— «Альбатрос», вызываю на связь. — Руководитель полетов отвел в сторону микрофон, ожидая ответа. Но Арефьев молчал. — «Альбатроса» вызываю на связь, — повторил руководитель полетов. Тишина.
— Спросите, что наблюдает «Сто второй» и «Сто третий», — подсказал Веденин.
— «Сто второй» и «Сто третий», что с «Альбатросом»? Вы его слышите?
— «Сто второй» «Альбатроса» не слышит. Сейчас сделаю кружок, доложу.
— «Сто третий» «Альбатроса» тоже не слышит. Но вижу, снижается нормально. Все вроде в порядке.
— Какие-либо движения наблюдаете? — понял руководитель полетов причину беспокойства Веденина.
— Далековато. Сейчас подойду поближе.
— Я «Сто второй», прошел совсем рядом. «Альбатрос», по-моему, в порядке, руки на стропах, развернут по ветру.
Но успокоения к Веденину не приходило: почему Арефьев молчит? Даже когда доложил «Сто третий», что «Альбатрос» то ли махнул ему, то ли опустил одну руку, на душе легче не стало: «то ли» — не доказательство, даже не аргумент. Арефьев — дисциплинированный человек и знает, первым делом надо доложить о самочувствии и о поведении катапульты. Значит, что-то случилось.
— Что-нибудь с передатчиком, — высказал предположение руководитель полетов, чтобы успокоить Веденина.
Такие случаи ранее бывали: портативный передатчик отказывал и от резкого удара при раскрытии парашюта, и при приземлении. И все-таки… Арефьев нашел бы способ более точно и обстоятельно сообщить, в чем дело.
Веденин взял у руководителя полетов микрофон.
— «Альбатрос», вызываю на связь. «Альбатрос», я «Ноль первый», вызываю на связь. — Но и его голос остался безответным. — «Сто третий», что еще наблюдаете?
— Да все идет нормально, Юрий Григорьевич, — доложил летчик. — Положение рук, ног, головы… Если б что… Скорее всего передатчик…
— Ваша высота?
— Двести… Сто семьдесят, точнее. «Альбатрос» уже к приводнению готовится: ноги полусогнуты, по ветру.
— Катер далеко?
— Пока далековато. Ветер изменил направление, и «Альбатроса» понесло в другую сторону.
Еще и это! Прямо-таки по закону подлости: может, испытатель ранен, а когда теперь катер к нему подойдет!
— «Дельфин», «Альбатроса» наблюдаете?
— «Альбатрос» в поле зрения, — доложил Шубенко, — но связи с ним нет.
— Далеко до него?
— «Альбатрос», вызываю на связь. — Руководитель полетов отвел в сторону микрофон, ожидая ответа. Но Арефьев молчал. — «Альбатроса» вызываю на связь, — повторил руководитель полетов. Тишина.
— Спросите, что наблюдает «Сто второй» и «Сто третий», — подсказал Веденин.
— «Сто второй» и «Сто третий», что с «Альбатросом»? Вы его слышите?
— «Сто второй» «Альбатроса» не слышит. Сейчас сделаю кружок, доложу.
— «Сто третий» «Альбатроса» тоже не слышит. Но вижу, снижается нормально. Все вроде в порядке.
— Какие-либо движения наблюдаете? — понял руководитель полетов причину беспокойства Веденина.
— Далековато. Сейчас подойду поближе.
— Я «Сто второй», прошел совсем рядом. «Альбатрос», по-моему, в порядке, руки на стропах, развернут по ветру.
Но успокоения к Веденину не приходило: почему Арефьев молчит? Даже когда доложил «Сто третий», что «Альбатрос» то ли махнул ему, то ли опустил одну руку, на душе легче не стало: «то ли» — не доказательство, даже не аргумент. Арефьев — дисциплинированный человек и знает, первым делом надо доложить о самочувствии и о поведении катапульты. Значит, что-то случилось.
— Что-нибудь с передатчиком, — высказал предположение руководитель полетов, чтобы успокоить Веденина.
Такие случаи ранее бывали: портативный передатчик отказывал и от резкого удара при раскрытии парашюта, и при приземлении. И все-таки… Арефьев нашел бы способ более точно и обстоятельно сообщить, в чем дело.
Веденин взял у руководителя полетов микрофон.
— «Альбатрос», вызываю на связь. «Альбатрос», я «Ноль первый», вызываю на связь. — Но и его голос остался безответным. — «Сто третий», что еще наблюдаете?
— Да все идет нормально, Юрий Григорьевич, — доложил летчик. — Положение рук, ног, головы… Если б что… Скорее всего передатчик…
— Ваша высота?
— Двести… Сто семьдесят, точнее. «Альбатрос» уже к приводнению готовится: ноги полусогнуты, по ветру.
— Катер далеко?
— Пока далековато. Ветер изменил направление, и «Альбатроса» понесло в другую сторону.
Еще и это! Прямо-таки по закону подлости: может, испытатель ранен, а когда теперь катер к нему подойдет!
— «Дельфин», «Альбатроса» наблюдаете?
— «Альбатрос» в поле зрения, — доложил Шубенко, — но связи с ним нет.
— Далеко до него?