- Как вам сказать... Во-первых, я обещал. Во вторых, это имя... Но вы его прекрасно знаете, так что...
- Ну, Виталик, - она обиженно надувает свои пухлые губки. - Как вам не стыдно? Назовите, я прошу.
Именно такой поворот в разговоре мне и нужен.
- Не могу, Эллочка. Не могу, - виновато говорю я. - Вот разве... показать вам его...
- То есть как это показать? - снова удивляется Элеонора Михайловна.
- А так, - я загадочно подмигиваю. - Назвать вам его я не могу. Но мне никто не запрещает показать вам его фотографию. Правда ведь?
Она так звонко смеется, что с соседних столиков на нас начинают поглядывать.
- Нет, вы положительно хитрец, Виталик.
Я скромно улыбаюсь.
- Ну давайте уж фотографию, - говорит Элеонора Михайловна, успокоившись.
При этом что-то меняется в ее взгляде, он становится цепким и даже каким-то колючим. Это мне не очень нравится. С некоторым беспокойством я достаю фотографию, не сразу, конечно, а после всяких поисков по карманам. Элеонора Михайловна быстрым движением выхватывает ее у меня из рук, секунду внимательно рассматривает, потом поднимает на меня строгий взгляд и подозрительно спрашивает:
- Откуда она у вас?
Я улыбаюсь самым безмятежным образом.
- Посмотрите на обороте, - говорю.
Она переворачивает фотографию и видит там размашистую надпись: "Помни меня, как я тебя, куда бы ни забросила коварная судьба". Далее следует подпись и дата.
Полчаса я провел у Кузьмича. Но и десяти минут хватило, чтобы по его указанию наш Юрий Анатольевич изобразил эту надпись "рукой" Мушанского.
Элеонора Михайловна вздыхает:
- Боже, как это на него похоже... - И вдруг хмурится. - Но... это не его подпись?..
- Вы посмотрите на дату, - советую я.
- При чем здесь дата?
- А при том, - многозначительно говорю я. - Неужели не догадываетесь?
Она секунду смотрит на меня непонимающими глазами, чуть-чуть даже приоткрыв хорошенький ротик. Потом сердито передергивает плечами.
- Понятия не имею.
Я наклоняюсь к ней и тихо говорю:
- В то время у него была другая фамилия. Вернее, сейчас у него другая фамилия. Вот видите, я все-таки проговорился.
Небольшая логическая перестановка проходит незамеченной. Элеоноре Михайловне сейчас не до логики, она явно озадачена неожиданным открытием. Я жду, когда она мне назовет новую фамилию Мушанского. Но самое главное уже позади, уже совершилось: она узнала его! Вот наконец компенсация за три дня адской работы "вокруг" Плющихи.
- Разве... - неуверенно произносит Элеонора Михайловна. - Разве Кротков - это не настоящая его фамилия?
- Сейчас настоящая, - с ударением говорю я и озабоченно спрашиваю: Когда он был последний раз у вас?
- Кто? Жора?
Так к тому же он еще и Жора. Отлично.
- Да, он.
- Сейчас вспомню... - Она задумывается. - Ах-да! Противный такой. Представляете? Обещал мне устроить чудные кораллы. А вместо этого принес ключ, громадный идиотский ключ. Правда, заграничный. Но все равно!
Перед глазами у меня возникает седая женщина в номере гостиницы, и я будто снова слышу ее рыдания.
- Остальное меня не касается, - объявляет Элеонора Михайловна. - А впрочем... - Она вдруг настороженно смотрит на меня. - Вы что хотите, чтобы он вам носил, да? Не выйдет!
Мне противно разговаривать с ней. Но я заставляю себя улыбнуться.
- Что вы! Ни в коем случае.
Теперь надо как-то так повернуть разговор, чтобы она скрыла нашу встречу от мужа. Соответствующий опыт у нее имеется, я уверен.
- Эллочка, - говорю я как можно прочувствованней. - Я же еще не сказал вам самого главного.
- Что именно?
Она уже успокоилась и сейчас с прежним лукавством смотрит на меня. Она прекрасно уловила мой тон.
- Помните, я упомянул про новые обстоятельства?
- Конечно, помню.
- Так вот. Я вас наконец нашел. Это просто чудо.
- И долго вы меня искали?