- Как же мне быть?- ноет Замухрышка. А сам чуть не плачет.
- Не унывай, братец, - говорит заяц:- голос у тебя .явится, когда явится сила богатырская. Вот я слыхал, кто в лесу весь сухой коряжник поломает, сухие кусты с корнями повыдергает, у того и явится и сила и голос богатырский.
И замолчал заяц. Больше ни слова не сказал.
Спрашивает его еще Замухрышка, а он только своими заячьими глазами на него так жалостно смотрит. Видно, час прошел, когда он говорить мог, и опять он бессловесным зверком стал.
Прислонился Замухрышка ухом к березе,- и она молчит, только ветками печально клонится. Видно и ее час прошел.
- Ладно,- говорит Замухрышка:- все сделаю, как вы говорили.
Повторил он в уме заговор волшебный, отпустил зайчика и принялся за дело, сухой коряжник ломать, сухие кусты с корнями выдирать.
Поработал день - чувствует, хоть устал, а сильнее стал. Захотел голос испытать, подбоченился, понатужился, как крикнет изо всех сил:
- А-а-а! Ого-го-го!
У молодой осинки листики дрогнули, и сонная ворона с нее слетела.
- Ловко! - говорит Замухрышка. И принялся опять за работу. Чуть ночью вздремнет, рано до солнца встает, все работает. Дождь его поливает, комары донимают, леший сзади хохочет, то по-кошачьи мяукает, то по-свинячьи хрюкает. А он все ломает, ничего слышать не хочет.
Сначала лишь мелкий кустарник ломал, для крупного сил не хватало, а потом стал ломать и потолще, а потом и еще толще. А где долго ломать-с корнями таскал. Подойдет к рогатому колючему кусту, совсем сухому, вцепится обеими горячими руками в самую середку, тряхнет хорошенько раз-другой, дернет-и готово, вытащит совсем с корнями.
Выдернутый коряжник он из леса вон выносил, в кучи валил, бабам печки топить, щи варить. Не хотел коряжник в лесу оставлять. Мил ему стал зеленый лес.
Так мил ему лес стал, что не может Замухрышка рогатой мертвой коряжины видеть в лесу, так руки и чешутся, скорее вырвать вон хочется.
Все чище становился лес, все красивее, зеленее, светлее.
Иной раз вечером станет Замухрышка, выпрямится, поднимет голову да крикнет:
- Эй, вы! хо-хо-хо!!
Дружно закачаются кругом зеленые деревья, и не то что вороны, а и толстые совы и страшные филины летят прочь с испугу. И леший неведомо куда спрячется, голоса не подаст.
Такая сила стала у нашего молодца, что он и забыл, что прежде его Замухрышкой звали, и никто теперь не назвал бы его Замухрышкой.
Долго ли, коротко ли трудился он, никто не считал времени. Наконец выдернул последний куст, отбросил его далеко прочь.
Оглянулся,-свежий лес кругом: эх, царство заколдованное, пришла пора разбудить тебя!
Даже шапку снял наш богатырь, стал прямо, поправил пояс да как крикнет:
- Как же мне быть?- ноет Замухрышка. А сам чуть не плачет.
- Не унывай, братец, - говорит заяц:- голос у тебя .явится, когда явится сила богатырская. Вот я слыхал, кто в лесу весь сухой коряжник поломает, сухие кусты с корнями повыдергает, у того и явится и сила и голос богатырский.
И замолчал заяц. Больше ни слова не сказал.
Спрашивает его еще Замухрышка, а он только своими заячьими глазами на него так жалостно смотрит. Видно, час прошел, когда он говорить мог, и опять он бессловесным зверком стал.
Прислонился Замухрышка ухом к березе,- и она молчит, только ветками печально клонится. Видно и ее час прошел.
- Ладно,- говорит Замухрышка:- все сделаю, как вы говорили.
Повторил он в уме заговор волшебный, отпустил зайчика и принялся за дело, сухой коряжник ломать, сухие кусты с корнями выдирать.
Поработал день - чувствует, хоть устал, а сильнее стал. Захотел голос испытать, подбоченился, понатужился, как крикнет изо всех сил:
- А-а-а! Ого-го-го!
У молодой осинки листики дрогнули, и сонная ворона с нее слетела.
- Ловко! - говорит Замухрышка. И принялся опять за работу. Чуть ночью вздремнет, рано до солнца встает, все работает. Дождь его поливает, комары донимают, леший сзади хохочет, то по-кошачьи мяукает, то по-свинячьи хрюкает. А он все ломает, ничего слышать не хочет.
Сначала лишь мелкий кустарник ломал, для крупного сил не хватало, а потом стал ломать и потолще, а потом и еще толще. А где долго ломать-с корнями таскал. Подойдет к рогатому колючему кусту, совсем сухому, вцепится обеими горячими руками в самую середку, тряхнет хорошенько раз-другой, дернет-и готово, вытащит совсем с корнями.
Выдернутый коряжник он из леса вон выносил, в кучи валил, бабам печки топить, щи варить. Не хотел коряжник в лесу оставлять. Мил ему стал зеленый лес.
Так мил ему лес стал, что не может Замухрышка рогатой мертвой коряжины видеть в лесу, так руки и чешутся, скорее вырвать вон хочется.
Все чище становился лес, все красивее, зеленее, светлее.
Иной раз вечером станет Замухрышка, выпрямится, поднимет голову да крикнет:
- Эй, вы! хо-хо-хо!!
Дружно закачаются кругом зеленые деревья, и не то что вороны, а и толстые совы и страшные филины летят прочь с испугу. И леший неведомо куда спрячется, голоса не подаст.
Такая сила стала у нашего молодца, что он и забыл, что прежде его Замухрышкой звали, и никто теперь не назвал бы его Замухрышкой.
Долго ли, коротко ли трудился он, никто не считал времени. Наконец выдернул последний куст, отбросил его далеко прочь.
Оглянулся,-свежий лес кругом: эх, царство заколдованное, пришла пора разбудить тебя!
Даже шапку снял наш богатырь, стал прямо, поправил пояс да как крикнет: