и коснулся губами мокрых дорожек на лице, где с каплями дождя смешались слезы.
Выходит, я и правда плакала.