— О. Девчонки. Приветики.
Рядом замаячила еще одна, порастрепаннее.
Настя свернула одеяло, сунула его Лоре. Та приняла, прижимая к халату.
— Чего надо?
— Так просто. А что, бухнуть не хотите?
— А у вас, что ли, есть? — Настя усмехнулась, поправляя густые волосы. Луна блестела в глазах и на зубах.
Черная голова покачалась, и вдруг после короткой возни на заборе сразу — согнутая фигура, черная, с руками на белом краю. И нога спущена уже сюда, к нам, испуганно поняла Лора, переминаясь, с дурацким одеялом у груди.
Парень звучно хлопнул себя по локтю.
— Ебаные комары, достали, — пожаловался светски, — а то, есть, конечно. Самограй есть. Еще бормотуха.
— Херни не пьем, — отрывисто сказала Настя. И величественно кивнула Лоре, — пошли.
— Мускат будет. Завтра если, — не сдавался вдогонку неразличимый ухажер, — та не уходите, девочки. Вас как зовут?
— Настя, — королева уже стояла в дверях, подталкивая Лору внутрь.
— А подружку как? Ну чо, мы завтра придем, да? Две бутылки. Мускат.
Лора молча остановилась, потому что Настя держала ее за халат, не рваться же, выдирая пуговицы. Но зачем ей эти непонятные, деревенские. Если Олежка же. Он сегодня точно хотел заговорить. А получается, завтра ночью нужно выйти и пить мускат с этими, которые матерятся на заборе? Вдруг он узнает?
— Лариса зовут, — сказала за нее Настя, — ладно, тащите завтра свои бутылки. Во сколько придете?
— А вас как? — внезапно спросила Лора из-за плеча королевы.
— Чо? — удивился второй, и успокоился, — а-а-а, меня Костя, Костя Забуга, а это — Петька Пачик. Чего?
Дернулся и пропал с забора, сдавленно выругался снизу, уже невидимый.
— Так спросила ж, — возмущенно отбивался от каких-то быстрых слов Петьки, который Пачик, — откуда я знал. Та ладно тебе.
— Пшел вон, — рявкнул Петька, повернулся к девочкам, — та не уходите. А курить есть? Может, покурим, то-се. За знакомство.
— Мы не курим, — отрывисто сказала Настя, и наконец, толкнула Лору внутрь, — бай-бай, мальчики.
Входя в спальню, где, уже настоявшись на тишине и лунном свете, царила сонная тишина, полная невидимых звуков — дыхания, поскуливания и быстрых бессмысленных шепотов, Лора, тоже шепотом, спросила:
— О. Девчонки. Приветики.
Рядом замаячила еще одна, порастрепаннее.
Настя свернула одеяло, сунула его Лоре. Та приняла, прижимая к халату.
— Чего надо?
— Так просто. А что, бухнуть не хотите?
— А у вас, что ли, есть? — Настя усмехнулась, поправляя густые волосы. Луна блестела в глазах и на зубах.
Черная голова покачалась, и вдруг после короткой возни на заборе сразу — согнутая фигура, черная, с руками на белом краю. И нога спущена уже сюда, к нам, испуганно поняла Лора, переминаясь, с дурацким одеялом у груди.
Парень звучно хлопнул себя по локтю.
— Ебаные комары, достали, — пожаловался светски, — а то, есть, конечно. Самограй есть. Еще бормотуха.
— Херни не пьем, — отрывисто сказала Настя. И величественно кивнула Лоре, — пошли.
— Мускат будет. Завтра если, — не сдавался вдогонку неразличимый ухажер, — та не уходите, девочки. Вас как зовут?
— Настя, — королева уже стояла в дверях, подталкивая Лору внутрь.
— А подружку как? Ну чо, мы завтра придем, да? Две бутылки. Мускат.
Лора молча остановилась, потому что Настя держала ее за халат, не рваться же, выдирая пуговицы. Но зачем ей эти непонятные, деревенские. Если Олежка же. Он сегодня точно хотел заговорить. А получается, завтра ночью нужно выйти и пить мускат с этими, которые матерятся на заборе? Вдруг он узнает?
— Лариса зовут, — сказала за нее Настя, — ладно, тащите завтра свои бутылки. Во сколько придете?
— А вас как? — внезапно спросила Лора из-за плеча королевы.
— Чо? — удивился второй, и успокоился, — а-а-а, меня Костя, Костя Забуга, а это — Петька Пачик. Чего?
Дернулся и пропал с забора, сдавленно выругался снизу, уже невидимый.
— Так спросила ж, — возмущенно отбивался от каких-то быстрых слов Петьки, который Пачик, — откуда я знал. Та ладно тебе.
— Пшел вон, — рявкнул Петька, повернулся к девочкам, — та не уходите. А курить есть? Может, покурим, то-се. За знакомство.
— Мы не курим, — отрывисто сказала Настя, и наконец, толкнула Лору внутрь, — бай-бай, мальчики.
Входя в спальню, где, уже настоявшись на тишине и лунном свете, царила сонная тишина, полная невидимых звуков — дыхания, поскуливания и быстрых бессмысленных шепотов, Лора, тоже шепотом, спросила: