— Дурында ты, — отрицательно покачав головой, Солнцева булькнула руками, находящимися все это время в воде, и потянулась за шампунем.
Схватила первый попавшийся пузырек, переставила его на бортик, устроилась на коленях, поменяв неудобную позу на корточках. А после, передвинувшись, закусив нижнюю губу, принялась распутывать мои волосы, бережно расплетая некогда тугую косу, заметно растрепавшуюся во время импровизированного, страшного и дикого в своей правильности побега.
И только тогда, когда резинка оказалась небрежно отброшенной на стиральную машинку, Аня, набрав в пластмассовый, персикового цвета ковшик воды прямо из ванной, аккуратно полила из него мою голову.
Я думала, не смогу зажмуриться, не смогу проявить хоть какие-то эмоции, но…
Струи и ручейки лившейся на мое лицо воды словно смывали помимо пота и слез все пережитое за сегодняшний день. Я невольно прикрыла веки, чувствуя, как под бережными жестами хозяйки квартиры, меня приютившей, стекают вместе с последними солеными каплями все те чувства, избавиться от которых, казалось, было просто невозможно.
Разочарование, боль, обида, опустошение, усталость, физическая и моральная…
Вода все текла и текла, и вскоре по моему затылку растекся ароматный шампунь, и нежные руки принялись его вспенивать, промывая мою непокорную, длиннющую гриву волос, словно в очередной раз напоминающих мне, кто я такая.
Рапунцель.
Наивная девушка без права голоса, без собственного мнения, привыкшая не выражать свои чувства и мысли, спокойно воспринимающая свою судьбу, открыто и безжалостно лежащую в чужих руках. Думающую, что та, другая жизнь — ее не существует. Что мир таков, как мне всегда рассказывали, что поданное мне на злотом блюде мнение — единственно верное. Что я ничего не знаю, не понимаю, и не смогу понять…
Что будет лучше, если решат всё за меня… Что так нужно, правильно, верно.
Сейчас, вместе с потом, мылом, слезами и грязью с меня стекало все то, чем я привыкла жить.
В том числе и наивность.
Больно? Наверное.
Но я была бы рада, если б настоящая, реальная боль во стократ проявила себя сильнее, чем это пустое, невыносимое, безжизненное равнодушие, сейчас захватившее меня изнутри.
— Идем.
Аня ничего не говорила, ни укоряла, не пыталась меня приободрить или что-то выяснить, расспросить о подробностях. Вымыв мои волосы молча, она просто встала, разворачивая перед собой огромное бледно-голубое, почти белое полотенце, предлагая в него закутаться. И я молча встала во весь рост, нисколько не стесняясь собственной фигуры, хотя впервые предстала полностью обнаженной перед абсолютно чужим человеком.
Но чужим ли?..
Заботливо меня закутав в мягкую махровую ткань, девушка открыла ранее надежно запертую дверь, впуская прохладный воздух, вызвавший кучу мурашек на моей розовой от горячей воды коже. А после, не давая оглянуться, настойчиво Аня подтолкнула меня в сторону коридора, а затем в зал и в свою спальню, не обращая внимания, что на паркете остаются мокрые следы от моих босых ног.
Уже в спальне, заставив переодеться в знакомую клетчатую красную фланелевую пижаму с медведями, Солнцева силой усадила меня на свою кровать, после чего достала из недр шкафа фен. И после, медленно и планомерно, аккуратно и заботливо разделяя каждую прядку, высушила мои длиннющие волосы, так и не произнеся не слова.
— Спасибо…
Я и сама не поняла, как произнесла это, и почему.
Просто само собой вышло. Просто прекратил жужжать фен, просто оказался отложен подальше, просто теплые женские руки обвили сзади мою талию со спины, а плеча осторожно коснулся острый женский подбородок….
— Дурында ты, — отрицательно покачав головой, Солнцева булькнула руками, находящимися все это время в воде, и потянулась за шампунем.
Схватила первый попавшийся пузырек, переставила его на бортик, устроилась на коленях, поменяв неудобную позу на корточках. А после, передвинувшись, закусив нижнюю губу, принялась распутывать мои волосы, бережно расплетая некогда тугую косу, заметно растрепавшуюся во время импровизированного, страшного и дикого в своей правильности побега.
И только тогда, когда резинка оказалась небрежно отброшенной на стиральную машинку, Аня, набрав в пластмассовый, персикового цвета ковшик воды прямо из ванной, аккуратно полила из него мою голову.
Я думала, не смогу зажмуриться, не смогу проявить хоть какие-то эмоции, но…
Струи и ручейки лившейся на мое лицо воды словно смывали помимо пота и слез все пережитое за сегодняшний день. Я невольно прикрыла веки, чувствуя, как под бережными жестами хозяйки квартиры, меня приютившей, стекают вместе с последними солеными каплями все те чувства, избавиться от которых, казалось, было просто невозможно.
Разочарование, боль, обида, опустошение, усталость, физическая и моральная…
Вода все текла и текла, и вскоре по моему затылку растекся ароматный шампунь, и нежные руки принялись его вспенивать, промывая мою непокорную, длиннющую гриву волос, словно в очередной раз напоминающих мне, кто я такая.
Рапунцель.
Наивная девушка без права голоса, без собственного мнения, привыкшая не выражать свои чувства и мысли, спокойно воспринимающая свою судьбу, открыто и безжалостно лежащую в чужих руках. Думающую, что та, другая жизнь — ее не существует. Что мир таков, как мне всегда рассказывали, что поданное мне на злотом блюде мнение — единственно верное. Что я ничего не знаю, не понимаю, и не смогу понять…
Что будет лучше, если решат всё за меня… Что так нужно, правильно, верно.
Сейчас, вместе с потом, мылом, слезами и грязью с меня стекало все то, чем я привыкла жить.
В том числе и наивность.
Больно? Наверное.
Но я была бы рада, если б настоящая, реальная боль во стократ проявила себя сильнее, чем это пустое, невыносимое, безжизненное равнодушие, сейчас захватившее меня изнутри.
— Идем.
Аня ничего не говорила, ни укоряла, не пыталась меня приободрить или что-то выяснить, расспросить о подробностях. Вымыв мои волосы молча, она просто встала, разворачивая перед собой огромное бледно-голубое, почти белое полотенце, предлагая в него закутаться. И я молча встала во весь рост, нисколько не стесняясь собственной фигуры, хотя впервые предстала полностью обнаженной перед абсолютно чужим человеком.
Но чужим ли?..
Заботливо меня закутав в мягкую махровую ткань, девушка открыла ранее надежно запертую дверь, впуская прохладный воздух, вызвавший кучу мурашек на моей розовой от горячей воды коже. А после, не давая оглянуться, настойчиво Аня подтолкнула меня в сторону коридора, а затем в зал и в свою спальню, не обращая внимания, что на паркете остаются мокрые следы от моих босых ног.
Уже в спальне, заставив переодеться в знакомую клетчатую красную фланелевую пижаму с медведями, Солнцева силой усадила меня на свою кровать, после чего достала из недр шкафа фен. И после, медленно и планомерно, аккуратно и заботливо разделяя каждую прядку, высушила мои длиннющие волосы, так и не произнеся не слова.
— Спасибо…
Я и сама не поняла, как произнесла это, и почему.
Просто само собой вышло. Просто прекратил жужжать фен, просто оказался отложен подальше, просто теплые женские руки обвили сзади мою талию со спины, а плеча осторожно коснулся острый женский подбородок….