Рут дала каждому по ветке и сказала:
— Смотрите, как это делается. Потом будете сами. Только лес к хренам не спалите.
Это было ужасно по-взрослому.
Рут доверяла нам огонь, факелы.
Моя мать такого в жизни бы не позволила.
Вслед за Рут мы отправились во двор. Наверное, с этими факелами мы смахивали на кучку крестьян, преследующих монстра Франкенштейна. Но вели мы себя не столь по-взрослому — а будто шли на вечеринку: все дурачились и хорохорились, не считая Мэг, которая относилась к происходящему очень серьезно. Уилли взял голову Рупора в «замок» и запустил костяшки пальцев ему в прическу — мы научились этому приему у «Копны» Кэлхуна — трехсотфунтового борца, известного своим «Большим всплеском». Мы с Донни бок о бок шагали позади, размахивая факелами, словно пара тамбурмажоров, и хихикали как придурки. Рут, похоже, было наплевать.
Подойдя к березе, Рут достала из кармана коробок безопасных спичек.
Гнездо на этом дереве было из крупных.
— Я разберусь с этим, — сказала Рут. — А вы смотрите.
Она зажгла факел и немного подождала, пока пламя поутихнет.
— Будьте осторожны, — сказала она. — Если не хотите сжечь дерево.
Она поднесла огонь дюймов на шесть под гнездо.
Гнездо начало таять.
Не горело. Таяло, как пенопласт, скукоживалось. Оно было толстым и многослойным, но надолго этих слоев не хватило.
И внезапно оттуда посыпались корчащиеся, извивающиеся тельца — толстые мохнатые гусеницы — дымящиеся и потрескивающие.
Казалось, можно услышать, как они кричат.
В одном-единственном гнезде их были целые сотни. Слой паутины сгорал, под ним оказывался еще один, и гусеницы сыпались оттуда еще и еще. Все падали и падали без конца к нашим ногам, словно черный дождь.
Тут Рут наткнулась на золотую жилу.
Выглядело это так, словно прямо на факел шмякнулся, разваливаясь на лету, живой сгусток дегтя размером с мяч для софтбола.
Факел зашипел — так их было много — и почти потух. Потом снова разгорелся, и те, что к нему прилипли, сгорели и попадали.
— Боже, ни хрена се! — сказал Рупор.
Рут смерила его взглядом.
Рут дала каждому по ветке и сказала:
— Смотрите, как это делается. Потом будете сами. Только лес к хренам не спалите.
Это было ужасно по-взрослому.
Рут доверяла нам огонь, факелы.
Моя мать такого в жизни бы не позволила.
Вслед за Рут мы отправились во двор. Наверное, с этими факелами мы смахивали на кучку крестьян, преследующих монстра Франкенштейна. Но вели мы себя не столь по-взрослому — а будто шли на вечеринку: все дурачились и хорохорились, не считая Мэг, которая относилась к происходящему очень серьезно. Уилли взял голову Рупора в «замок» и запустил костяшки пальцев ему в прическу — мы научились этому приему у «Копны» Кэлхуна — трехсотфунтового борца, известного своим «Большим всплеском». Мы с Донни бок о бок шагали позади, размахивая факелами, словно пара тамбурмажоров, и хихикали как придурки. Рут, похоже, было наплевать.
Подойдя к березе, Рут достала из кармана коробок безопасных спичек.
Гнездо на этом дереве было из крупных.
— Я разберусь с этим, — сказала Рут. — А вы смотрите.
Она зажгла факел и немного подождала, пока пламя поутихнет.
— Будьте осторожны, — сказала она. — Если не хотите сжечь дерево.
Она поднесла огонь дюймов на шесть под гнездо.
Гнездо начало таять.
Не горело. Таяло, как пенопласт, скукоживалось. Оно было толстым и многослойным, но надолго этих слоев не хватило.
И внезапно оттуда посыпались корчащиеся, извивающиеся тельца — толстые мохнатые гусеницы — дымящиеся и потрескивающие.
Казалось, можно услышать, как они кричат.
В одном-единственном гнезде их были целые сотни. Слой паутины сгорал, под ним оказывался еще один, и гусеницы сыпались оттуда еще и еще. Все падали и падали без конца к нашим ногам, словно черный дождь.
Тут Рут наткнулась на золотую жилу.
Выглядело это так, словно прямо на факел шмякнулся, разваливаясь на лету, живой сгусток дегтя размером с мяч для софтбола.
Факел зашипел — так их было много — и почти потух. Потом снова разгорелся, и те, что к нему прилипли, сгорели и попадали.
— Боже, ни хрена се! — сказал Рупор.
Рут смерила его взглядом.