— Вы должны быть абсолютно уверены в фактах. Пока — это только догадки. Он общественный деятель с положением. А вы предъявляете ему слишком серьезные обвинения. Вам нужны железные факты. Иначе скажут: вы объясняете случившееся злым вмешательством — чтобы уйти от осознания своей внутренней неудачи. Своего рода астма сознания.
Я вздохнул.
— Психологи воспринимают просто — хоть что-нибудь?
Он покачал головой:
— Мало что объясняется просто.
— Я добуду факты. И начну сегодня же. — Я встал. — Спасибо, что вы согласились принять меня и выслушали столь терпеливо. И приношу искренние извинения по поводу вашего гольфа.
— Не так уж я и опоздаю, — успокоил он меня. На пороге, пожимая мне руку, он предупредил: — Роберт, будьте осторожны. Действуйте с оглядкой. Если вы правы насчет Кемп-Лора — а очень возможно, что так оно и есть, — вы должны обращаться с ним осмотрительно. Заставьте его лечиться. Не загоняйте человека в угол. Его душевное здоровье может оказаться в ваших руках.
Я сказал резко:
— Не могу смотреть на него с ваших позиций. Мне он кажется не больным, а негодяем.
— Где кончается болезнь и начинается преступление… Об этом спорят веками, и нет двух людей, придерживающихся одного мнения. Но будьте осторожны. И привет родителям! — Он улыбнулся и захлопнул дверь.
Свернув за угол, я сперва отправился в пахнущую чистотой парикмахерскую и с удовольствием побрился. Потом в кафе поблизости заказал тройную порцию яичницы с беконом. И наконец стал размышлять над тем, где и как откопать железные факты.
Ясно, что фактов, которых я смогу добыть — крайне мало. И раскапывая их, я должен буду преодолеть барьеры жалости и презрения. Лекарство горькое. Но если я хочу вылечиться, придется его проглотить.
Из кафе я позвонил Тик-Току.
— Ты сегодня занят?
— Сделай одолжение, друг, не задавай неприятных вопросов с утра. А ты?
— Ублюдок, вот ты кто. Мне машина нужна.
— Если ты задумал броситься на ней в море — не дам.
— Ничего похожего.
— Рад это слышать. Но если все-таки надумаешь бросаться — дай мне знать, я составлю компанию. — Тон у него легкий и шутливый. Но скрытое за ним отчаяние не нуждается в комментариях.
— Я хочу навестить конюшни… — начал я.
— Какие? — перебил он.
— Некоторые… Примерно шесть, если не считать конюшни Эксминстера и Келлара. Но туда тоже придется проникнуть.
— Вы должны быть абсолютно уверены в фактах. Пока — это только догадки. Он общественный деятель с положением. А вы предъявляете ему слишком серьезные обвинения. Вам нужны железные факты. Иначе скажут: вы объясняете случившееся злым вмешательством — чтобы уйти от осознания своей внутренней неудачи. Своего рода астма сознания.
Я вздохнул.
— Психологи воспринимают просто — хоть что-нибудь?
Он покачал головой:
— Мало что объясняется просто.
— Я добуду факты. И начну сегодня же. — Я встал. — Спасибо, что вы согласились принять меня и выслушали столь терпеливо. И приношу искренние извинения по поводу вашего гольфа.
— Не так уж я и опоздаю, — успокоил он меня. На пороге, пожимая мне руку, он предупредил: — Роберт, будьте осторожны. Действуйте с оглядкой. Если вы правы насчет Кемп-Лора — а очень возможно, что так оно и есть, — вы должны обращаться с ним осмотрительно. Заставьте его лечиться. Не загоняйте человека в угол. Его душевное здоровье может оказаться в ваших руках.
Я сказал резко:
— Не могу смотреть на него с ваших позиций. Мне он кажется не больным, а негодяем.
— Где кончается болезнь и начинается преступление… Об этом спорят веками, и нет двух людей, придерживающихся одного мнения. Но будьте осторожны. И привет родителям! — Он улыбнулся и захлопнул дверь.
Свернув за угол, я сперва отправился в пахнущую чистотой парикмахерскую и с удовольствием побрился. Потом в кафе поблизости заказал тройную порцию яичницы с беконом. И наконец стал размышлять над тем, где и как откопать железные факты.
Ясно, что фактов, которых я смогу добыть — крайне мало. И раскапывая их, я должен буду преодолеть барьеры жалости и презрения. Лекарство горькое. Но если я хочу вылечиться, придется его проглотить.
Из кафе я позвонил Тик-Току.
— Ты сегодня занят?
— Сделай одолжение, друг, не задавай неприятных вопросов с утра. А ты?
— Ублюдок, вот ты кто. Мне машина нужна.
— Если ты задумал броситься на ней в море — не дам.
— Ничего похожего.
— Рад это слышать. Но если все-таки надумаешь бросаться — дай мне знать, я составлю компанию. — Тон у него легкий и шутливый. Но скрытое за ним отчаяние не нуждается в комментариях.
— Я хочу навестить конюшни… — начал я.
— Какие? — перебил он.
— Некоторые… Примерно шесть, если не считать конюшни Эксминстера и Келлара. Но туда тоже придется проникнуть.