- Не знаю, - сказал Холден. - Если бы собиралась, то, вероятно заставила бы нас вернуть Хьюстона к друзьям, чтобы тот умер вместе с ними. Что совсем не здорово для её цирка с конями, в момент, когда капитан одного из её ручных боевых кораблей отказываться выполнять приказы. Ей придется сдать нам этот раунд.
- Похоже на правду. - согласился Алекс. - Отчего следующий раунд обещает стать только интереснее.
- Да.
Они помолчали. Он знал, что Алекс собирается сказать, ещё до того, как тот открывал рот. Десятилетия совместной работы и жизни рядом, привели к тому, что на камбузе никогда не требовалось просить передать соль. Это работало также.
- Если захочешь, как-нибудь ещё поругаемся друг на друга.
- Спасибо, - сказал Холден. Алекс кивнул. Это было неприкрытое приглашение, шутливое только наполовину. Он снова прислушался к узлу в животе, поднялся и направился к лифту. Алекс не спрашивал, куда он. Вероятно, знал и так.
На камбузе всё еще витал слабый аромат имбирного чая, который Кларисса пила, чтобы успокоить желудок, но ни её самой, ни Амоса здесь уже не было. Но даже по изменившемуся уровню пищевых запасов, отображенному на диспенсере, Холден мог практически увидеть их воочию. Он жил на Росинанте большую часть своей жизни, дольше, чем где-либо ещё. И знал этот корабль лучше, чем самого себя.
Направляясь по коридору в каюту, он пытался задавить горечь и гнев. И чувство вины, поднимавшееся в горле. Но он даже не сомневался, что она всё-равно увидит.
Наоми лежала в амортизаторе, прикрыв рукой глаза. Её дыхание не было дыханием спящего человека. Либо она уже проснулась, либо ещё не успела заснуть. Она улыбнулась, и глубокие складки возле её губ были прекрасны.
- Насколько все плохо? - она спросила еще до того, как убрала руку.
Холден глубоко вдохнул, и с шипением выпустил воздух сквозь зубы. Узел в животе не ослаб, но изменился. Гнев превращался в нечто более глубинное. Скорбь, может быть. Он скрестил руки на груди, она повернулась, чтобы посмотреть на него. Несколько лет назад на её висках появилась седина, и теперь седые волосы хоть и медленно, но только прибавлялись. В уголках глаз появились морщинки, которые не могли разгладить препараты против старения, которые они все теперь принимали. Но и морщинки были прекрасны тоже.
- Думаю, настало время нам сделать что-то ещё, - сказал он. - По крайней мере, мне.
Она сдвинулась, и амортизатор тут же подстроился к её новому положению. Если у Наоми была заготовлена шутка, чтобы разрядить обстановку, она была тут же забыта, как только она взглянула. И эта реакция сказала ему самому, насколько всё серьезно на самом деле. Как плохо он выглядит.
- Расскажи мне всё, - сказала она.
Он поведал ей в общих чертах, - о словах Драммер, о разговоре с Алексом, и о выводах, к которым привел этот разговор, - и с каждым словом, каждой фразой он чувствовал, что изводившее его замешательство начинало проясняться. Даже просто рассказывая, он знал, что если неправильно подобрал слова или мысли, она увидит смысл под ними, позволит ему найти свою собственную ясность. И всё же тяжесть в животе не уходила.
- Даже в охоте на пиратов, я всегда мог принять их капитуляцию, - сказал он,- Даже Свободный флот мог сложить оружие, и мы бы арестовали их. Но сейчас я работаю на бюрократическую систему, готовую убивать людей ради политики. Я не чувствую, что поддерживаю закон, я чувствую себя палачом, и ... я не думаю, что могу с этим смириться.
Наоми подвинулась, освобождая ему место. Он прилег рядом. Амортизатор, приспосабливаясь к их общей массе, издал низкий звук, что-то среднее между гулом и вздохом.
- Тогда нам трудно будет выполнить нашу работу.
- Те колонии? Они зависят от Транспортного Союза, и, возможно, это не навсегда. Но пока они не станут самодостаточными, у них должно быть право голоса в том, как Союз устанавливает правила, и как обеспечивает соблюдение. Они не выбирали Драммер.
- Не выбирали никого из них. Уолкер, Санджрани, Па.
- Другие не перекрывали торговлю, как Драммер. И да, глядя на то что произошло, я знаю, что это, наверное, было неизбежно. Чудо уже то, что так долго ничего не происходило. Но произошло теперь, и…
- И когда меняется что-то одно, оно меняет всё остальное.
- Не знаю, - сказал Холден. - Если бы собиралась, то, вероятно заставила бы нас вернуть Хьюстона к друзьям, чтобы тот умер вместе с ними. Что совсем не здорово для её цирка с конями, в момент, когда капитан одного из её ручных боевых кораблей отказываться выполнять приказы. Ей придется сдать нам этот раунд.
- Похоже на правду. - согласился Алекс. - Отчего следующий раунд обещает стать только интереснее.
- Да.
Они помолчали. Он знал, что Алекс собирается сказать, ещё до того, как тот открывал рот. Десятилетия совместной работы и жизни рядом, привели к тому, что на камбузе никогда не требовалось просить передать соль. Это работало также.
- Если захочешь, как-нибудь ещё поругаемся друг на друга.
- Спасибо, - сказал Холден. Алекс кивнул. Это было неприкрытое приглашение, шутливое только наполовину. Он снова прислушался к узлу в животе, поднялся и направился к лифту. Алекс не спрашивал, куда он. Вероятно, знал и так.
На камбузе всё еще витал слабый аромат имбирного чая, который Кларисса пила, чтобы успокоить желудок, но ни её самой, ни Амоса здесь уже не было. Но даже по изменившемуся уровню пищевых запасов, отображенному на диспенсере, Холден мог практически увидеть их воочию. Он жил на Росинанте большую часть своей жизни, дольше, чем где-либо ещё. И знал этот корабль лучше, чем самого себя.
Направляясь по коридору в каюту, он пытался задавить горечь и гнев. И чувство вины, поднимавшееся в горле. Но он даже не сомневался, что она всё-равно увидит.
Наоми лежала в амортизаторе, прикрыв рукой глаза. Её дыхание не было дыханием спящего человека. Либо она уже проснулась, либо ещё не успела заснуть. Она улыбнулась, и глубокие складки возле её губ были прекрасны.
- Насколько все плохо? - она спросила еще до того, как убрала руку.
Холден глубоко вдохнул, и с шипением выпустил воздух сквозь зубы. Узел в животе не ослаб, но изменился. Гнев превращался в нечто более глубинное. Скорбь, может быть. Он скрестил руки на груди, она повернулась, чтобы посмотреть на него. Несколько лет назад на её висках появилась седина, и теперь седые волосы хоть и медленно, но только прибавлялись. В уголках глаз появились морщинки, которые не могли разгладить препараты против старения, которые они все теперь принимали. Но и морщинки были прекрасны тоже.
- Думаю, настало время нам сделать что-то ещё, - сказал он. - По крайней мере, мне.
Она сдвинулась, и амортизатор тут же подстроился к её новому положению. Если у Наоми была заготовлена шутка, чтобы разрядить обстановку, она была тут же забыта, как только она взглянула. И эта реакция сказала ему самому, насколько всё серьезно на самом деле. Как плохо он выглядит.
- Расскажи мне всё, - сказала она.
Он поведал ей в общих чертах, - о словах Драммер, о разговоре с Алексом, и о выводах, к которым привел этот разговор, - и с каждым словом, каждой фразой он чувствовал, что изводившее его замешательство начинало проясняться. Даже просто рассказывая, он знал, что если неправильно подобрал слова или мысли, она увидит смысл под ними, позволит ему найти свою собственную ясность. И всё же тяжесть в животе не уходила.
- Даже в охоте на пиратов, я всегда мог принять их капитуляцию, - сказал он,- Даже Свободный флот мог сложить оружие, и мы бы арестовали их. Но сейчас я работаю на бюрократическую систему, готовую убивать людей ради политики. Я не чувствую, что поддерживаю закон, я чувствую себя палачом, и ... я не думаю, что могу с этим смириться.
Наоми подвинулась, освобождая ему место. Он прилег рядом. Амортизатор, приспосабливаясь к их общей массе, издал низкий звук, что-то среднее между гулом и вздохом.
- Тогда нам трудно будет выполнить нашу работу.
- Те колонии? Они зависят от Транспортного Союза, и, возможно, это не навсегда. Но пока они не станут самодостаточными, у них должно быть право голоса в том, как Союз устанавливает правила, и как обеспечивает соблюдение. Они не выбирали Драммер.
- Не выбирали никого из них. Уолкер, Санджрани, Па.
- Другие не перекрывали торговлю, как Драммер. И да, глядя на то что произошло, я знаю, что это, наверное, было неизбежно. Чудо уже то, что так долго ничего не происходило. Но произошло теперь, и…
- И когда меняется что-то одно, оно меняет всё остальное.