— Ну и кому ж так… Свезло-то? — еще и взглядом по мне оценивающим прошелся, после чего фыркнул. — Мелкая, тощая, невезучая… Кому ж такое чудо приглянуться могло?
— Я тебя тоже люблю, Жарков, — не удержалась от ответной шпильки, стараясь не хихикать. Наши с ним препирательства давно уже стали чем-то вроде дружеской перепалки. Точнее не так.
Дружеская перепалка у меня была с Наташкой, которой образ местной королевы красоты покоя не давал, а кое-какие проступки мешали завести подруг. А с нашим почти что мастером спорта по словесному и не очень боксу была горячая нелюбовь с обеих сторон. И не дай бог кому-то в нее влезть!
— Это не взаимно, — не преминул заметить Олежек, продолжая испытывать на прочность несчастную мебель.
— И слава дядюшке Фрейду, — весело хмыкнула, сумев привести волосы в некое подобие порядка и собрав их в хвост. После чего наклонилась к Жаркову и проникновенно так поведала. — Но как гласит все та же желтая пресса местного разлива… Тебе, лапочка, отведено пятое место в списке моего гарема. На четвертом Игнатов, на третьем Снегирев затесался… Второе, с чистой совестью, отжал Псих, а на первом… О-о-о, первое место давно и прочно отдано нашему очаровательному в своем садизме куратору. Вот уж не сказала бы, что БДСМ — это мой профиль! И как много, оказывается, о себе можно узнать из обычных сплетен!
И выдав такие ошеломительные новости в массы, я с довольным видом принялась дальше изучать карту будущих, смертельно опасных подвигов и свершений…
Да что б тебя! Расписание зачетов и экзаменов на предстоящую сессию. И кто ж такой умный был, когда составлял его?
Жарков, выслушавший мои откровения молча и с каменным лицом, все-таки навернулся, повторно. Но подняться не мог минут пять, пытаясь то ли отдышаться, то ли просмеяться — не поймешь. Игнатов спрятал лицо в ладонях, успешно закрывшись от внимательных и недоуменных взглядов все тем же учеников. А Наташка, уже традиционно сидевшая перед нами, уткнулась носом в стол, искренне стараясь громко не ржать.
Получалось у нее так себе. Но, все же сумев успокоиться, она повернулась ко мне и погрозила кулаком, шипя не хуже змеи подколодной:
— Каркуша, блин! Сиди уже молча, птиц несчастий! Не у всех из нас «автомат» по этому предмету… И не все тебя за него любят!
— Эй, — я поморщилась, недовольно фыркнув. — Ты прекрасно знаешь, как я этот «автомат» получила. И в какое место я бы посоветовала его засунуть товарищу декану, но…
— Я-то знаю, — снисходительно улыбнулась Луненок, возвращаясь к своим конспектам. И бросила через плечо. — Но остальных никто в подробности не посвящал. Ты что будь лаской… Сиди и не высовывайся!
Вздохнув, я распласталась грудью по столу, подперев щеку кулаком. Возразить на приведенные аргументы мне было, откровенно говоря, нечего.
Да, у меня вдруг нарисовался «автомат» по мировой экономике. Да, он был мне нафиг не нужен. Вот только мои попытки как-то исправить ситуацию, разбились об непоколебимую уверенность декана в собственной правоте. Он решил, что надо поощрить за самодеятельность и самоотверженность, он поощрил! И чем это самое поощрение аукнется, его не сильно волновало. Да, ребята, работавшие со мной над номером, прекрасно знали всю ситуацию и не обижались. Но вот остальные…
Хмыкнула, едва заметно дернув плечом. Обычно меня не сильно волновали слухи, бродившие вокруг меня по всему университету. Часть из них даже представляла какой-то художественный интерес, рисуя совсем уж сказочный образ жизни бедного главы студенческого совета. Но в большинстве своем все сплетни были настолько далеко оторваны от жизни, что оставалось диву даваться — как в них кто-то поверить-то мог?
Так что да, обычно меня слухи не волновали. Пока я не услышала сегодня, как меня поносят, на чем свет стоит, обвиняя, ни много ни мало, в том, что я на «чужом горбу в Рай въехать» пытаюсь. Говоря проще, что в наглую используя собственную должность и труд других, зарабатываю себе отличные оценки в диплом. Сказать что я…
Ну ладно, удивилась, такой постановке вопроса — это ничего не сказать. Благо рядом Жарков был. Он-то и отловил меня за капюшон толстовки, когда я рванула в сторону деканата, дабы устроить скандал с битьем посуды и наглых, чиновничьих рож. Еще и подзатыльник отвесил, чтобы не матюгалась на всю Ивановскую. И только потом поинтересовался, какого ляда, собственно, тут происходит.
А я что? Я ничего. Я ему объяснила, какого и что. Еще и пальцами потыкала в группу сплетников, смотревших на нашу парочку круглыми от удивления глазами. Олежек на них глянул, хмыкнул и отмахнулся, потащив меня в сторону аудитории. Попутно высказав неожиданно разумную мысль прекратить устраивать цирк и просто не обращать внимания на всю эту чепуху.
На вопрос, где Жарков до этого мозги прятал, парень почему-то обиделся. И дальше тащил уже на плече, игнорируя громкие возмущенные вопли в моем исполнении. Надо ли уточнять, что количество слухов только увеличилось? И содержание некоторых из них перешагнуло все грани приличия?
Вздохнула, вытащив из кармана кофты плеер. Воткнула наушники в уши и пролистала плейлист, пока не добралась до задорной и до ужаса нецензурной композиции «Вояж» в исполнении непревзойденной группы Ленинград. И прибавив громкости, принялась покачивать ногой в такт звучащей ритмичной музыке. Остро жалея, что нельзя распевать лихие строчки во все горло.
Боюсь, этого уже преподаватель не оценит, если что. А так как декана он любит примерно так же как я, всей душою и со всем отсутствующим пылом, то не только «автомат» отберет, но и пересдавать раз десять заставит. Я, может, и гордая, но не до такой степени, что бы халявным зачетом раскидываться…
В конце концов, гордая не синоним слову «глупая». Так что, как бы и кто не сомневался в моих умственных способностях, я еще не настолько деградировала. И вообще, не поклонник глупой и нелепой смерти по собственной вине!
— Ну и кому ж так… Свезло-то? — еще и взглядом по мне оценивающим прошелся, после чего фыркнул. — Мелкая, тощая, невезучая… Кому ж такое чудо приглянуться могло?
— Я тебя тоже люблю, Жарков, — не удержалась от ответной шпильки, стараясь не хихикать. Наши с ним препирательства давно уже стали чем-то вроде дружеской перепалки. Точнее не так.
Дружеская перепалка у меня была с Наташкой, которой образ местной королевы красоты покоя не давал, а кое-какие проступки мешали завести подруг. А с нашим почти что мастером спорта по словесному и не очень боксу была горячая нелюбовь с обеих сторон. И не дай бог кому-то в нее влезть!
— Это не взаимно, — не преминул заметить Олежек, продолжая испытывать на прочность несчастную мебель.
— И слава дядюшке Фрейду, — весело хмыкнула, сумев привести волосы в некое подобие порядка и собрав их в хвост. После чего наклонилась к Жаркову и проникновенно так поведала. — Но как гласит все та же желтая пресса местного разлива… Тебе, лапочка, отведено пятое место в списке моего гарема. На четвертом Игнатов, на третьем Снегирев затесался… Второе, с чистой совестью, отжал Псих, а на первом… О-о-о, первое место давно и прочно отдано нашему очаровательному в своем садизме куратору. Вот уж не сказала бы, что БДСМ — это мой профиль! И как много, оказывается, о себе можно узнать из обычных сплетен!
И выдав такие ошеломительные новости в массы, я с довольным видом принялась дальше изучать карту будущих, смертельно опасных подвигов и свершений…
Да что б тебя! Расписание зачетов и экзаменов на предстоящую сессию. И кто ж такой умный был, когда составлял его?
Жарков, выслушавший мои откровения молча и с каменным лицом, все-таки навернулся, повторно. Но подняться не мог минут пять, пытаясь то ли отдышаться, то ли просмеяться — не поймешь. Игнатов спрятал лицо в ладонях, успешно закрывшись от внимательных и недоуменных взглядов все тем же учеников. А Наташка, уже традиционно сидевшая перед нами, уткнулась носом в стол, искренне стараясь громко не ржать.
Получалось у нее так себе. Но, все же сумев успокоиться, она повернулась ко мне и погрозила кулаком, шипя не хуже змеи подколодной:
— Каркуша, блин! Сиди уже молча, птиц несчастий! Не у всех из нас «автомат» по этому предмету… И не все тебя за него любят!
— Эй, — я поморщилась, недовольно фыркнув. — Ты прекрасно знаешь, как я этот «автомат» получила. И в какое место я бы посоветовала его засунуть товарищу декану, но…
— Я-то знаю, — снисходительно улыбнулась Луненок, возвращаясь к своим конспектам. И бросила через плечо. — Но остальных никто в подробности не посвящал. Ты что будь лаской… Сиди и не высовывайся!
Вздохнув, я распласталась грудью по столу, подперев щеку кулаком. Возразить на приведенные аргументы мне было, откровенно говоря, нечего.
Да, у меня вдруг нарисовался «автомат» по мировой экономике. Да, он был мне нафиг не нужен. Вот только мои попытки как-то исправить ситуацию, разбились об непоколебимую уверенность декана в собственной правоте. Он решил, что надо поощрить за самодеятельность и самоотверженность, он поощрил! И чем это самое поощрение аукнется, его не сильно волновало. Да, ребята, работавшие со мной над номером, прекрасно знали всю ситуацию и не обижались. Но вот остальные…
Хмыкнула, едва заметно дернув плечом. Обычно меня не сильно волновали слухи, бродившие вокруг меня по всему университету. Часть из них даже представляла какой-то художественный интерес, рисуя совсем уж сказочный образ жизни бедного главы студенческого совета. Но в большинстве своем все сплетни были настолько далеко оторваны от жизни, что оставалось диву даваться — как в них кто-то поверить-то мог?
Так что да, обычно меня слухи не волновали. Пока я не услышала сегодня, как меня поносят, на чем свет стоит, обвиняя, ни много ни мало, в том, что я на «чужом горбу в Рай въехать» пытаюсь. Говоря проще, что в наглую используя собственную должность и труд других, зарабатываю себе отличные оценки в диплом. Сказать что я…
Ну ладно, удивилась, такой постановке вопроса — это ничего не сказать. Благо рядом Жарков был. Он-то и отловил меня за капюшон толстовки, когда я рванула в сторону деканата, дабы устроить скандал с битьем посуды и наглых, чиновничьих рож. Еще и подзатыльник отвесил, чтобы не матюгалась на всю Ивановскую. И только потом поинтересовался, какого ляда, собственно, тут происходит.
А я что? Я ничего. Я ему объяснила, какого и что. Еще и пальцами потыкала в группу сплетников, смотревших на нашу парочку круглыми от удивления глазами. Олежек на них глянул, хмыкнул и отмахнулся, потащив меня в сторону аудитории. Попутно высказав неожиданно разумную мысль прекратить устраивать цирк и просто не обращать внимания на всю эту чепуху.
На вопрос, где Жарков до этого мозги прятал, парень почему-то обиделся. И дальше тащил уже на плече, игнорируя громкие возмущенные вопли в моем исполнении. Надо ли уточнять, что количество слухов только увеличилось? И содержание некоторых из них перешагнуло все грани приличия?
Вздохнула, вытащив из кармана кофты плеер. Воткнула наушники в уши и пролистала плейлист, пока не добралась до задорной и до ужаса нецензурной композиции «Вояж» в исполнении непревзойденной группы Ленинград. И прибавив громкости, принялась покачивать ногой в такт звучащей ритмичной музыке. Остро жалея, что нельзя распевать лихие строчки во все горло.
Боюсь, этого уже преподаватель не оценит, если что. А так как декана он любит примерно так же как я, всей душою и со всем отсутствующим пылом, то не только «автомат» отберет, но и пересдавать раз десять заставит. Я, может, и гордая, но не до такой степени, что бы халявным зачетом раскидываться…
В конце концов, гордая не синоним слову «глупая». Так что, как бы и кто не сомневался в моих умственных способностях, я еще не настолько деградировала. И вообще, не поклонник глупой и нелепой смерти по собственной вине!