— Я грязный. Смотри, тут кровь.
Она приподнялась, округляя глаза.
— Твоя? Ты ранен?
— Нет. Это так, всякое.
— Тогда скорее. И расскажешь. Много было приключений?
В покоях не было никого, так странно, даже советник очередного часа исчез, Даэд не понял, должен ли это быть элле Немерос или другой. Неважно. Главное, что он снова сидел рядом, держа ее руки в своих, исцарапанных и грязных. Целовал в губы и нос, трогал языком ресницы. С радостью вспоминая свои прежние движения тут, бережно взял руку Неллет, укладывая себе вокруг шеи. Она подняла вторую.
— Ты правда, грязный. Отнеси меня в бассейн, Дай. Рассказывать будешь после.
Через час, отчаянно чистый, пахнущий тонкими ароматами, с влажными волосами, он лежал рядом с Неллет, прижимаясь к ней, дышал, уткнув лицо в шею. Снова пришла жалость, будто он ее мать, не та, которая королева Ами, лениво-безмятежная в своей бесконечной жизни, а другая — настоящая. Для которой самый слабый и беззащитный из рожденных в муках детей — всегда самый любимый, и сердце точится кровью от невозможности что-то изменить.
— Не нужно жалеть меня, Дай, — Неллет гладила его по боку, трогала локоть, пробегая по чистой коже пальцами, — твои приключения делают меня сильнее и счастливее. У меня от них блестят глаза.
— Я заметил. Твои глаза стали ярче. А я подумал, что забыл тебя. Забыл, какие они — настоящие. Прости.
— Я боялась, что ты забудешь меня. Если уйдешь, я пойму.
— Уйду? — он сел, возмущенный, сбивая на животе покрывало.
Неллет покивала, внимательно глядя снизу.
— Тебе все равно уходить, Дай. Пройдет осень и настанет зима. Весной мне выбирать весеннего мужа. Так повелось. А нам еще много работать, нужно успеть.
Он застыл, голый, с растрепанными черными волосами. На плечах краснели свежие ссадины, которые Илена не успела залечить. Переспросил, маясь собственной глупостью:
— Как муж? А… Да. Прости. Прости мою дерзость, великая Неллет. Да будут сны твои…
— Перестань! Ты знал об этом, когда жаждал попасть в покои Неллет.
— И ничего не изменилось, да? Хотя мы с тобой. Мы же любим друг друга! Или все весенние мужья получают от тебя…
Осекся, заставляя себя замолчать. Но Неллет не рассердилась и не обиделась. Напомнила мягко:
— Тебе шестнадцать лет, Дай. Мне намного больше. Ты еще мало знаешь. Позволь мне сделать так, чтоб знал больше. Тогда ты будешь лучше меня понимать.
Он кивнул. Посмотрел на нее выжидательно, понукая взглядом и выражением лица.
— Что? — она удивленно подняла брови.
— Я грязный. Смотри, тут кровь.
Она приподнялась, округляя глаза.
— Твоя? Ты ранен?
— Нет. Это так, всякое.
— Тогда скорее. И расскажешь. Много было приключений?
В покоях не было никого, так странно, даже советник очередного часа исчез, Даэд не понял, должен ли это быть элле Немерос или другой. Неважно. Главное, что он снова сидел рядом, держа ее руки в своих, исцарапанных и грязных. Целовал в губы и нос, трогал языком ресницы. С радостью вспоминая свои прежние движения тут, бережно взял руку Неллет, укладывая себе вокруг шеи. Она подняла вторую.
— Ты правда, грязный. Отнеси меня в бассейн, Дай. Рассказывать будешь после.
Через час, отчаянно чистый, пахнущий тонкими ароматами, с влажными волосами, он лежал рядом с Неллет, прижимаясь к ней, дышал, уткнув лицо в шею. Снова пришла жалость, будто он ее мать, не та, которая королева Ами, лениво-безмятежная в своей бесконечной жизни, а другая — настоящая. Для которой самый слабый и беззащитный из рожденных в муках детей — всегда самый любимый, и сердце точится кровью от невозможности что-то изменить.
— Не нужно жалеть меня, Дай, — Неллет гладила его по боку, трогала локоть, пробегая по чистой коже пальцами, — твои приключения делают меня сильнее и счастливее. У меня от них блестят глаза.
— Я заметил. Твои глаза стали ярче. А я подумал, что забыл тебя. Забыл, какие они — настоящие. Прости.
— Я боялась, что ты забудешь меня. Если уйдешь, я пойму.
— Уйду? — он сел, возмущенный, сбивая на животе покрывало.
Неллет покивала, внимательно глядя снизу.
— Тебе все равно уходить, Дай. Пройдет осень и настанет зима. Весной мне выбирать весеннего мужа. Так повелось. А нам еще много работать, нужно успеть.
Он застыл, голый, с растрепанными черными волосами. На плечах краснели свежие ссадины, которые Илена не успела залечить. Переспросил, маясь собственной глупостью:
— Как муж? А… Да. Прости. Прости мою дерзость, великая Неллет. Да будут сны твои…
— Перестань! Ты знал об этом, когда жаждал попасть в покои Неллет.
— И ничего не изменилось, да? Хотя мы с тобой. Мы же любим друг друга! Или все весенние мужья получают от тебя…
Осекся, заставляя себя замолчать. Но Неллет не рассердилась и не обиделась. Напомнила мягко:
— Тебе шестнадцать лет, Дай. Мне намного больше. Ты еще мало знаешь. Позволь мне сделать так, чтоб знал больше. Тогда ты будешь лучше меня понимать.
Он кивнул. Посмотрел на нее выжидательно, понукая взглядом и выражением лица.
— Что? — она удивленно подняла брови.