Быть может, Чондакс просто действовал нам на нервы. Там мы иногда казались себе недолговечными, преходящими созданиями. Мы чувствовали себя так, словно оторвались от корней, и, что странно, уже не могли опереться на наши старые догмы.
— Вижу! — крикнул Хасы, вырвавшийся вперед. Он стоял в седле, и его длинные волосы струились на ветру. — Вон там!
Тогда и я заметил над пустыней белые клубы, которые подняли машины, движущиеся на высокой скорости. Облако ничем не походило на выбросы орочьего конвоя — оно было слишком четким, слишком чистым и перемещалось слишком быстро.
Я вздрогнул от беспокойства, но тут же взял себя в руки. Причины тревоги крылись в моей гордости, нежелании делить с кем-то командование, недовольстве полученным приказом.
— Ну ладно, поглядим, кто они такие и что у них за безымянное братство, — с этим я изменил курс, направляя гравицикл в сторону песчаного шлейфа. Незнакомцы замедляли ход, разворачивались для встречи с нами.
Чтобы поприветствовать моего визави, я спешился. Он поступил так же. Наши воины ждали чуть позади, лицом друг к другу, по-прежнему восседая на гравициклах с работающими вхолостую моторами. Его соединение, как мне показалось, равнялось моему по численности — пятьсот всадников или около того.
Он был выше меня на ладонь, без шлема, с бледной, а не темной кожей, квадратным подбородком и толстой жилистой шеей. Волосы он стриг очень коротко, а длинный ритуальный шрам на левой щеке, вздутый и яркий, явно нанесли в ранней зрелости. Черты лица у него были плавными, а не резкими, к которым я привык.
Значит, терранин. Мы, чогорийцы, в большинстве своем обладали смуглой кожей, черными, как сажа, длинными космами, и худощавыми длинными телами с бугристыми мускулами, хорошо заметными даже до возвышающих имплантаций. Подобной схожестью, как обнаружилось, мы были обязаны давно забытым предкам — первым колонистам. Терране, призванные в легион из колыбели человеческой расы задолго до того, как Крестовый поход достиг Чогориса, заметнее разнились между собой. Одни из них выделялись кожей цвета обугленных поленьев, другие соперничали в бледности с нашей броней.
— Хан, — поклонился он.
— Хан, — ответил я.
— Меня зовут Торгун, — произнес он на хорчине. Ничего удивительного: легион говорил на этом наречии уже сто и двадцать лет, с тех пор как Повелитель Человечества явил себя пред нами. Терране быстро приняли новый язык, стремясь таким образом сблизиться с вновь найденным примархом. Им легче давалась наша речь, чем готик — нам. Не знаю, отчего так происходило.
— Меня зовут Шибан, — сказал я, — из Братства Бури. Как узнают вас?
Торгуй замешкался на секунду, словно вопрос показался ему невежливым или странным.
— По Луне, — произнес он.
— По какой луне? — уточнил я, поскольку собеседник использовал неопределенный термин на хорчине.
— У Терры только одна луна, — пояснил хан.
«Разумеется!» — мысленно укорил я себя и снова поклонился, желая придерживаться взаимной вежливости, несмотря на все возможные различия между нами.
— Тогда для меня честь сражаться рядом с тобой, Торгун-хан, — произнес я.
— Это честь для меня, Шибан-хан, — сказал он.
Вскоре мы снова двинулись в путь. Наши братства летели параллельно друг другу, сохраняя боевые порядки, в которых действовали до объединения. Мои воины заняли позиции в клиньях, его легионеры мчались в свободном строю. Не считая этого, мы практически не различались между собой.
Мне нравится думать, что я с самого начала заметил какие-то мелкие несовпадения, неуловимые отличия в том, как они управляли гравициклами или держались в седлах, но, по правде, я не уверен в этом. Они были столь же умелыми, сколь мы, и выглядели такими же смертоносными.
По моему предложению я и мой минган-кэшик смешались с командным отрядом Торгуна. Я твердо решил, что нам следует немного узнать друг друга перед началом сражения. Беседуя на ходу, мы перекрикивали рокот турбин, но не включали воксы, наслаждаясь мощью собственных голосов. Для меня это было естественно, но терранин поначалу чувствовал себя неловко.
Быть может, Чондакс просто действовал нам на нервы. Там мы иногда казались себе недолговечными, преходящими созданиями. Мы чувствовали себя так, словно оторвались от корней, и, что странно, уже не могли опереться на наши старые догмы.
— Вижу! — крикнул Хасы, вырвавшийся вперед. Он стоял в седле, и его длинные волосы струились на ветру. — Вон там!
Тогда и я заметил над пустыней белые клубы, которые подняли машины, движущиеся на высокой скорости. Облако ничем не походило на выбросы орочьего конвоя — оно было слишком четким, слишком чистым и перемещалось слишком быстро.
Я вздрогнул от беспокойства, но тут же взял себя в руки. Причины тревоги крылись в моей гордости, нежелании делить с кем-то командование, недовольстве полученным приказом.
— Ну ладно, поглядим, кто они такие и что у них за безымянное братство, — с этим я изменил курс, направляя гравицикл в сторону песчаного шлейфа. Незнакомцы замедляли ход, разворачивались для встречи с нами.
Чтобы поприветствовать моего визави, я спешился. Он поступил так же. Наши воины ждали чуть позади, лицом друг к другу, по-прежнему восседая на гравициклах с работающими вхолостую моторами. Его соединение, как мне показалось, равнялось моему по численности — пятьсот всадников или около того.
Он был выше меня на ладонь, без шлема, с бледной, а не темной кожей, квадратным подбородком и толстой жилистой шеей. Волосы он стриг очень коротко, а длинный ритуальный шрам на левой щеке, вздутый и яркий, явно нанесли в ранней зрелости. Черты лица у него были плавными, а не резкими, к которым я привык.
Значит, терранин. Мы, чогорийцы, в большинстве своем обладали смуглой кожей, черными, как сажа, длинными космами, и худощавыми длинными телами с бугристыми мускулами, хорошо заметными даже до возвышающих имплантаций. Подобной схожестью, как обнаружилось, мы были обязаны давно забытым предкам — первым колонистам. Терране, призванные в легион из колыбели человеческой расы задолго до того, как Крестовый поход достиг Чогориса, заметнее разнились между собой. Одни из них выделялись кожей цвета обугленных поленьев, другие соперничали в бледности с нашей броней.
— Хан, — поклонился он.
— Хан, — ответил я.
— Меня зовут Торгун, — произнес он на хорчине. Ничего удивительного: легион говорил на этом наречии уже сто и двадцать лет, с тех пор как Повелитель Человечества явил себя пред нами. Терране быстро приняли новый язык, стремясь таким образом сблизиться с вновь найденным примархом. Им легче давалась наша речь, чем готик — нам. Не знаю, отчего так происходило.
— Меня зовут Шибан, — сказал я, — из Братства Бури. Как узнают вас?
Торгуй замешкался на секунду, словно вопрос показался ему невежливым или странным.
— По Луне, — произнес он.
— По какой луне? — уточнил я, поскольку собеседник использовал неопределенный термин на хорчине.
— У Терры только одна луна, — пояснил хан.
«Разумеется!» — мысленно укорил я себя и снова поклонился, желая придерживаться взаимной вежливости, несмотря на все возможные различия между нами.
— Тогда для меня честь сражаться рядом с тобой, Торгун-хан, — произнес я.
— Это честь для меня, Шибан-хан, — сказал он.
Вскоре мы снова двинулись в путь. Наши братства летели параллельно друг другу, сохраняя боевые порядки, в которых действовали до объединения. Мои воины заняли позиции в клиньях, его легионеры мчались в свободном строю. Не считая этого, мы практически не различались между собой.
Мне нравится думать, что я с самого начала заметил какие-то мелкие несовпадения, неуловимые отличия в том, как они управляли гравициклами или держались в седлах, но, по правде, я не уверен в этом. Они были столь же умелыми, сколь мы, и выглядели такими же смертоносными.
По моему предложению я и мой минган-кэшик смешались с командным отрядом Торгуна. Я твердо решил, что нам следует немного узнать друг друга перед началом сражения. Беседуя на ходу, мы перекрикивали рокот турбин, но не включали воксы, наслаждаясь мощью собственных голосов. Для меня это было естественно, но терранин поначалу чувствовал себя неловко.