— Я же сказал, ему здорово повезло. Какая-то чепуховая рана...
— Бред! — отрезал Чун.
— Вы хотите сказать, что... это не просто везение?
— Короче, поезжайте к Фрэнку. Выясните, почему он не отправился на тот свет вместе с остальными. Какой ценой досталось ему это невероятное везение? А когда все разузнаете, пусть Фрэнк встретится со своими друзьями в саду молчания.
— Нет, сэр, только не я, — возразил Риггс.
— Никто не сделает это лучше вас, — настаивал Чун. — И постарайтесь опередить его адвокатов: скоро они будут отираться там день и ночь. Если он выйдет из больницы...
— Нет, Чун, — решительно сказал полицейский. — Мы так не договаривались.
— Мы договаривались делать так, как я скажу, — бесстрастно заметил Чун. — Разумеется, вы можете выбрать смерть героя. Я позабочусь, чтобы похороны были приличными — не хуже, чем у вашего приятеля Фрэнка.
— Моего приятеля? — Риггс швырнул сигарету в лотосовый пруд и молча пошел к выходу.
Чун оставался у статуи Будды, пока вдали не затих шум мотора; после этого он вложил сигару в руки статуи и резко хлопнул в ладоши.
Из густой тени возле садовой стены немедленно появились двое азиатов в безупречных европейских костюмах; один из них ухмылялся во весь рот.
— Вы слышали? — спросил Чун.
— Да, — ответил тот, который ухмылялся. — Значит, пожаловал собственной персоной?
— Вот именно, — кивнул Чун. — И теперь мы сделаем то, что не сумели сделать десять тысяч итальянцев. Мы казним Палача.
— И десять тысяч итальянцев тоже?
— Нет, гораздо больше, — рассмеялся Чун. — Но сначала покончим с Боланом.
— Считайте, уже покончили.
Это заявление было, пожалуй, самым оптимистичным за весь вечер. Но для такой уверенности были основания, и весьма весомые: разве могли ошибаться восемьсот миллионов китайцев?
По большому счету, наверно, могли.
Когда Чун взял своих приближенных под руки и все трое медленно побрели к дому, от стены отделилась еще одна тень и бесшумно двинулась через сад.
Палач был здесь и все слышал.
Врагом, которому Мак Болан объявил беспощадную войну, была мафия. Но Палач уже давно понял, что на самом деле сражается не только с мафиози. Фронты его войны постоянно расползались, охватывая различные участки некой могущественной международной структуры, которая упорно рвалась к мировому господству.
— Я же сказал, ему здорово повезло. Какая-то чепуховая рана...
— Бред! — отрезал Чун.
— Вы хотите сказать, что... это не просто везение?
— Короче, поезжайте к Фрэнку. Выясните, почему он не отправился на тот свет вместе с остальными. Какой ценой досталось ему это невероятное везение? А когда все разузнаете, пусть Фрэнк встретится со своими друзьями в саду молчания.
— Нет, сэр, только не я, — возразил Риггс.
— Никто не сделает это лучше вас, — настаивал Чун. — И постарайтесь опередить его адвокатов: скоро они будут отираться там день и ночь. Если он выйдет из больницы...
— Нет, Чун, — решительно сказал полицейский. — Мы так не договаривались.
— Мы договаривались делать так, как я скажу, — бесстрастно заметил Чун. — Разумеется, вы можете выбрать смерть героя. Я позабочусь, чтобы похороны были приличными — не хуже, чем у вашего приятеля Фрэнка.
— Моего приятеля? — Риггс швырнул сигарету в лотосовый пруд и молча пошел к выходу.
Чун оставался у статуи Будды, пока вдали не затих шум мотора; после этого он вложил сигару в руки статуи и резко хлопнул в ладоши.
Из густой тени возле садовой стены немедленно появились двое азиатов в безупречных европейских костюмах; один из них ухмылялся во весь рот.
— Вы слышали? — спросил Чун.
— Да, — ответил тот, который ухмылялся. — Значит, пожаловал собственной персоной?
— Вот именно, — кивнул Чун. — И теперь мы сделаем то, что не сумели сделать десять тысяч итальянцев. Мы казним Палача.
— И десять тысяч итальянцев тоже?
— Нет, гораздо больше, — рассмеялся Чун. — Но сначала покончим с Боланом.
— Считайте, уже покончили.
Это заявление было, пожалуй, самым оптимистичным за весь вечер. Но для такой уверенности были основания, и весьма весомые: разве могли ошибаться восемьсот миллионов китайцев?
По большому счету, наверно, могли.
Когда Чун взял своих приближенных под руки и все трое медленно побрели к дому, от стены отделилась еще одна тень и бесшумно двинулась через сад.
Палач был здесь и все слышал.
Врагом, которому Мак Болан объявил беспощадную войну, была мафия. Но Палач уже давно понял, что на самом деле сражается не только с мафиози. Фронты его войны постоянно расползались, охватывая различные участки некой могущественной международной структуры, которая упорно рвалась к мировому господству.