Округлыми жестами показала, как именно и куда ее выворачивает. Даша сочувственно покивала.
— Но зато Эля меня научила, как написать в американский каталог! И ты знаешь… — она выдержала торжественную паузу. Даша изобразила напряженное внимание.
— Мне написали целых тридцать человек! Представь, тридцать!
По южноморским меркам свет должен был обрушиться от такого количества мужчин, заинтересованных в одной Наташе, понимала Даша и потому отреагировала, как надо — бросила на стол карандаш, сложила руки на груди и сказала:
— Ах!
— Да, — скромно подтвердила Наташа, осматривая маникюр.
— Выбрала кого-нибудь?
— Н-ну… В общем, пока еще переписываюсь. И да, я тебя попросить хотела.
Она вынула из парчовой сумочки измятую школьную тетрадку, раскрыла. И посмотрела на Дашу, вдруг замявшись.
— Эли нет дома, а мне нужно письмо перевести. Хотела сегодня отправить. А я французский учила. Может, посмотришь, Эля говорила, ты умница.
Даша открыла протянутую тетрадь. Выхватила глазами несколько строчек и, сглотнув, посмотрела на скромно сидящую блондинку. Наташа так и не оделась, стойко пережидала жару, вытирая шею кружевным платочком.
— Что?
— Наташ… у тебя тут вот, написано «я хочу поцеловать каждый дюйм твоего тела»…
— Ну да.
— Не знаю… Вы уже давно переписываетесь?
— Нет, это второе письмо. Но ведь знаешь, сколько желающих! А если кто-то напишет раньше?
— Да, действительно… А это тут, я не разберу…
Наташа нагнулась и, ведя пальчиком по строчкам, медленно, как на уроке, внятно произнесла:
— И мы с тобой зажжем прекрасные свечи, выпьем по бокалу чудесного вина, а потом будем вместе бежать по ночному пляжу, а трепетные волны будут ласкать наши босые ноги.
Даша молча смотрела на убедительное и немного сердитое лицо, обрамленное белыми, как бумага, локонами.
— Что тут сложного? — с учительским раздражением поинтересовалась Наташа, — или может быть так, если тебе сложно «поставим свечи, нальешь вина, и побежим по пляжу»…
— А лет-то ему сколько?
Округлыми жестами показала, как именно и куда ее выворачивает. Даша сочувственно покивала.
— Но зато Эля меня научила, как написать в американский каталог! И ты знаешь… — она выдержала торжественную паузу. Даша изобразила напряженное внимание.
— Мне написали целых тридцать человек! Представь, тридцать!
По южноморским меркам свет должен был обрушиться от такого количества мужчин, заинтересованных в одной Наташе, понимала Даша и потому отреагировала, как надо — бросила на стол карандаш, сложила руки на груди и сказала:
— Ах!
— Да, — скромно подтвердила Наташа, осматривая маникюр.
— Выбрала кого-нибудь?
— Н-ну… В общем, пока еще переписываюсь. И да, я тебя попросить хотела.
Она вынула из парчовой сумочки измятую школьную тетрадку, раскрыла. И посмотрела на Дашу, вдруг замявшись.
— Эли нет дома, а мне нужно письмо перевести. Хотела сегодня отправить. А я французский учила. Может, посмотришь, Эля говорила, ты умница.
Даша открыла протянутую тетрадь. Выхватила глазами несколько строчек и, сглотнув, посмотрела на скромно сидящую блондинку. Наташа так и не оделась, стойко пережидала жару, вытирая шею кружевным платочком.
— Что?
— Наташ… у тебя тут вот, написано «я хочу поцеловать каждый дюйм твоего тела»…
— Ну да.
— Не знаю… Вы уже давно переписываетесь?
— Нет, это второе письмо. Но ведь знаешь, сколько желающих! А если кто-то напишет раньше?
— Да, действительно… А это тут, я не разберу…
Наташа нагнулась и, ведя пальчиком по строчкам, медленно, как на уроке, внятно произнесла:
— И мы с тобой зажжем прекрасные свечи, выпьем по бокалу чудесного вина, а потом будем вместе бежать по ночному пляжу, а трепетные волны будут ласкать наши босые ноги.
Даша молча смотрела на убедительное и немного сердитое лицо, обрамленное белыми, как бумага, локонами.
— Что тут сложного? — с учительским раздражением поинтересовалась Наташа, — или может быть так, если тебе сложно «поставим свечи, нальешь вина, и побежим по пляжу»…
— А лет-то ему сколько?