Посветил Вася свечкой посреди комнаты, из угла Филипыч выкатился — шлёп! Остановился перед Васей. Косматенький весь, нечёсаный, ручки мохнатенькие. Уши мхом заросли, на одной ножке спичечный коробок надет, другая босая. Глаза у Филипыча — как две мокрые карие вишенки, а ресницы до самого кончика носа отросли, и на носу зелёная веснушка сидит.
— Ну что? — спрашивает Филипыч.
— А что, — улыбается Вася, — заеду завтра после работы за тобой. Домой поедем!
Филипыч повеселел, засуетился, обеспокоился, ручками машет:
— Василий, мне ведь для переезду лапоть нужен. По-другому нам, домовым, не положено на новоселье ехать.
— Лапоть так лапоть, — кивает Вася, — не забуду.
— Ты вот что, Василёчек, — тихо ему Филипыч говорит, — не обмани меня. Забери старичка, коли пообещал. Всю ночь тебя ждать буду, а если не придёшь, беда мне будет.
— Не сомневайся, Филипыч, дожидайся!
Идёт на следующий день Василий на почту свою, весело ему: и лапоть в сумке лежит, и солнышко светит, и всё хорошо кругом. А на работе начальство ему приказывает:
— В Пермь поедешь, на станцию, посылки получать.
— Не поеду, — упирается Вася, — мне к вечеру по делу нужно.
— Какие у тебя дела? Ты у нас не семейный, никто по лавкам не плачет, пить-есть не просит!
— А вот и плачет! — Вася отвечает. — Домовой у меня в Пеньках. Обещался я.
— Ишь ты! — смеётся начальство. — Важное дело! Вот посылки в Перми получишь, можешь хоть к лешему отправляться. Машину тебе вышлем, чтобы в село доехать.
Так и уехал Вася. Уж вечер, а он на станции в Перми со своими посылками дожидается. Ещё час прошел, другой да третий… Никто за ним не едет. Посылки на станции не бросишь, на себе не увезёшь… Пришла та машина под утро, а засветло Вася и до почты доехал. Ничего не сказал, дверью хлопнул, на велосипед — и в Пеньки помчался.
Вот и дом. Вбежал Вася в горницу, зовет Филипыча, а в ответ ни звука. Туда-сюда Вася мечется — нету. Вдруг следочки на полу углядел, один следочек от босой ноги, другой — от коробочка спичечного. Грязные следы. Видно, до околицы Филипыч ходил, там Васю выглядывал, на дороге поджидал, да не дождался, значит. Пошёл Вася по следочкам, Филипыча окликает везде, а следочки возьми да и пропади на заросшей деревенской улице. Кричал Вася, просил, аукал — нет Филипыча, как и не было. Потом сыскал Василий спичечный коробок пустой у самого леса. А какая жизнь домовому в лесу дремучем?
Вот и всё. Вася дом свой в Кишерти продал, а тот, в Пеньках, купил. Живёт себе, как и раньше, один. Может, Филипыча ждёт, а может, людей сторонится, чтоб не обидели…
— Тётка Агафья, мы завтра в Кишерть, на тот берег едем, не надо ли чего в магазине купить?
— А чего мне надо, у меня всё есть. Перевозчику конфеток купи, не забудь, гляди!
— Ну вот ещё! Зачем ему? Перевозчик Григорий — мужик в возрасте, не маленький.
— А ты не знаешь? Нашим, грибушинским перевозчикам завсегда, кроме перевозной платы, конфетку или пряник, хоть кусок сахара дают, а они в Сылву-реку их бросают для Тимоши.
— Что это за Тимоша такой?
Посветил Вася свечкой посреди комнаты, из угла Филипыч выкатился — шлёп! Остановился перед Васей. Косматенький весь, нечёсаный, ручки мохнатенькие. Уши мхом заросли, на одной ножке спичечный коробок надет, другая босая. Глаза у Филипыча — как две мокрые карие вишенки, а ресницы до самого кончика носа отросли, и на носу зелёная веснушка сидит.
— Ну что? — спрашивает Филипыч.
— А что, — улыбается Вася, — заеду завтра после работы за тобой. Домой поедем!
Филипыч повеселел, засуетился, обеспокоился, ручками машет:
— Василий, мне ведь для переезду лапоть нужен. По-другому нам, домовым, не положено на новоселье ехать.
— Лапоть так лапоть, — кивает Вася, — не забуду.
— Ты вот что, Василёчек, — тихо ему Филипыч говорит, — не обмани меня. Забери старичка, коли пообещал. Всю ночь тебя ждать буду, а если не придёшь, беда мне будет.
— Не сомневайся, Филипыч, дожидайся!
Идёт на следующий день Василий на почту свою, весело ему: и лапоть в сумке лежит, и солнышко светит, и всё хорошо кругом. А на работе начальство ему приказывает:
— В Пермь поедешь, на станцию, посылки получать.
— Не поеду, — упирается Вася, — мне к вечеру по делу нужно.
— Какие у тебя дела? Ты у нас не семейный, никто по лавкам не плачет, пить-есть не просит!
— А вот и плачет! — Вася отвечает. — Домовой у меня в Пеньках. Обещался я.
— Ишь ты! — смеётся начальство. — Важное дело! Вот посылки в Перми получишь, можешь хоть к лешему отправляться. Машину тебе вышлем, чтобы в село доехать.
Так и уехал Вася. Уж вечер, а он на станции в Перми со своими посылками дожидается. Ещё час прошел, другой да третий… Никто за ним не едет. Посылки на станции не бросишь, на себе не увезёшь… Пришла та машина под утро, а засветло Вася и до почты доехал. Ничего не сказал, дверью хлопнул, на велосипед — и в Пеньки помчался.
Вот и дом. Вбежал Вася в горницу, зовет Филипыча, а в ответ ни звука. Туда-сюда Вася мечется — нету. Вдруг следочки на полу углядел, один следочек от босой ноги, другой — от коробочка спичечного. Грязные следы. Видно, до околицы Филипыч ходил, там Васю выглядывал, на дороге поджидал, да не дождался, значит. Пошёл Вася по следочкам, Филипыча окликает везде, а следочки возьми да и пропади на заросшей деревенской улице. Кричал Вася, просил, аукал — нет Филипыча, как и не было. Потом сыскал Василий спичечный коробок пустой у самого леса. А какая жизнь домовому в лесу дремучем?
Вот и всё. Вася дом свой в Кишерти продал, а тот, в Пеньках, купил. Живёт себе, как и раньше, один. Может, Филипыча ждёт, а может, людей сторонится, чтоб не обидели…
— Тётка Агафья, мы завтра в Кишерть, на тот берег едем, не надо ли чего в магазине купить?
— А чего мне надо, у меня всё есть. Перевозчику конфеток купи, не забудь, гляди!
— Ну вот ещё! Зачем ему? Перевозчик Григорий — мужик в возрасте, не маленький.
— А ты не знаешь? Нашим, грибушинским перевозчикам завсегда, кроме перевозной платы, конфетку или пряник, хоть кусок сахара дают, а они в Сылву-реку их бросают для Тимоши.
— Что это за Тимоша такой?