Три года он не имел никаких вестей от семьи. Шестнадцать лет не был на родине. Парусный английский бриг принял его на борт.
Плавание продолжалось несколько месяцев. Наконец Ливингстон спустился по трапу на берег Англии, увидел Мэри, выросших без него детей.
Он некогда уехал безвестным, а по мнению лондонского миссионерного общества — бездарным проповедником, в дальнейшем так и не сумевшим ничего добиться в Африке.
Он вернулся человеком, имя которого повторяли газеты и которому Королевское географическое общество почти сразу после появления в Лондоне вручило почетную Золотую медаль за выдающиеся открытия.
Значение этих открытий Ливингстон, пожалуй, смог оценить лишь теперь, когда о них говорили специалисты-географы.
Миссионеру удалось преобразить карту огромных пространств так, как до него не сумел сделать никто. Были опровергнуты прежние представления о внутренней части Южной Африки, которая одним кабинетным ученым рисовалась бескрайней пустыней, тогда как воображение других громоздило на ней снегоголовые хребты. А ведь, помимо прочего, Ливингстон привез множество материалов о растительном и животном мире, о быте и нравах африканских народов.
Результаты шестнадцатилетних трудов он изложил в небольшом томе, озаглавленном более чем скромно: «Миссионерские путешествия и исследования в Южной Африке» (Стэнли озаглавит свою книгу о встрече у озера Танганьика броско и не без саморекламы: «Как я отыскал Ливингстона»).
Но до этой встречи еще далеко.
А пока Ливингстон ездит из города в город с докладами, возбуждая интерес не только бескорыстных любителей географии, но и промышленников, ищущих рынка сбыта. Теперь ему обеспечена поддержка. Его милостиво принимает сама королева Виктория. Для новых исследований в Африке правительство выделяет опытных помощников и специальный пароход «Ma-Роберт»: так африканцы прозвали Мэри Ливингстон после рождения сына Роберта.
Весной 1858 года Ливингстон покидает Англию. Для него начинается новый экспедиционный период, длившийся шесть лет.
Это трудные годы. Маршрут следует за маршрутом. Немало важных географических открытий — реки, озера, горные массивы — и обескураживающие разочарования при попытках бороться с работорговлей. Удачи в исследованиях — и тяжелые потери среди спутников.
Особенно драматическим оказывается 1862 год: заболев желтой лихорадкой, умирает сопровождавшая мужа Мэри Ливингстон. Долгую ночь путешественник своими руками сколачивает гроб, чтобы на заре опустить его в могилу, вырытую возле ветвистого баобаба.
На следующий год Ливингстон получает распоряжение о свертывании экспедиции и возвращении в Лондон: он не оправдал надежд правительства, тщательно обследованные им Замбези и другие реки оказались неподходящими для судоходства, для проникновения в центр материка.
Лондон, однако, встречает его почти столь же торжественно, как и прошлый раз. Его приглашают на приемы к премьер-министру, к различным сиятельным особам. Он гостит в загородном замке, где когда-то останавливался Байрон. Здесь Ливингстон пишет книгу, в которой немало строк посвящено африканцам. «Ничто виденное нами не может оправдать ту точку зрения, что они принадлежат к какому-то «особому виду людей», отличающемуся от цивилизованных народов», — заключает Ливингстон.
Его снова тянет в Африку. Последнее свое путешествие он начинает в 1866 году. Теперь перед ним задача, которую ставило уже множество исследователей: найти истоки Нила. Это, конечно, не единственная цель, но именно ее наметило Королевское географическое общество.
Ливингстону исполнилось пятьдесят три года. Его здоровье основательно подорвано. Временами обычная мягкость и доброта сменялись раздражительностью и придирчивостью.
Но и самый уравновешенный, полный сил человек мог сломиться под тяжестью неудач, преследовавших экспедицию.
Носильщики либо разбегались, либо оказывались вовсе неспособными к переноске тяжестей. Один исчез с ящиком, в котором находились все лекарства против лихорадки и дизентерии, — Ливингстон испытал в этот черный день ощущение, будто ему прочли смертный приговор.
С тех пор во время приступов болезни он стал надолго терять сознание. У него появился кашель с кровохарканьем, ноги покрылись язвами. Временами он был так плох, что его несли на носилках.
Базой Ливингстона стал склад возле озера Танганьика. Когда путешественник после долгих, изнурительных маршрутов вернулся туда, его встретили сообщением, что большинство товаров разворовано, а лекарства, на которые он так надеялся, застряли где-то в пути.
Но особенно удручало его отсутствие каких-либо известий из Англии. Ни единого письма! Ни единой весточки с тех пор, как он покинул родные берега!
А вдобавок ко всем этим огорчениям и неудачам, его мучили сомнения относительно главной цели поисков. Река Луалаба, на достижение и исследование которой он готов был потратить последние силы, могла оказаться не ветвью Нила, а верховьями Конго.
Три года он не имел никаких вестей от семьи. Шестнадцать лет не был на родине. Парусный английский бриг принял его на борт.
Плавание продолжалось несколько месяцев. Наконец Ливингстон спустился по трапу на берег Англии, увидел Мэри, выросших без него детей.
Он некогда уехал безвестным, а по мнению лондонского миссионерного общества — бездарным проповедником, в дальнейшем так и не сумевшим ничего добиться в Африке.
Он вернулся человеком, имя которого повторяли газеты и которому Королевское географическое общество почти сразу после появления в Лондоне вручило почетную Золотую медаль за выдающиеся открытия.
Значение этих открытий Ливингстон, пожалуй, смог оценить лишь теперь, когда о них говорили специалисты-географы.
Миссионеру удалось преобразить карту огромных пространств так, как до него не сумел сделать никто. Были опровергнуты прежние представления о внутренней части Южной Африки, которая одним кабинетным ученым рисовалась бескрайней пустыней, тогда как воображение других громоздило на ней снегоголовые хребты. А ведь, помимо прочего, Ливингстон привез множество материалов о растительном и животном мире, о быте и нравах африканских народов.
Результаты шестнадцатилетних трудов он изложил в небольшом томе, озаглавленном более чем скромно: «Миссионерские путешествия и исследования в Южной Африке» (Стэнли озаглавит свою книгу о встрече у озера Танганьика броско и не без саморекламы: «Как я отыскал Ливингстона»).
Но до этой встречи еще далеко.
А пока Ливингстон ездит из города в город с докладами, возбуждая интерес не только бескорыстных любителей географии, но и промышленников, ищущих рынка сбыта. Теперь ему обеспечена поддержка. Его милостиво принимает сама королева Виктория. Для новых исследований в Африке правительство выделяет опытных помощников и специальный пароход «Ma-Роберт»: так африканцы прозвали Мэри Ливингстон после рождения сына Роберта.
Весной 1858 года Ливингстон покидает Англию. Для него начинается новый экспедиционный период, длившийся шесть лет.
Это трудные годы. Маршрут следует за маршрутом. Немало важных географических открытий — реки, озера, горные массивы — и обескураживающие разочарования при попытках бороться с работорговлей. Удачи в исследованиях — и тяжелые потери среди спутников.
Особенно драматическим оказывается 1862 год: заболев желтой лихорадкой, умирает сопровождавшая мужа Мэри Ливингстон. Долгую ночь путешественник своими руками сколачивает гроб, чтобы на заре опустить его в могилу, вырытую возле ветвистого баобаба.
На следующий год Ливингстон получает распоряжение о свертывании экспедиции и возвращении в Лондон: он не оправдал надежд правительства, тщательно обследованные им Замбези и другие реки оказались неподходящими для судоходства, для проникновения в центр материка.
Лондон, однако, встречает его почти столь же торжественно, как и прошлый раз. Его приглашают на приемы к премьер-министру, к различным сиятельным особам. Он гостит в загородном замке, где когда-то останавливался Байрон. Здесь Ливингстон пишет книгу, в которой немало строк посвящено африканцам. «Ничто виденное нами не может оправдать ту точку зрения, что они принадлежат к какому-то «особому виду людей», отличающемуся от цивилизованных народов», — заключает Ливингстон.
Его снова тянет в Африку. Последнее свое путешествие он начинает в 1866 году. Теперь перед ним задача, которую ставило уже множество исследователей: найти истоки Нила. Это, конечно, не единственная цель, но именно ее наметило Королевское географическое общество.
Ливингстону исполнилось пятьдесят три года. Его здоровье основательно подорвано. Временами обычная мягкость и доброта сменялись раздражительностью и придирчивостью.
Но и самый уравновешенный, полный сил человек мог сломиться под тяжестью неудач, преследовавших экспедицию.
Носильщики либо разбегались, либо оказывались вовсе неспособными к переноске тяжестей. Один исчез с ящиком, в котором находились все лекарства против лихорадки и дизентерии, — Ливингстон испытал в этот черный день ощущение, будто ему прочли смертный приговор.
С тех пор во время приступов болезни он стал надолго терять сознание. У него появился кашель с кровохарканьем, ноги покрылись язвами. Временами он был так плох, что его несли на носилках.
Базой Ливингстона стал склад возле озера Танганьика. Когда путешественник после долгих, изнурительных маршрутов вернулся туда, его встретили сообщением, что большинство товаров разворовано, а лекарства, на которые он так надеялся, застряли где-то в пути.
Но особенно удручало его отсутствие каких-либо известий из Англии. Ни единого письма! Ни единой весточки с тех пор, как он покинул родные берега!
А вдобавок ко всем этим огорчениям и неудачам, его мучили сомнения относительно главной цели поисков. Река Луалаба, на достижение и исследование которой он готов был потратить последние силы, могла оказаться не ветвью Нила, а верховьями Конго.