Не был ли он одним из полярных мореходов, которые уже три века назад отправлялись из легендарной Мангазеи вдоль побережья Таймыра? Ведь следы отважных находили и раньше — на необитаемых островах Фаддея, на берегу залива Симса. И вот теперь — залив Миддендорфа…
В Клубе матросского братства. — Люди Черной горы. — Могила на Ловче-не. — Поиски страны Офир. — Во всем ужасе разрушений и смерти… — Между львами и крокодилами. — Русский флаг над Нилом
Весна 1971 года застала меня в Югославии.
Я приехал туда вскоре после новогодних праздников. По дороге к Белграду, на полях Воеводины, лежал снег. Столица страны выглядела по-зимнему. С утра улицы пахли дымком топившихся печей. Модницы волочили по сугробам мокрые полы длинных, до пят, пальто «макси».
А в начале февраля Белград уже встречал весну. Появились лиловые букетики фиалок. На лотках желтели охапки мимоз. Я спрашивал: откуда?
— Из Котора. У нас все цветет.
Мой путь как раз туда. Это южный уголок страны, адриатическое побережье Черногории. Я впервые побывал там еще в 1956 году. Мне давно знакомы горные дороги, спускающиеся к теплому Ядрану. — так югославы называют Адриатическое море.
Древний город Котор — на берегу Боки Которской, поразительно красивого морского залива, глубоко вклинившегося в горную твердь. Здесь в феврале теплынь, синева небес и вод, белые теплоходы на пепельном фоне скалистых берегов.
Стар Котор. Очень стар. Родословная его начинается до нашей эры. Сначала греческое, потом римское поселение, затем византийский порт. В начале IX века здесь возникает первое «братство моряков». Сменяются короли и императоры, стены города видят венецианских воинов, австрийских солдат, гвардейцев Наполеона, но из века в век Котор неизменно живет морем.
Уже много столетий в один из сентябрьских дней здешние моряки собираются в Клубе матросского братства, где стены увешаны мушкетами и саблями, а в углу — старинное знамя. Бравые капитаны, в чулках и башмаках с пряжками, в атласных панталонах и расшитых золотом камзолах, сурово смотрят с темных портретов. Гордость Котора — поименный список: с 1453 года город дал морю тридцать восемь адмиралов!
Над приморскими кварталами высится собор, которому восемьсот лет. Прямо в гору поднимаются стены мощной цитадели. Первые ее камни были положены тысячелетие назад.
Но меня интересуют сегодня памятники сороковых годов прошлого века. Я ищу все, что может хранить память о Егоре Петровиче Ковалевском. В прошлый приезд библиотекарь Францисканского монастыря помог мне найти том изданных черногорцами исторических записок, где была статья о «рударском капетане» из России. Однако за недостатком времени я не успел тогда порыться в старинных гравюрах.
И вот теперь удача: изображение городской площади в 1839 году. Но ведь Ковалевский видел ее всего годом раньше! Все так, как описывал наш путешественник: австрийский военный оркестр, солдаты во главе с офицером и трубачом, несколько франтов, дама с болонкой, крестьянки с кувшинами на голове. А двое молодцов — это, конечно, спустившиеся сюда, к морю, черногорцы: вон какие пистолеты за поясом!
И еще удача. Бродя по улочкам-щелям, я неожиданно наткнулся на дом с памятной доской — в нем часто бывал Петр Негош, к которому приезжал Ковалевский. С балкона третьего этажа этого дома видна площадь, красные черепичные крыши, колодец, украшенный чугунным литьем.
Отсюда мимо церкви святой Марии я вышел через те же узкие и низенькие ворота городской стены, которыми для Ковалевского началась дорога в горы. Могучие и грозные, они нависали над синью залива.
Обычно ласковый Ядран в штормовую холодную весну 1838 года доставил много хлопот морякам. Небольшой парусный барк, на котором плыл Ковалевский, попал в полосу встречных ветров. Он сутками отстаивался под укрытием островков. Больше двух недель его трепало в бурном море.
Но вот барк обогнул скалистый мыс с маяком. Отражение парусов заскользило по тихим водам лазурного залива. Хребты защищали его от бурь. Бока Которская словно хотела доказать, что ее не зря считают одним из превосходнейших заливов в мире.
Барк миновал несколько селений, приютившихся у подножия скал. Потом залив совсем сузился. Казалось, каменные стены вот-вот сомкнутся, преградив путь суденышку. Но за ними была бухта, спокойная и прекрасная, как горное озеро. В глубине ее виднелся Котор. Крепостная стена поднималась прямо от воды, зигзагами карабкалась по уступам и терялась в клубящихся облаках.
На рейде Котора не раз гремели пушки. Корабли русской эскадры адмирала Сенявина приходили сюда, чтобы помочь спустившимся к морю черногорцам отбить войска наполеоновского генерала Лористона. Однако позднее гордый народ снова оттеснили от берегов залива. С палубы барка Ковалевский видел над которским дворцом и над мачтами кораблей флаги империи Габсбургов.
Австрийский офицер и чиновник поднялись на судно, зачалившее за массивное железное кольцо. Их заранее предупредили, что горный капитан Ковалевский направляется в Черногорию для поисков золота.
Между австрийцами и черногорцами сохранялся непрочный мир, больше напоминавший перемирие. Стража которской крепости неохотно впустила в город нескольких черногорцев, присланных для встречи русского гостя. Теперь вместе с ними он через узкие ворота покинул Котор. Предстоял подъем на хребет, за которым простирались древние черногорские земли.
Ковалевский хорошо знал тропы Алтая. С горсткой разведчиков золота бродил по таежным хребтам Восточной Сибири, карабкался на гольцы, взбирался к снежным вершинам. И все же он совершенно изнемог, поднимаясь из Котора в горы.
Не был ли он одним из полярных мореходов, которые уже три века назад отправлялись из легендарной Мангазеи вдоль побережья Таймыра? Ведь следы отважных находили и раньше — на необитаемых островах Фаддея, на берегу залива Симса. И вот теперь — залив Миддендорфа…
В Клубе матросского братства. — Люди Черной горы. — Могила на Ловче-не. — Поиски страны Офир. — Во всем ужасе разрушений и смерти… — Между львами и крокодилами. — Русский флаг над Нилом
Весна 1971 года застала меня в Югославии.
Я приехал туда вскоре после новогодних праздников. По дороге к Белграду, на полях Воеводины, лежал снег. Столица страны выглядела по-зимнему. С утра улицы пахли дымком топившихся печей. Модницы волочили по сугробам мокрые полы длинных, до пят, пальто «макси».
А в начале февраля Белград уже встречал весну. Появились лиловые букетики фиалок. На лотках желтели охапки мимоз. Я спрашивал: откуда?
— Из Котора. У нас все цветет.
Мой путь как раз туда. Это южный уголок страны, адриатическое побережье Черногории. Я впервые побывал там еще в 1956 году. Мне давно знакомы горные дороги, спускающиеся к теплому Ядрану. — так югославы называют Адриатическое море.
Древний город Котор — на берегу Боки Которской, поразительно красивого морского залива, глубоко вклинившегося в горную твердь. Здесь в феврале теплынь, синева небес и вод, белые теплоходы на пепельном фоне скалистых берегов.
Стар Котор. Очень стар. Родословная его начинается до нашей эры. Сначала греческое, потом римское поселение, затем византийский порт. В начале IX века здесь возникает первое «братство моряков». Сменяются короли и императоры, стены города видят венецианских воинов, австрийских солдат, гвардейцев Наполеона, но из века в век Котор неизменно живет морем.
Уже много столетий в один из сентябрьских дней здешние моряки собираются в Клубе матросского братства, где стены увешаны мушкетами и саблями, а в углу — старинное знамя. Бравые капитаны, в чулках и башмаках с пряжками, в атласных панталонах и расшитых золотом камзолах, сурово смотрят с темных портретов. Гордость Котора — поименный список: с 1453 года город дал морю тридцать восемь адмиралов!
Над приморскими кварталами высится собор, которому восемьсот лет. Прямо в гору поднимаются стены мощной цитадели. Первые ее камни были положены тысячелетие назад.
Но меня интересуют сегодня памятники сороковых годов прошлого века. Я ищу все, что может хранить память о Егоре Петровиче Ковалевском. В прошлый приезд библиотекарь Францисканского монастыря помог мне найти том изданных черногорцами исторических записок, где была статья о «рударском капетане» из России. Однако за недостатком времени я не успел тогда порыться в старинных гравюрах.
И вот теперь удача: изображение городской площади в 1839 году. Но ведь Ковалевский видел ее всего годом раньше! Все так, как описывал наш путешественник: австрийский военный оркестр, солдаты во главе с офицером и трубачом, несколько франтов, дама с болонкой, крестьянки с кувшинами на голове. А двое молодцов — это, конечно, спустившиеся сюда, к морю, черногорцы: вон какие пистолеты за поясом!
И еще удача. Бродя по улочкам-щелям, я неожиданно наткнулся на дом с памятной доской — в нем часто бывал Петр Негош, к которому приезжал Ковалевский. С балкона третьего этажа этого дома видна площадь, красные черепичные крыши, колодец, украшенный чугунным литьем.
Отсюда мимо церкви святой Марии я вышел через те же узкие и низенькие ворота городской стены, которыми для Ковалевского началась дорога в горы. Могучие и грозные, они нависали над синью залива.
Обычно ласковый Ядран в штормовую холодную весну 1838 года доставил много хлопот морякам. Небольшой парусный барк, на котором плыл Ковалевский, попал в полосу встречных ветров. Он сутками отстаивался под укрытием островков. Больше двух недель его трепало в бурном море.
Но вот барк обогнул скалистый мыс с маяком. Отражение парусов заскользило по тихим водам лазурного залива. Хребты защищали его от бурь. Бока Которская словно хотела доказать, что ее не зря считают одним из превосходнейших заливов в мире.
Барк миновал несколько селений, приютившихся у подножия скал. Потом залив совсем сузился. Казалось, каменные стены вот-вот сомкнутся, преградив путь суденышку. Но за ними была бухта, спокойная и прекрасная, как горное озеро. В глубине ее виднелся Котор. Крепостная стена поднималась прямо от воды, зигзагами карабкалась по уступам и терялась в клубящихся облаках.
На рейде Котора не раз гремели пушки. Корабли русской эскадры адмирала Сенявина приходили сюда, чтобы помочь спустившимся к морю черногорцам отбить войска наполеоновского генерала Лористона. Однако позднее гордый народ снова оттеснили от берегов залива. С палубы барка Ковалевский видел над которским дворцом и над мачтами кораблей флаги империи Габсбургов.
Австрийский офицер и чиновник поднялись на судно, зачалившее за массивное железное кольцо. Их заранее предупредили, что горный капитан Ковалевский направляется в Черногорию для поисков золота.
Между австрийцами и черногорцами сохранялся непрочный мир, больше напоминавший перемирие. Стража которской крепости неохотно впустила в город нескольких черногорцев, присланных для встречи русского гостя. Теперь вместе с ними он через узкие ворота покинул Котор. Предстоял подъем на хребет, за которым простирались древние черногорские земли.
Ковалевский хорошо знал тропы Алтая. С горсткой разведчиков золота бродил по таежным хребтам Восточной Сибири, карабкался на гольцы, взбирался к снежным вершинам. И все же он совершенно изнемог, поднимаясь из Котора в горы.