— Этой ночью, после того как львица убедилась, что мы ушли, он наконец появился. Он ждал до тех пор, пока не зашла луна, и пожаловал в самое темное время ночи, — пояснил Шон. — А ушел перед самым рассветом. За одну чертову ночь он сожрал едва ли не полбуйвола и исчез до восхода солнца. Я же говорил, что с ним шутки плохи.
— Лев, да? — спросила Клодия.
— Не просто лев, — покачал головой Рикардо. — Наконец-то появился сам Фридрих Великий.
Шон повернулся и жестом созвал своих людей. Трое его помощников — Джоб, Шадрах и Матату — присели вокруг него на корточки, совершенно забыв о Клодии и Рикардо, и принялись обсуждать план охоты, разрабатывать тактику, подробно обсуждая все мельчайшие подробности, все возможные случайности. Они полностью сосредоточились на проблеме, и лишь час спустя Шон наконец поднялся и подошел к сидящим в тени Рикардо и Клодии.
— Вся штука в том, чтобы выманить его сюда до наступления темноты, — сказал он. — И мы все сошлись на том, что единственный способ — это подвесить для него новую приманку и устроить новый скрадок. Львицы изрядно потрепали прежний, а старый Фриц будет подозрителен, как черт. Он наверняка будет прятаться до темноты, если только нам не удастся как-то выманить его на свет божий.
Шон уселся между ними и несколько мгновений молчал.
— Знаешь, Капо, иногда — для хорошего друга, для кого-то, кому я полностью доверяю, я готов немного поступиться принципами. — Он говорил как бы невзначай, рисуя что-то веточкой между ног и не глядя на Рикардо.
— Я тебя слушаю, — кивнул Рикардо.
— Этого льва можно заполучить только одним способом, — негромко продолжал Шон. — Засветить его.
После этих его слов наступило долгое молчание,и, хотя Клодия не знала, что означает «засветить», она все же поняла, что Шон предлагает что-то либо противозаконное, либо выходящее за обычные рамки, и что отец борется с искушением. Она была сердита на Шона за то, что тот пытается склонить отца к неправедному делу, но знала, что лучше не вмешиваться. Она молчала, желая в душе, чтобы у отцахватило мужества справиться с искушением.
Наконец Рикардо отрицательно покачал головой.
— Нет, давай все делать как полагается.
— Можно попробовать, — пожал плечами Шон. — Но, похоже, в него уже не раз стреляли у приманки, а один раз даже ранили. Так что это будет нелегко.
После этого снова едва ли не на целую минуту воцарилось молчание, затем Шон продолжал:
— Лев — животное ночное. Ночь — самое его время. Если ты на самом деле хочешь заполучить этого льва, думаю, тебе придется брать его в темноте.
Рикардо вздохнул и снова покачал головой.
— Я очень хочу заполучить его, но не настолько, чтобы убить его без всякого уважения.
Шон поднялся.
— Это твое сафари, Капо, — негромко согласился он. — Я просто хочу, чтобы ты знал: такое предложение я сделал бы очень немногим. Более того, по здравом размышлении, я вообще не представляю, кому кроме тебя я бы мог предложить такое.
— Знаю, — отозвался Капо. — И я очень тебе за это благодарен, Шон.
Шон вернулся к фиговому дереву и принялся помогать своим людям опустить остатки туши так, чтобы прайд мог до нее добраться.
Как только он оказался за пределами слышимости, Клодия спросила отца:
— Этой ночью, после того как львица убедилась, что мы ушли, он наконец появился. Он ждал до тех пор, пока не зашла луна, и пожаловал в самое темное время ночи, — пояснил Шон. — А ушел перед самым рассветом. За одну чертову ночь он сожрал едва ли не полбуйвола и исчез до восхода солнца. Я же говорил, что с ним шутки плохи.
— Лев, да? — спросила Клодия.
— Не просто лев, — покачал головой Рикардо. — Наконец-то появился сам Фридрих Великий.
Шон повернулся и жестом созвал своих людей. Трое его помощников — Джоб, Шадрах и Матату — присели вокруг него на корточки, совершенно забыв о Клодии и Рикардо, и принялись обсуждать план охоты, разрабатывать тактику, подробно обсуждая все мельчайшие подробности, все возможные случайности. Они полностью сосредоточились на проблеме, и лишь час спустя Шон наконец поднялся и подошел к сидящим в тени Рикардо и Клодии.
— Вся штука в том, чтобы выманить его сюда до наступления темноты, — сказал он. — И мы все сошлись на том, что единственный способ — это подвесить для него новую приманку и устроить новый скрадок. Львицы изрядно потрепали прежний, а старый Фриц будет подозрителен, как черт. Он наверняка будет прятаться до темноты, если только нам не удастся как-то выманить его на свет божий.
Шон уселся между ними и несколько мгновений молчал.
— Знаешь, Капо, иногда — для хорошего друга, для кого-то, кому я полностью доверяю, я готов немного поступиться принципами. — Он говорил как бы невзначай, рисуя что-то веточкой между ног и не глядя на Рикардо.
— Я тебя слушаю, — кивнул Рикардо.
— Этого льва можно заполучить только одним способом, — негромко продолжал Шон. — Засветить его.
После этих его слов наступило долгое молчание,и, хотя Клодия не знала, что означает «засветить», она все же поняла, что Шон предлагает что-то либо противозаконное, либо выходящее за обычные рамки, и что отец борется с искушением. Она была сердита на Шона за то, что тот пытается склонить отца к неправедному делу, но знала, что лучше не вмешиваться. Она молчала, желая в душе, чтобы у отцахватило мужества справиться с искушением.
Наконец Рикардо отрицательно покачал головой.
— Нет, давай все делать как полагается.
— Можно попробовать, — пожал плечами Шон. — Но, похоже, в него уже не раз стреляли у приманки, а один раз даже ранили. Так что это будет нелегко.
После этого снова едва ли не на целую минуту воцарилось молчание, затем Шон продолжал:
— Лев — животное ночное. Ночь — самое его время. Если ты на самом деле хочешь заполучить этого льва, думаю, тебе придется брать его в темноте.
Рикардо вздохнул и снова покачал головой.
— Я очень хочу заполучить его, но не настолько, чтобы убить его без всякого уважения.
Шон поднялся.
— Это твое сафари, Капо, — негромко согласился он. — Я просто хочу, чтобы ты знал: такое предложение я сделал бы очень немногим. Более того, по здравом размышлении, я вообще не представляю, кому кроме тебя я бы мог предложить такое.
— Знаю, — отозвался Капо. — И я очень тебе за это благодарен, Шон.
Шон вернулся к фиговому дереву и принялся помогать своим людям опустить остатки туши так, чтобы прайд мог до нее добраться.
Как только он оказался за пределами слышимости, Клодия спросила отца: