По крайне мере за все время разговора он уже раз пять успел перебрать всех друзей-подруг и случайных знакомых, которые условно, конечно, но попадали под категорию «близкие». И теперь с каким-то детским нетерпением ожидал, когда же ему раскроют эту тайну века.
И Эрик его не разочаровал, да. Он усмехнулся и с любопытством поинтересовался:
— И что, всех их Мирославой зовут?
Наверное, не стоило в этот самый момент тырить из вазочки на столе шефа конфеты и употреблять их по назначению. И уж точно не стоило так громко давиться очередной ириской, кашлять и пучить глаза на тихо посмеивающегося кудрявого гостя. Но, увы, Толик даром предвидения не обладал, так что от прозвучавшего вопроса злополучная конфетка закономерно встала поперек горла. А сам парень минут пять пытался выплюнуть несчастную сладость, ошалело хлопая глазами.
После чего только и сумел, что просипеть едва слышно:
— Каркуша, что б ее… Во что она вляпалась опять?!
— Да никуда не вляпалась, — рассмеялся Эрик, явно забавляясь такой реакцией. Правда, чуть помолчав, все же уточнил — Во всяком случае, пока.
— Да-а-а? — искренне удивился Толик, прекрасно зная, что неприятности преследовали Мирославу аки кровожадный маньяк свою незадачливую жертву. — Что-то как-то не правдоподобно звучит-то…
— Сам в шоке, — добродушно, с оттенком нежности усмехнулся Кальянов. И Толик на пару секунд даже подвис, пытаясь понять, почудилась ему эта самая нежность или нет.
Однако, решив, что подруга у него не настолько склонна к рискам и авантюрам, Черепков только головой покачал. И озвучил вопрос, терзавший его последние минут так пять, если не больше:
— Ну раз Мирка никуда не вляпалась… Ты пышешь здоровьем, как физическим, так и психологическим… На какой буй я-то тебе сдался?
— На какой буй, говоришь? — тонкая улыбка как-то ненавязчиво и быстро развинтила добродушно-миловидный образ. Не, Толик и так не обольщался, прекрасно понимая, что за каждой, даже самой яркой улыбкой, прячутся те еще чудики и крокозября.
Но все равно почувствовал себя неуютно, когда Кальянов выпрямился, склонив голову набок, и сощурился, внимательно разглядывая бедного парня.
— На какой буй… — снова повторил Эрик, и хмыкнула, отстукивая длинными пальцами незатейливую мелодию по подлокотнику кресла. — Да на самый обычный. Мне нужна информация. О том, что же такого случилось с Мирославой, что вчера она вернулась домой с ожогом на руке и синяками по всему телу, и как ей помочь. Только и всего.
— А ключи от хаты, где деньги лежат не надо? — хмуро поинтересовался Толя, сжимая пальцы в кулаки и машинально отмечая с какой позиции и как лучше всего двинуть собеседнику в челюсть.
Что поделать, инстинкт старшего брата срабатывал в нем по поводу и без каждый раз, стоило разговору коснуться мелкой. За что сам Череп не раз был бит Мирославой, искренне верившей в то, что уж ее-то неказистую личность не нужно ни защищать, ни оберегать.
Угу, аж три раза! А то он не видел, как на нее пацаны с чужого района зарились периодически!
Кальянов на этот его выпад только насмешливо хмыкнул, ехидно вскинув бровь. Толик осознав, что и кому предложил, смущенно кашлянул, признавая
— Ладно, глупость сморозил… Бывает. Спрошу по-другому. С хрена ли я должен тебе рассказывать о проблемах мелкой? Хотела бы помощи, сама бы сказала.
— Сам-то в это сильно веришь? — с сомнением глянул на него Эрик и неожиданно вздохнул, взъерошив волосы нервным жестом. — Не скажет она. Даже если посулю всю возможную помощь. А предложу деньги, пошлет…
— И правильно сделает, — поддакнул Череп, как-то невзначай почуяв в сидящем напротив мажоре собрата по несчастью со звучным именем «Мирослава Воронова». Только этот собрат, видимо, к объекту их разговора питал далеко не дружеские симпатии.
И нет, Кальянов своих симпатий никак не проявлял. Но интуиция Толика еще ни разу не подводила. Ну, за исключением собственной личной жизни, но тут ничего не поделаешь. Должно же быть в его жизни лично поле из граблей?
По крайне мере за все время разговора он уже раз пять успел перебрать всех друзей-подруг и случайных знакомых, которые условно, конечно, но попадали под категорию «близкие». И теперь с каким-то детским нетерпением ожидал, когда же ему раскроют эту тайну века.
И Эрик его не разочаровал, да. Он усмехнулся и с любопытством поинтересовался:
— И что, всех их Мирославой зовут?
Наверное, не стоило в этот самый момент тырить из вазочки на столе шефа конфеты и употреблять их по назначению. И уж точно не стоило так громко давиться очередной ириской, кашлять и пучить глаза на тихо посмеивающегося кудрявого гостя. Но, увы, Толик даром предвидения не обладал, так что от прозвучавшего вопроса злополучная конфетка закономерно встала поперек горла. А сам парень минут пять пытался выплюнуть несчастную сладость, ошалело хлопая глазами.
После чего только и сумел, что просипеть едва слышно:
— Каркуша, что б ее… Во что она вляпалась опять?!
— Да никуда не вляпалась, — рассмеялся Эрик, явно забавляясь такой реакцией. Правда, чуть помолчав, все же уточнил — Во всяком случае, пока.
— Да-а-а? — искренне удивился Толик, прекрасно зная, что неприятности преследовали Мирославу аки кровожадный маньяк свою незадачливую жертву. — Что-то как-то не правдоподобно звучит-то…
— Сам в шоке, — добродушно, с оттенком нежности усмехнулся Кальянов. И Толик на пару секунд даже подвис, пытаясь понять, почудилась ему эта самая нежность или нет.
Однако, решив, что подруга у него не настолько склонна к рискам и авантюрам, Черепков только головой покачал. И озвучил вопрос, терзавший его последние минут так пять, если не больше:
— Ну раз Мирка никуда не вляпалась… Ты пышешь здоровьем, как физическим, так и психологическим… На какой буй я-то тебе сдался?
— На какой буй, говоришь? — тонкая улыбка как-то ненавязчиво и быстро развинтила добродушно-миловидный образ. Не, Толик и так не обольщался, прекрасно понимая, что за каждой, даже самой яркой улыбкой, прячутся те еще чудики и крокозября.
Но все равно почувствовал себя неуютно, когда Кальянов выпрямился, склонив голову набок, и сощурился, внимательно разглядывая бедного парня.
— На какой буй… — снова повторил Эрик, и хмыкнула, отстукивая длинными пальцами незатейливую мелодию по подлокотнику кресла. — Да на самый обычный. Мне нужна информация. О том, что же такого случилось с Мирославой, что вчера она вернулась домой с ожогом на руке и синяками по всему телу, и как ей помочь. Только и всего.
— А ключи от хаты, где деньги лежат не надо? — хмуро поинтересовался Толя, сжимая пальцы в кулаки и машинально отмечая с какой позиции и как лучше всего двинуть собеседнику в челюсть.
Что поделать, инстинкт старшего брата срабатывал в нем по поводу и без каждый раз, стоило разговору коснуться мелкой. За что сам Череп не раз был бит Мирославой, искренне верившей в то, что уж ее-то неказистую личность не нужно ни защищать, ни оберегать.
Угу, аж три раза! А то он не видел, как на нее пацаны с чужого района зарились периодически!
Кальянов на этот его выпад только насмешливо хмыкнул, ехидно вскинув бровь. Толик осознав, что и кому предложил, смущенно кашлянул, признавая
— Ладно, глупость сморозил… Бывает. Спрошу по-другому. С хрена ли я должен тебе рассказывать о проблемах мелкой? Хотела бы помощи, сама бы сказала.
— Сам-то в это сильно веришь? — с сомнением глянул на него Эрик и неожиданно вздохнул, взъерошив волосы нервным жестом. — Не скажет она. Даже если посулю всю возможную помощь. А предложу деньги, пошлет…
— И правильно сделает, — поддакнул Череп, как-то невзначай почуяв в сидящем напротив мажоре собрата по несчастью со звучным именем «Мирослава Воронова». Только этот собрат, видимо, к объекту их разговора питал далеко не дружеские симпатии.
И нет, Кальянов своих симпатий никак не проявлял. Но интуиция Толика еще ни разу не подводила. Ну, за исключением собственной личной жизни, но тут ничего не поделаешь. Должно же быть в его жизни лично поле из граблей?