Этого нам и нужно. Мы шмыгаем туда-сюда, шарим по лавкам, по полкам. Наконец отыскиваем две чашки, позабытые кем-то возле ведер, на скамеечке. Нета наливает нам ракии.
— Смотрите, не захмелейте.
— Не бойся, не впервой!
— Твое здоровье, Веве!
— Твое, Дарие! Дай бог, чтоб нам никогда хуже не было, чем теперь.
— И еще даже лучше было, чем теперь, Веве.
К нам подходит мой брат Ион. Его слегка пошатывает. Он забирает у меня из рук чашку.
— Не пей, тошнить будет.
— Ну и пусть. — Брат опрокидывает мою ракию себе в рот, сует мне пустую чашку и исчезает. Исчезает, будто его и не было. Музыканты обливаются потом. Гости тоже. Печка жаром пышет. В горнице теснота. Воздух — хоть топор вешай.
— Закусить-то есть чем, хозяюшка?
— Нета, ты что, голодом нас заморить вздумала?
— Просим за стол!..
— Ну, давно бы так!
Мужики рассаживаются по лавкам. Жены с ними рядышком. Засуетились старухи, что стряпали и кухарили. Вносят ковриги хлеба. Поостыл-то хлебушек. И не пышен. И подгорел вроде с правого бока. Но все помалкивают.
— Голубцы! Кто хочет голубцов?
— Капуста со шкварками… Кому капусты и шкварок положить?
— Мне голубцов. Давненько не едал.
— А мне капусты. И шкварок, шкварок побольше.
— А в ней перец есть?
— Как же без перца? Капуста без перца мороженой луковицы не стоит.
Мужики зачерпывают из глиняных мисок пятерней. И жены их из глиняных плошек пятерней зачерпывают. Хлеб хоть и не горяч, да вкусен. Корочка на нем поджаристая, яйцом подмазанная. Я притулился возле отца. Ем из его миски. Музыканты возле двери стоят. Там их место. Там они и стоят.
Парни, которые, как водится у нас в Омиде, пришли на свадьбу без приглашения и толкутся в сенях, проголодались так, что в животах урчит.
Этого нам и нужно. Мы шмыгаем туда-сюда, шарим по лавкам, по полкам. Наконец отыскиваем две чашки, позабытые кем-то возле ведер, на скамеечке. Нета наливает нам ракии.
— Смотрите, не захмелейте.
— Не бойся, не впервой!
— Твое здоровье, Веве!
— Твое, Дарие! Дай бог, чтоб нам никогда хуже не было, чем теперь.
— И еще даже лучше было, чем теперь, Веве.
К нам подходит мой брат Ион. Его слегка пошатывает. Он забирает у меня из рук чашку.
— Не пей, тошнить будет.
— Ну и пусть. — Брат опрокидывает мою ракию себе в рот, сует мне пустую чашку и исчезает. Исчезает, будто его и не было. Музыканты обливаются потом. Гости тоже. Печка жаром пышет. В горнице теснота. Воздух — хоть топор вешай.
— Закусить-то есть чем, хозяюшка?
— Нета, ты что, голодом нас заморить вздумала?
— Просим за стол!..
— Ну, давно бы так!
Мужики рассаживаются по лавкам. Жены с ними рядышком. Засуетились старухи, что стряпали и кухарили. Вносят ковриги хлеба. Поостыл-то хлебушек. И не пышен. И подгорел вроде с правого бока. Но все помалкивают.
— Голубцы! Кто хочет голубцов?
— Капуста со шкварками… Кому капусты и шкварок положить?
— Мне голубцов. Давненько не едал.
— А мне капусты. И шкварок, шкварок побольше.
— А в ней перец есть?
— Как же без перца? Капуста без перца мороженой луковицы не стоит.
Мужики зачерпывают из глиняных мисок пятерней. И жены их из глиняных плошек пятерней зачерпывают. Хлеб хоть и не горяч, да вкусен. Корочка на нем поджаристая, яйцом подмазанная. Я притулился возле отца. Ем из его миски. Музыканты возле двери стоят. Там их место. Там они и стоят.
Парни, которые, как водится у нас в Омиде, пришли на свадьбу без приглашения и толкутся в сенях, проголодались так, что в животах урчит.