Не просто складывается и судьба Бисика Калюжейчина, замминистра загран-спорта, и неправильно диагностированного пациента Потапа Сеймурчика. Все из-за вышедшей из строя диагноз-аппаратуры трупохирургического отделения. Ведь Ка- люжейчин не только замминистра, но еще и председатель антидопингового комитета женской сборной России по художественному регби. Пройдя неверное диагностирование, он теперь не допущен к допингонадзору за спортсменками и судьями. Мало того, что это грозит общей недоброкачественностью допинг- контроля сборной, но ведь Бисик Калюжейчин теперь не может встретиться со своей любвесудьбой - судьей международной классокатегории Потёмкой Мурочкиной.
Вообще-то за подобную подставу со стороны родной российской медицины бывший кандидат в мастера по горному туризму без палок Калюжейчин может даже убить. По крайней мере, именно такая мысль зарождается у Бисика в отношении профессора Сеймурника после ознакомления с диагнозом вышедшей из строя магниторезонансодиагностической машины, а особенно после отстранения от участия в комиссии. Какое орудие убийства и время для оного может использовать против бывшего супруга Тактильной обиженный до глубины чувств Бисик, покуда нам - читателям - неизвестно.
Да, но ведь мы вовсе оставили без внимания еще одного героя - Гильку Карильку! Как зовут среди бомжующего в центральной части города народа Ингириду Побасенкову, сестру- близняшку уже упомянутой экс-жены недоподтвержденного профессора магниторезонансной медицины Потапа Сеймурника. Но, в отличие от осчастливленно-разведенной трупохранитель- ницы Элизеры Тактильной, получающей за вредносно-лабора- торно-климатическую работу раз в месяц два литра коровьего молока полупроцентной жирности, ее прямая сестра Ингриида еще во младенчестве забыта в родильном доме населенного пункта Вязьма.
Доселе никто из сестер не догадывается о существовании друг друга, но момент прозрения неумолимо приближается, ведь помеченный выше Петруша Недобобчик никогда не расстается со своим карманным батареечным пин-лучателем, и иногда машинально, случайно попадая рукой в карман, нажимает клавишу в положение «вкл». А ведь ультразвук из пин-лучателя распространяется на приличную дистанцию. Потому однажды, проходя мимо свалки с нежданно-негаданно включенной в левом кармане техникой, он подвергает вредному излучению копошащуюся в мусорном контейнере Гильку Карильку, то есть, в младенчестве Ин- гириду Побасенкову. Как раз в этот момент оживленно поглощающая питательные килечные головы и не совсем питательные хвосты совместно с совершенно даже вредным целлофановым пакетом Гилька офигевает от ультразвукового удара по мозговым полушариям и совершенно неожиданно осознает себя все-таки Ингиридой. Но помимо этого, по странному стечению обстоятельств, или из-за отражательных свойств, в связи с удивительными погнутостями мусорного бака по отношению к ультразвуку, уже отныне и до конца Ингирида Побасенкова вспоминает о своей мельком виденной во младенчестве сестре - Элизере. Что должна испытать опустившаяся на самое дно общественной пирамиды Гилька-Ингирида, кроме того, что чуть не задыхается от не в то горло угодившего целлофана? Разумеется, она совершенно неожиданно испытывает неописуемую классовую ненависть к достойно устроившейся в обществе сестре-близняшке. Накал ненависти столь силен, что даже без пин-лучателя давно покинувшего место своего невольного провоцирования Недобобчика, с ясельного возраста бомжующая сестра решает расправиться с буржуйским отродьем своей общей матери.
И все же нельзя пояснить всю душенежность взаимовыруч- ного переплетения судьбодробительной свежести невольно- помогательной пред-дружбы героев, не показав это на одном из просто-таки дивоживных примеров романо-переплетения. Например, историю с превращением в не совсем дышащего, доселе дивно-живого и даже умеющего в некой мере тех-оживлять всяческие электроприборовещи, теле-антенномастера-мотателя Буша Дрян- никова, который был во внеочередной раз вызван в одну из квартир неуказанного в романе номера дома и улицы для приведения в годность вновь вышедшего из управления плазменного телеприемника. Догадливо-пылкий читатель, конечно же, понял, что речь идет о тех самых соседях Митеньки Забитого, под плито-пол которых Забытый по утрам прятал свою недометаллоструганную финку, проталкивая оную магниторезонаторной деталью.
Из-за собственного непредвидения в плане надвигающейся судьбо-беды Дрянников ответил на телефонный вызов и направился по оставшемуся неясным читателю адресу, хотя те- лефоно-помехи при разговоре очень и очень не понравились теле-шнуромотателю. Не понравился ему в этот внеочередной раз и хозяин неясно-номерной для читателя квартиры Пичак Кура- котов. Но что делать? Работа. Однако расстроенный вызовом Дрянников грубо нарушил правила безопасности, и, приступив к настройке плазмо-телеприемника, не удосужился отключить его от розетки в 220 вольт.
(О, как вездесущно иностранная, в общем-то, писательница Белиберди изучила все тонкости не только культуры, но и быта нашей многострадальной страны. Именно вот такие точные мазки, типа знание известных у нас лишь узким специалистам технических тонкостей сил токов бытовых приборов выдают истинность всеохватного таланта скромного автора Джейн).
Настраивающий электрические плазмо-волны Дрянников, не мог, конечно, знать, что в этот момент сосед снизу Митенька снова подтянется на балконе, дабы дострогать свою полуфинку, и двинет вдоль плиты злосчастную запчасть магнитотерапевтического прибора. Конечно же, плазмо-телеприемник возбудился и, выпав из гнезда, упал на Буша Дрянникова. Но ведь плазма-то не обесточилась, верно? Со всем дотошным прискорбием описывает Белиберди муки токосмерти молодого, в общем-то, мужчины Дрянникова. Жуткий рассказ о том, как плазма входит и выходит и снова входит в него со скоростью этих самых двухсот двадцати вольтоамперов, взволнует любого, даже самого тугодумо-невъед- ливого читателя.
Словом, с корчащимся в мотках изоляционной ленты и выронившим в муках паяльник на собственный оголенный живот Дрянниковым, уже все ясно-понятно. Но что же делать остолбеневшему и вдыхающему запах паленых животорастущих волосков теле-плазмомастера хозяину квартиры Пичану Куракотову? Неужели вызвать в собственную крепость - домоквартиру - полицейскую и реанимационную службы? Но ведь такое вовсе невозможно, потому как Пичан Куракотов вовсе не Пичан - на самом деле по свидетельство-рождению он Пича, к тому же просто Пича, а Пича Уткотов, и документы у него поддельные, поскольку с помощью трюка смены имени он скрывается от алиментов й от когда-тошней супружницы Вильгельмы Кац. Ну, и, кроме того, в унитазной трубе квартиры Пичана-Пичи уже третий год хранится маскировочно-завернутая в фольгу стотысячная взятка, врученная Куракотову-Уткотову за разглашение промышленноважной тайны. Однако с корчащимся от плазмы и пучащим глаза шнуромото-мастером следует что-то делать, правильно? Потому Пича Уткотов лихорадочно думает. Если трупо-обращенного занести в лифт и отправить в неизвестность этажей, то его все равно найдут или лифтеры, или кто-то из соседей. Поэтому гораздо вернее... Именно так, в порыве, как и всегда в жизни, рождаются решения.
И вот теле-антенномастер-шнуромотатель Буша Дрянни- ков уже стремительно - но с известным Джейн Белиберди ускорением - летит вниз с восемнадцати-с-чем-то-этажа. Но ведь по дороге, падая вниз, он должен встретиться с подтягивающимся на пальцах Митенькой Забитым, так ведь?
Разумеется, не буду объяснять все подробности, дабы не огорчать пламенного читателя отсутствием лит-открытий. Однако важно, что через какое-то время плазмобитого Дрянникова обнаруживает на газоне, неутомимо ищущая продовольствие не только в мусорниках, Гилька Карилька, ныне ставшая Ингири- дой. Но ведь у Ингриды Побасенковой нет покуда переносного мобиле-телефона, дабы позвонить в районный полицейский участок сразу, а кроме всего, она тоже не очень хочет разговаривать с полицейскими, ибо уже продумала свой собственный, и носит в кармане записанным на обрывке чужой квитанции план страшного мщения собственно-сестре Элизере. Откуда знать бомжеватой Гильке, что плазмовыгоревшего Дрянникова скоро хватится не кто иной, как его приятельственно-знакомый - суперполицае-сыщик Прапокс Бетонкин?
Но и это еще не все. Пока, но только пока, Гильке-Ингриде Побасенковой совсем неизвестно, что живо интересующийся происходящим внизу и для маскировки подсматривающий не со своего, а с чужого балкона неразличимый мужчина наверху, есть не кто иной, как злостный неплательщик алиментов Пича Уткотов, то есть ее скрывшийся в судьбе биологически-непристойный папа!
О, как хитро и неутомимо-дерзко свинчены сюжетные ходы романа! Однако не буду раскрывать весь интеллектуальный ребус Белиберди, кто же здесь, кого и за что убил. Пусть читатель помучается до самого конца шедевра, как мучилась до «не могу больше» я сама. Да и важно ли, в самом-то деле, кто кого и как прикончил напильно-финкой, червеедными гурами венециэльскими, обращенными в электро-пиранескатов, свободным балконопадением, приемом художественно-женского дзюдо или токопроводящим плазмотелеприемником? Разве в этом суть романа великой Джейн?
Небывало выверенные, выкроенные из наблюдений самой главнейшей артерии жизни характеры и чудные взаимоотношения этих самых холерико-сангвиников между собой, вот что найглавнейшее в сём выдающемся романе без продолжений... Хотя странно, в оном произведении еще убивать и убивать! То есть, я имела в виду, еще описывать и описывать характеры.
С другой стороны, эпилог трагично-печален и в то же время сохраняет интригу. Ведь именно в конце книги все герои наконец-то собираются вместе. Некоторые, незнакомые до того, знакомятся между собой... То есть, могли бы познакомиться, ибо в пространственном и даже во временном смысле они наконец вместе, однако...
Видите ли, все они встречаются в трупосберегательном учреждении местной городобольницы за номером «408», и перезнакомить их между собой, в общем-то, способна лишь медицинская сестра Нособланка Пуфикова. Она ведь точно знает всех или, по крайней мере, может узнать, просмотрев именные напа- лечно-ножные бирки. Захочет ли много повидавшая на своем веку, особенно на работе, и выпившая там же, по случаю, много литров презентованного за ударный труд молока полупроцентной жирности, Нособланка взять на себя столь почетную обязанность? Видите, даже в этом эпизоде гениальная Белиберди оставляет за собой последнее слово, сберегая интригу.
Поаплодируем же суперталантливой писательнице Джейн и уроним вместе с ней слезу по загубленным героям книги.
Вся Ваша, шмыгающая носом, Маргарита Плоская