— Я вот тебе сейчас раздену одно место! — неожиданно скрипучим голосом сказала женщина. — Да и вложу как следует… Пигалица, понимаешь!..
— Дай же ты мне отвёртку, Тамар! — сказал мужчина. — Я долго ждать-то буду?!
Его вроде бы не касалась ни эта история, ни девочка, вышедшая из куста.
— Вы воруете, понятно? — крикнула Таня. — А ну не смейте воровать!
— Повтори-ка ещё раз! — Мужчина опять спрыгнул с гусеницы, ойкнул и взялся за ногу. Но может быть, и нарочно, может быть, чтобы дать Тане спокойно убежать. Он, в общем-то, не относился всерьёз к этой крохотной девочке и не хотел злиться — портить себе нервы. Это понял Алёшка, который всё ещё стоял за кустом.
Таня, однако, не думала убегать. Она была вся напружиненная и в то же время готова была заплакать. Мужчине просто уже ничего не оставалось делать, как идти на Таню… Кстати, он тоже чувствовал себя не очень уверенно и поэтому включил «подзавод» злости.
— Я тебе сейчас покажу, — забубнил он, — покажу, как старших оскорблять. Ты у меня сейчас…
— Соплячка несчастная! — крикнула женщина и открыла дверцу «Жигулей».
И тогда Алёшка буквально выбежал из кустов:
— Не бойся, Тань! Я их сейчас сфотографирую. И номер машины как раз видно!
От неожиданности мужчина замер. Женщина уставилась на Алёшку, в глазах её был настоящий испуг.
— Мы просто несём здесь патрульную службу, — пояснил ей Алёшка, — около этого экскаватора. Нам поручили!
— Ну и несите, — сказала женщина с огромным презрением, — а вот за то, что язык распускаете…
— А вы зачем в наш экскаватор с инструментами полезли? Вы хотели починить? — Это Алёшка спросил, и притом очень спокойным голосом. Таня просто изумилась, откуда у него нашлись такие отличнейшие слова.
— Кто с инструментами? С какими инструментами?! — чуть не закричал мужчина. У него в руках действительно сейчас ничего не было, и он пользовался поговоркой, что не пойманный, как известно, не вор. — А вот вы мне можете ответить за оскорбление.
— Поехали отсюда, Борис, — сказала женщина, — отдохнули, и хватит! — Она быстро нагнулась, подняла инструменты, сунула их в машину.
Так странно было Тане видеть взрослых людей, которые тебе врут прямо в глаза.
«Жигули» дали задний ход, развернулись. Около Алёшки мужчина затормозил:
— А вы из какой школы?
— Из школы милиции! — сказал Алёшка. — Сначала предъявите свои документы, а потом у других спрашивайте!
— Поганцы проклятые! Сопляки! — И машина дала газу, чтобы скрыться поскорее, чтобы Таня и Алёшка не успели сфотографировать их номер.
Они остались на поляне совершенно одни, и даже ядовитый дым после «Жигулей» растаял без следа. Таня вспрыгнула на гусеницу экскаватора, заглянула в кабину. Всё там было по-прежнему. Браконьеры ничего не успели напортить. Лишь на сиденье лежал забытый гаечный ключ («Тамар, подай мне семнадцать на двадцать два…»). Таня сунула его под сиденье, повернулась к Алёшке. Сердце ещё колотилось. Хотелось крикнуть что-нибудь такое повеселей.
— Я вот тебе сейчас раздену одно место! — неожиданно скрипучим голосом сказала женщина. — Да и вложу как следует… Пигалица, понимаешь!..
— Дай же ты мне отвёртку, Тамар! — сказал мужчина. — Я долго ждать-то буду?!
Его вроде бы не касалась ни эта история, ни девочка, вышедшая из куста.
— Вы воруете, понятно? — крикнула Таня. — А ну не смейте воровать!
— Повтори-ка ещё раз! — Мужчина опять спрыгнул с гусеницы, ойкнул и взялся за ногу. Но может быть, и нарочно, может быть, чтобы дать Тане спокойно убежать. Он, в общем-то, не относился всерьёз к этой крохотной девочке и не хотел злиться — портить себе нервы. Это понял Алёшка, который всё ещё стоял за кустом.
Таня, однако, не думала убегать. Она была вся напружиненная и в то же время готова была заплакать. Мужчине просто уже ничего не оставалось делать, как идти на Таню… Кстати, он тоже чувствовал себя не очень уверенно и поэтому включил «подзавод» злости.
— Я тебе сейчас покажу, — забубнил он, — покажу, как старших оскорблять. Ты у меня сейчас…
— Соплячка несчастная! — крикнула женщина и открыла дверцу «Жигулей».
И тогда Алёшка буквально выбежал из кустов:
— Не бойся, Тань! Я их сейчас сфотографирую. И номер машины как раз видно!
От неожиданности мужчина замер. Женщина уставилась на Алёшку, в глазах её был настоящий испуг.
— Мы просто несём здесь патрульную службу, — пояснил ей Алёшка, — около этого экскаватора. Нам поручили!
— Ну и несите, — сказала женщина с огромным презрением, — а вот за то, что язык распускаете…
— А вы зачем в наш экскаватор с инструментами полезли? Вы хотели починить? — Это Алёшка спросил, и притом очень спокойным голосом. Таня просто изумилась, откуда у него нашлись такие отличнейшие слова.
— Кто с инструментами? С какими инструментами?! — чуть не закричал мужчина. У него в руках действительно сейчас ничего не было, и он пользовался поговоркой, что не пойманный, как известно, не вор. — А вот вы мне можете ответить за оскорбление.
— Поехали отсюда, Борис, — сказала женщина, — отдохнули, и хватит! — Она быстро нагнулась, подняла инструменты, сунула их в машину.
Так странно было Тане видеть взрослых людей, которые тебе врут прямо в глаза.
«Жигули» дали задний ход, развернулись. Около Алёшки мужчина затормозил:
— А вы из какой школы?
— Из школы милиции! — сказал Алёшка. — Сначала предъявите свои документы, а потом у других спрашивайте!
— Поганцы проклятые! Сопляки! — И машина дала газу, чтобы скрыться поскорее, чтобы Таня и Алёшка не успели сфотографировать их номер.
Они остались на поляне совершенно одни, и даже ядовитый дым после «Жигулей» растаял без следа. Таня вспрыгнула на гусеницу экскаватора, заглянула в кабину. Всё там было по-прежнему. Браконьеры ничего не успели напортить. Лишь на сиденье лежал забытый гаечный ключ («Тамар, подай мне семнадцать на двадцать два…»). Таня сунула его под сиденье, повернулась к Алёшке. Сердце ещё колотилось. Хотелось крикнуть что-нибудь такое повеселей.