— Не время играть в бирюльки. Лучше выкладывайте все как есть.
— Если бы мы могли, — пробормотал Лайонс.
— Покажите ему бумаги, Андерс.
— Ах да, — спохватился комик и протянул Лайонсу пачку бумаг.
Через несколько секунд Лайонс снова закурил, беспокойно вглядываясь в бумаги.
— Итак, вы в курсе дела, — мрачно сказал он Болану. — Где вы это взяли?
— У Смайли.
— Понятно.
— А мне нет, — бросил Болан.
Лайонс и Андерс смущенно переглянулись.
— Мы не можем об этом говорить, Мак, — мягко сказал Андерс.
— Чепуха, — так же мягко возразил Болан.
Он поднялся из-за стола и надел пиджак.
— Счастливо оставаться.
С этими словами он направился к двери.
— Эй, подождите, черт возьми! — попытался остановить его Андерс.
Болан открыл дверь, обернулся и бросил напоследок:
— Все в порядке, ребята.
Он уже был на полпути к лифту, когда за его спиной открылась дверь и послышатся властный женский голос:
— Эй, капитан Блиц! Кругом! Бегом, марш!
Невольно улыбаясь, Болан обернулся. В эту ночь ничему нельзя было удивляться.
Тоби Ранджер с ее дерзким язычком и вызывающей женственностью — ради такой можно было умереть, не задумываясь.
— Не время играть в бирюльки. Лучше выкладывайте все как есть.
— Если бы мы могли, — пробормотал Лайонс.
— Покажите ему бумаги, Андерс.
— Ах да, — спохватился комик и протянул Лайонсу пачку бумаг.
Через несколько секунд Лайонс снова закурил, беспокойно вглядываясь в бумаги.
— Итак, вы в курсе дела, — мрачно сказал он Болану. — Где вы это взяли?
— У Смайли.
— Понятно.
— А мне нет, — бросил Болан.
Лайонс и Андерс смущенно переглянулись.
— Мы не можем об этом говорить, Мак, — мягко сказал Андерс.
— Чепуха, — так же мягко возразил Болан.
Он поднялся из-за стола и надел пиджак.
— Счастливо оставаться.
С этими словами он направился к двери.
— Эй, подождите, черт возьми! — попытался остановить его Андерс.
Болан открыл дверь, обернулся и бросил напоследок:
— Все в порядке, ребята.
Он уже был на полпути к лифту, когда за его спиной открылась дверь и послышатся властный женский голос:
— Эй, капитан Блиц! Кругом! Бегом, марш!
Невольно улыбаясь, Болан обернулся. В эту ночь ничему нельзя было удивляться.
Тоби Ранджер с ее дерзким язычком и вызывающей женственностью — ради такой можно было умереть, не задумываясь.