Всё же контрреволюционные меры в империи начали приносить свои плоды. Аресты, высылки, казни подпольщиков и террористов, с одной стороны, усиление роли Думы и местных органов управления, с другой, ослабляли разрушительные порывы, возрождали надежду на мирное разрешение социальных конфликтов. И вдруг, в апреле 1912 года, революция получила щедрую порцию горючего материала: далеко в Сибири, на золотоносных приисках на реке Лене, армия открыла огонь по бастующим рабочим. 150 убитых, сотни раненых! Большевики были в восторге.
Сталин в то время жил в петербургской квартире большевика Полетаева, пользовавшегося парламентской неприкосновенностью (он был депутатом Думы). Именно там начали выходить первые номера газеты «Правда». В них Сталин печатал статьи, в которых сравнивал волну забастовок, прокатившихся по стране в связи с Ленским расстрелом, с приходом весны, с солнечными лучами, протянутыми к цветущим лугам. Царское правительство он обзывал врагами свободы, защищавшими виселицами и расстрелами рабский режим. Императора Николая называл не «Вторым», а последним. Мог ли кто-нибудь тогда всерьёз поверить, что это пророчество сбудется через каких-нибудь пять лет?
В конце июля 1914 года зловещая тень войны надвинулась на Европу. Исполнительный комитет социалистической партии Италии выступил с манифестом, резко осуждающим военные приготовления, призывающим страну к нейтралитету, а народ — к бойкоту призыва в армию. Подпись Муссолини была под этим документом. Что же должно было произойти, чтобы три месяца спустя он, без согласования с комитетом, опубликовал статью, требующую вступления Италии в войну на стороне Франции и Англии? Куда подевался пламенный борец с «международным милитаризмом»?
В ноябре он начал выпускать новую газету «Пополо д’Италия». В статье, озаглавленной «Дерзость», писал: «Я обращаю своё слово к вам, к молодым людям, принадлежащим к поколению, которому судьбою уготовано делать историю. Есть слово, пугающее и пленительное, которое в обычные времена я никогда бы не произнёс, но сейчас, руководствуясь искренней верой, вынужден сделать это во всеуслышанье — ВОЙНА».
Ярости его однопартийцев не было предела. На собрании социалистической партии в Милане, под возгласы «Предатель! Изменник! Убийца!», было предложено исключить Муссолини из партии. Бледный и заметно нервничающий, он вышел на сцену, чтобы ответить критикам. Когда он подошёл к трибуне, крики и насмешки усилились. «Кто тебе платил? Сколько удалось получить?» К ногам его полетели монеты, кто-то даже швырнул стул.
В своих мемуарах Муссолини довольно расплывчато объясняет свои мотивы для такой крутой смены позиции: дескать, возможность поражения Франции представлялась ему серьёзным ударом по свободе в Европе, и поэтому он считал необходимым придти ей на помощь. Но также выражает и своё глубокое убеждение в том, что только большое кровопролитие может объединить народ, вдохновить его на революцию, которая приведёт к настоящему уравниванию всех граждан в правах и обязанностях.
Отечество перестало быть для Муссолини «призраком». Осенью 1914 года он сделался ярым итальянским националистом. И у него нашлось много сторонников. Тираж газеты начал быстро расти. Весной 1915 французское правительство, крайне заинтересованное в получении мощного союзника, начало поставлять по разным каналам тысячи франков в кассу «Пополо д’Италия». Военный энтузиазм в стране нарастал, и в мае итальянское правительство объявило войну Австрии и Германии. Но Муссолини не воспользовался тем, что теперь он стал обеспеченным и независимым владельцем газеты. В сентябре 1915 года он вступил в 11-ый полк берсальеров — элитной пехоты итальянской армии.
Ему довелось испытать все тяготы окопной жизни. Температура в горах опускалась так низко, что «подошвы часовых примерзали к скалам; ледяной ветер разносил вонь трупов; воду приходилось так экономить, что люди не мылись месяцами; одежда кишела вшами; неделями артобстрелы не довали походным кухням достичь фронта, и от голода солдаты принимались есть соломенные чехлы своих фляжек; дожди заливали окопы и, за неимением вёдер, солдаты вычёрпывали воду своими башмаками».
В феврале 1917 года Муссолини чуть не погиб при взрыве испытуемой гаубицы. Четверо находившихся рядом солдат были убиты. Его отбросило в сторону, но тело оказалось изрешечённым осколками. Ему пришлось перенести 27 операций, многие — без наркоза. По выходе из госпиталя он не расставался с костылями несколько месяцев, но вскоре возобновил руководство своей газетой.
Послевоенная Италия была истощена и расколота непримиримыми политическими противоречиями. Социалистическая партия доминировала во многих местных органах власти, и она оставалась крайне антимилитаристской. Демобилизованным офицерам и солдатам она чинила препятствия во всех сферах жизни. Красные флаги развевались на многих ратушах, их могли водрузить даже на церковный алтарь. За участие в воинских похоронах или возложение венка на могилу погибшего исключали из партии.
В войне Италия потеряла 600 тысяч убитыми, полтора миллиона были ранены. Чтобы компенсировать её материальные потери английское правительство секретно обещало присоединить к ней территории на восточном берегу Адриатического моря. Но на Версальской конференции американский президент Вудро Вильсон объявил, что он никаких обещаний не давал и не поддерживает эту сделку. Пересмотр границ должен вестись только в соответствии с принципами самоопределения различных народов.
Воодушевлённые победами большевиков в России итальянские социалисты подбивали рабочих не только на забастовки, но и на захват фабрик. 600 тысяч рабочих металлургической промышленности парализовали заводы на территории от Милана до Неаполя. На улицах было опасно появляться в шляпе, галстуке, меховом пальто, шёлковых чулках, просто с книгой в руках — толпа могла без всякого повода накинуться и устроить самосуд над «богачом». Владелец фирмы «Фиат» Джованни Агнелли, вернувшись в своё отделение в Турине, должен был пройти под аркой из красных флагов. В кабинете он обнаружил, что вместо портрета короля на стене висит портрет Ленина. Подчиняясь угрозам рабочих, он был вынужден поцеловать его.
Возникновение фашистской партии было в значительной мере реакцией на этот разгул насилия. Первые шаги Муссолини сделал весной 1919 года, но осенью на выборах в Милане фашисты потерпели сокрушительное поражение: четыре тысячи голосов против 120 тысяч за социалистов. Торжествующие «красные» окружили штаб-квартиру своих врагов, грозили учинить расправу. Муссолини звонил домой, просил жену спрятать детей. Через пару дней несколько человек признались ему, что им предлагали по двадцать лир каждому за его убийство. «Я думал, что стою дороже», усмехнулся лидер новой партии и заплатил несостоявшимся убийцам из кассы газеты.
Летом того же года на политическую арену внезапно выскочил новый и весьма экзотичный персонаж. Бывший военный пилот, прославленный поэт и писатель Габриэле д’Аннунцио, известный тем, что завершение каждой новой поэмы он отмечал выстрелом из пушки, стоявшей в его дворе, решил не подчиняться решениям Версальской конференции. Он собрал армию в тысячу добровольцев (совсем как Гарибальди!) и они штурмом захватили хорватский город Фиуме на восточном берегу Адриатического моря, в котором проживало много итальянцев. Поэт на несколько месяцев сделался диктатором новой колонии. Это здесь в моду у фашистов вошли чёрные рубашки и древнеримское приветствие вытянутой вперёд рукой. Под нажимом Антанты итальянскому правительству пришлось вмешаться и послать флот для изгнания самозванных колонизаторов. Но сильно возросший числом отряд, по возвращению в Италию, пополнил ряды крепнущей военной организации фашистов.
Правительство в Риме было крайне нестабильно, менялось по нескольку раз в год. Армия пыталась выступать в качестве арбитра и не допустить, чтобы противоборство между «чёрнорубашечниками» и «красными» перешло в полномасштабную гражданскую войну. Главнокомандующий генерал Армандо Диаз видел в фашистах противовес наступлению большевизма. Он даже приказал распространять газету «Пополо д’Италия» в армии бесплатно.
Сам Муссолини не только призывал к использованию оружия — он в буквальном смысле проливал свою и чужую кровь. Хотя дуэли были запрещены в стране, он ввязывался в них много раз, как правило — с политическими противниками, и преимущественно — на саблях и шпагах. На четвёртом десятке лет он был ещё в прекрасной физической форме и регулярно брал уроки фехтования. Его противникам сильно доставалось, один после полуторачасового боя упал с сердечным приступом. Но и сам будущий дуче часто возвращался домой в окровавленной одежде, и его жена жаловалась, что на него не напастись рубашек. Правда, самым серьёзным ранением оказалась отрубленная мочка уха.
Премьер-министр Италии Франческо Нитти, возмущённый поддержкой, оказанной Муссолини оккупации Фиуме приказал арестовать его по обвинению в «вооружённом заговоре против государства». Полиция, ворвавшаяся в редакцию газеты с обыском, обнаружила целый арсенал. Шкафы и ящики были заполнены бомбами и взрывчаткой. Несколько бомб были спрятаны даже в печи. На столе лежал заряженный пистолет и кинжал, а за ними на подставке — чёрный флаг фашистских штурмовых отрядов «ардити» с вышитым черепом. Несмотря на такую добычу, Муссолини был освобождён из-под ареста довольно скоро. Видимо, у него к этому времени в правительстве имелись сильные заступники.
В начале 1922 года оба враждующие лагеря начали готовиться к решительной схватке.
Русские большевики в пропаганде национал-социалистов изображались символом мирового зла, нацеленного на подчинение всех народов еврейскому доминированию. «Никогда не забывайте, что руководители сегодняшней России — это просто обычные преступники с руками по локоть в крови, — писал Гитлер. — Это отбросы человечества, которые воспользовались удачным стечением обстоятельств, подчинили себе великую страну и уничтожили тысячи лучших представителей интеллигенции… Не забывайте, что еврей-интернационалист, управляющий сегодня Россией, готовит Германии ту же судьбу».
Наоборот, успехи фашистов в Италии вызывали у нацистов восторг и желание подражать им во всём. Чёрные рубашки, древнеримский салют вытянутой вперёд рукой, лозунг «верить, подчиняться, сражаться!» — всё копировалось с благоговением. Пропагандисты партии теперь могли использовать простую и всем понятную формулу: «Гитлер — это немецкий Муссолини».
Тактика захвата городов небольшими вооружёнными отрядами, применявшаяся итальянскими фашистами в начале 1920-х, была использована нацистами в октябре 1922 года. Гитлер забрал все деньги, находившиеся в партийной кассе, и арендовал специальный поезд, на котором 800 вооружённых штурмовиков прибыли в город Кобург для проведения демонстрации по поводу Дня Германии. Не обращая внимания на протесты и запреты полиции, они развернули знамёна со свастикой и двинулись колонной по улицам. Тротуары были заполнены рабочими и социалистами, они начали осыпать демонстрантов бранью и плевками. Те пустили в ход палки и резиновые дубинки. Побоище оставило множество раненых на мостовой, и Гитлер был очень доволен. На своём лексиконе он называл это «пропаганда действием».
Многие немецкие промышленники и аристократы склонны были видеть в нацистах защиту от распространения коммунизма и негласно делали щедрые пожертвования в их казну. Важную роль играл в этом герой войны, генерал Эрих Людендорф. Поддержка такой видной фигуры поднимала престиж нового движения. Финансовые взносы поступали также из-за границы. Газета «Фолькиш Беобахтер» получала переводы чешских крон, из Цюриха приходили швейцарские франки, капитан Карл Мэйр получил дар в 90 тысяч золотых марок из Франции.
Всё же контрреволюционные меры в империи начали приносить свои плоды. Аресты, высылки, казни подпольщиков и террористов, с одной стороны, усиление роли Думы и местных органов управления, с другой, ослабляли разрушительные порывы, возрождали надежду на мирное разрешение социальных конфликтов. И вдруг, в апреле 1912 года, революция получила щедрую порцию горючего материала: далеко в Сибири, на золотоносных приисках на реке Лене, армия открыла огонь по бастующим рабочим. 150 убитых, сотни раненых! Большевики были в восторге.
Сталин в то время жил в петербургской квартире большевика Полетаева, пользовавшегося парламентской неприкосновенностью (он был депутатом Думы). Именно там начали выходить первые номера газеты «Правда». В них Сталин печатал статьи, в которых сравнивал волну забастовок, прокатившихся по стране в связи с Ленским расстрелом, с приходом весны, с солнечными лучами, протянутыми к цветущим лугам. Царское правительство он обзывал врагами свободы, защищавшими виселицами и расстрелами рабский режим. Императора Николая называл не «Вторым», а последним. Мог ли кто-нибудь тогда всерьёз поверить, что это пророчество сбудется через каких-нибудь пять лет?
В конце июля 1914 года зловещая тень войны надвинулась на Европу. Исполнительный комитет социалистической партии Италии выступил с манифестом, резко осуждающим военные приготовления, призывающим страну к нейтралитету, а народ — к бойкоту призыва в армию. Подпись Муссолини была под этим документом. Что же должно было произойти, чтобы три месяца спустя он, без согласования с комитетом, опубликовал статью, требующую вступления Италии в войну на стороне Франции и Англии? Куда подевался пламенный борец с «международным милитаризмом»?
В ноябре он начал выпускать новую газету «Пополо д’Италия». В статье, озаглавленной «Дерзость», писал: «Я обращаю своё слово к вам, к молодым людям, принадлежащим к поколению, которому судьбою уготовано делать историю. Есть слово, пугающее и пленительное, которое в обычные времена я никогда бы не произнёс, но сейчас, руководствуясь искренней верой, вынужден сделать это во всеуслышанье — ВОЙНА».
Ярости его однопартийцев не было предела. На собрании социалистической партии в Милане, под возгласы «Предатель! Изменник! Убийца!», было предложено исключить Муссолини из партии. Бледный и заметно нервничающий, он вышел на сцену, чтобы ответить критикам. Когда он подошёл к трибуне, крики и насмешки усилились. «Кто тебе платил? Сколько удалось получить?» К ногам его полетели монеты, кто-то даже швырнул стул.
В своих мемуарах Муссолини довольно расплывчато объясняет свои мотивы для такой крутой смены позиции: дескать, возможность поражения Франции представлялась ему серьёзным ударом по свободе в Европе, и поэтому он считал необходимым придти ей на помощь. Но также выражает и своё глубокое убеждение в том, что только большое кровопролитие может объединить народ, вдохновить его на революцию, которая приведёт к настоящему уравниванию всех граждан в правах и обязанностях.
Отечество перестало быть для Муссолини «призраком». Осенью 1914 года он сделался ярым итальянским националистом. И у него нашлось много сторонников. Тираж газеты начал быстро расти. Весной 1915 французское правительство, крайне заинтересованное в получении мощного союзника, начало поставлять по разным каналам тысячи франков в кассу «Пополо д’Италия». Военный энтузиазм в стране нарастал, и в мае итальянское правительство объявило войну Австрии и Германии. Но Муссолини не воспользовался тем, что теперь он стал обеспеченным и независимым владельцем газеты. В сентябре 1915 года он вступил в 11-ый полк берсальеров — элитной пехоты итальянской армии.
Ему довелось испытать все тяготы окопной жизни. Температура в горах опускалась так низко, что «подошвы часовых примерзали к скалам; ледяной ветер разносил вонь трупов; воду приходилось так экономить, что люди не мылись месяцами; одежда кишела вшами; неделями артобстрелы не довали походным кухням достичь фронта, и от голода солдаты принимались есть соломенные чехлы своих фляжек; дожди заливали окопы и, за неимением вёдер, солдаты вычёрпывали воду своими башмаками».
В феврале 1917 года Муссолини чуть не погиб при взрыве испытуемой гаубицы. Четверо находившихся рядом солдат были убиты. Его отбросило в сторону, но тело оказалось изрешечённым осколками. Ему пришлось перенести 27 операций, многие — без наркоза. По выходе из госпиталя он не расставался с костылями несколько месяцев, но вскоре возобновил руководство своей газетой.
Послевоенная Италия была истощена и расколота непримиримыми политическими противоречиями. Социалистическая партия доминировала во многих местных органах власти, и она оставалась крайне антимилитаристской. Демобилизованным офицерам и солдатам она чинила препятствия во всех сферах жизни. Красные флаги развевались на многих ратушах, их могли водрузить даже на церковный алтарь. За участие в воинских похоронах или возложение венка на могилу погибшего исключали из партии.
В войне Италия потеряла 600 тысяч убитыми, полтора миллиона были ранены. Чтобы компенсировать её материальные потери английское правительство секретно обещало присоединить к ней территории на восточном берегу Адриатического моря. Но на Версальской конференции американский президент Вудро Вильсон объявил, что он никаких обещаний не давал и не поддерживает эту сделку. Пересмотр границ должен вестись только в соответствии с принципами самоопределения различных народов.
Воодушевлённые победами большевиков в России итальянские социалисты подбивали рабочих не только на забастовки, но и на захват фабрик. 600 тысяч рабочих металлургической промышленности парализовали заводы на территории от Милана до Неаполя. На улицах было опасно появляться в шляпе, галстуке, меховом пальто, шёлковых чулках, просто с книгой в руках — толпа могла без всякого повода накинуться и устроить самосуд над «богачом». Владелец фирмы «Фиат» Джованни Агнелли, вернувшись в своё отделение в Турине, должен был пройти под аркой из красных флагов. В кабинете он обнаружил, что вместо портрета короля на стене висит портрет Ленина. Подчиняясь угрозам рабочих, он был вынужден поцеловать его.
Возникновение фашистской партии было в значительной мере реакцией на этот разгул насилия. Первые шаги Муссолини сделал весной 1919 года, но осенью на выборах в Милане фашисты потерпели сокрушительное поражение: четыре тысячи голосов против 120 тысяч за социалистов. Торжествующие «красные» окружили штаб-квартиру своих врагов, грозили учинить расправу. Муссолини звонил домой, просил жену спрятать детей. Через пару дней несколько человек признались ему, что им предлагали по двадцать лир каждому за его убийство. «Я думал, что стою дороже», усмехнулся лидер новой партии и заплатил несостоявшимся убийцам из кассы газеты.
Летом того же года на политическую арену внезапно выскочил новый и весьма экзотичный персонаж. Бывший военный пилот, прославленный поэт и писатель Габриэле д’Аннунцио, известный тем, что завершение каждой новой поэмы он отмечал выстрелом из пушки, стоявшей в его дворе, решил не подчиняться решениям Версальской конференции. Он собрал армию в тысячу добровольцев (совсем как Гарибальди!) и они штурмом захватили хорватский город Фиуме на восточном берегу Адриатического моря, в котором проживало много итальянцев. Поэт на несколько месяцев сделался диктатором новой колонии. Это здесь в моду у фашистов вошли чёрные рубашки и древнеримское приветствие вытянутой вперёд рукой. Под нажимом Антанты итальянскому правительству пришлось вмешаться и послать флот для изгнания самозванных колонизаторов. Но сильно возросший числом отряд, по возвращению в Италию, пополнил ряды крепнущей военной организации фашистов.
Правительство в Риме было крайне нестабильно, менялось по нескольку раз в год. Армия пыталась выступать в качестве арбитра и не допустить, чтобы противоборство между «чёрнорубашечниками» и «красными» перешло в полномасштабную гражданскую войну. Главнокомандующий генерал Армандо Диаз видел в фашистах противовес наступлению большевизма. Он даже приказал распространять газету «Пополо д’Италия» в армии бесплатно.
Сам Муссолини не только призывал к использованию оружия — он в буквальном смысле проливал свою и чужую кровь. Хотя дуэли были запрещены в стране, он ввязывался в них много раз, как правило — с политическими противниками, и преимущественно — на саблях и шпагах. На четвёртом десятке лет он был ещё в прекрасной физической форме и регулярно брал уроки фехтования. Его противникам сильно доставалось, один после полуторачасового боя упал с сердечным приступом. Но и сам будущий дуче часто возвращался домой в окровавленной одежде, и его жена жаловалась, что на него не напастись рубашек. Правда, самым серьёзным ранением оказалась отрубленная мочка уха.
Премьер-министр Италии Франческо Нитти, возмущённый поддержкой, оказанной Муссолини оккупации Фиуме приказал арестовать его по обвинению в «вооружённом заговоре против государства». Полиция, ворвавшаяся в редакцию газеты с обыском, обнаружила целый арсенал. Шкафы и ящики были заполнены бомбами и взрывчаткой. Несколько бомб были спрятаны даже в печи. На столе лежал заряженный пистолет и кинжал, а за ними на подставке — чёрный флаг фашистских штурмовых отрядов «ардити» с вышитым черепом. Несмотря на такую добычу, Муссолини был освобождён из-под ареста довольно скоро. Видимо, у него к этому времени в правительстве имелись сильные заступники.
В начале 1922 года оба враждующие лагеря начали готовиться к решительной схватке.
Русские большевики в пропаганде национал-социалистов изображались символом мирового зла, нацеленного на подчинение всех народов еврейскому доминированию. «Никогда не забывайте, что руководители сегодняшней России — это просто обычные преступники с руками по локоть в крови, — писал Гитлер. — Это отбросы человечества, которые воспользовались удачным стечением обстоятельств, подчинили себе великую страну и уничтожили тысячи лучших представителей интеллигенции… Не забывайте, что еврей-интернационалист, управляющий сегодня Россией, готовит Германии ту же судьбу».
Наоборот, успехи фашистов в Италии вызывали у нацистов восторг и желание подражать им во всём. Чёрные рубашки, древнеримский салют вытянутой вперёд рукой, лозунг «верить, подчиняться, сражаться!» — всё копировалось с благоговением. Пропагандисты партии теперь могли использовать простую и всем понятную формулу: «Гитлер — это немецкий Муссолини».
Тактика захвата городов небольшими вооружёнными отрядами, применявшаяся итальянскими фашистами в начале 1920-х, была использована нацистами в октябре 1922 года. Гитлер забрал все деньги, находившиеся в партийной кассе, и арендовал специальный поезд, на котором 800 вооружённых штурмовиков прибыли в город Кобург для проведения демонстрации по поводу Дня Германии. Не обращая внимания на протесты и запреты полиции, они развернули знамёна со свастикой и двинулись колонной по улицам. Тротуары были заполнены рабочими и социалистами, они начали осыпать демонстрантов бранью и плевками. Те пустили в ход палки и резиновые дубинки. Побоище оставило множество раненых на мостовой, и Гитлер был очень доволен. На своём лексиконе он называл это «пропаганда действием».
Многие немецкие промышленники и аристократы склонны были видеть в нацистах защиту от распространения коммунизма и негласно делали щедрые пожертвования в их казну. Важную роль играл в этом герой войны, генерал Эрих Людендорф. Поддержка такой видной фигуры поднимала престиж нового движения. Финансовые взносы поступали также из-за границы. Газета «Фолькиш Беобахтер» получала переводы чешских крон, из Цюриха приходили швейцарские франки, капитан Карл Мэйр получил дар в 90 тысяч золотых марок из Франции.