— Да. А что с тобой?
— Ничего. Пусти!
— Ты же к Гале?
— Пусти, я пойду!
Он ухватил локоть еще крепче.
— Нет ее. Никого нет дома. И мастерская закрыта, до завтрашнего дня. А пойдем ко мне? К нам!
Ничего не видя за капюшоном, Даша почувствовала, как натягивается рукав, и попыталась вырвать руку. Но Данила, повозившись где-то внизу, сказал удовлетворенно:
— Ну вот, Патрисий уже согласился.
— Ммырру мырр, — с пафосом отозвался кот, удобнее усаживаясь на его руках.
— Да повернись ты! Тушь, что ли, потекла? У нас там зеркало, много… — и он замолчал — Даша повернулась. По раздутой щеке цвело синее с фиолетовым пятно, глаз превратился в горизонтальную щелку, завешанную растрепанными русыми прядями. Уголок рта приподнялся, будто Даша саркастически ухмылялась всему миру.
— Что скажешь? — поинтересовалась.
Ошарашенный Данила покрепче прижал к себе кота, пошевелил губами и не сказал ничего. Даша с мрачным удовлетворением натянула капюшон до носа.
— Куда мне к вам. Народ пугать.
И протянула руки:
— Патрисий, иди ко мне.
— Какой народ? — Данила отступил, не давая кота, — никого там, ушли все. Бардак только. Пойдем. Тебе поспать надо, и с лицом что-то сделать.
— Выбросить.
— Нельзя! Такое лицо нельзя выбрасывать, — и добавил с восхищением, — экая фактура смачная! И гримировать не надо!
— Издеваешься? — насупившись, она потянула кота к себе за передние лапы.
— Да шучу я! Пойдем! У нас там аптечка. Гадом буду, Даш, до завтра никто не придет! Ну-ка, — он дернул кота к себе.
— Мыау! — обиделся Патрисий, выворачиваясь из четырех рук.
Даша отпустила кота и снова понурила голову. Данила обнял ее за плечи:
— Да. А что с тобой?
— Ничего. Пусти!
— Ты же к Гале?
— Пусти, я пойду!
Он ухватил локоть еще крепче.
— Нет ее. Никого нет дома. И мастерская закрыта, до завтрашнего дня. А пойдем ко мне? К нам!
Ничего не видя за капюшоном, Даша почувствовала, как натягивается рукав, и попыталась вырвать руку. Но Данила, повозившись где-то внизу, сказал удовлетворенно:
— Ну вот, Патрисий уже согласился.
— Ммырру мырр, — с пафосом отозвался кот, удобнее усаживаясь на его руках.
— Да повернись ты! Тушь, что ли, потекла? У нас там зеркало, много… — и он замолчал — Даша повернулась. По раздутой щеке цвело синее с фиолетовым пятно, глаз превратился в горизонтальную щелку, завешанную растрепанными русыми прядями. Уголок рта приподнялся, будто Даша саркастически ухмылялась всему миру.
— Что скажешь? — поинтересовалась.
Ошарашенный Данила покрепче прижал к себе кота, пошевелил губами и не сказал ничего. Даша с мрачным удовлетворением натянула капюшон до носа.
— Куда мне к вам. Народ пугать.
И протянула руки:
— Патрисий, иди ко мне.
— Какой народ? — Данила отступил, не давая кота, — никого там, ушли все. Бардак только. Пойдем. Тебе поспать надо, и с лицом что-то сделать.
— Выбросить.
— Нельзя! Такое лицо нельзя выбрасывать, — и добавил с восхищением, — экая фактура смачная! И гримировать не надо!
— Издеваешься? — насупившись, она потянула кота к себе за передние лапы.
— Да шучу я! Пойдем! У нас там аптечка. Гадом буду, Даш, до завтра никто не придет! Ну-ка, — он дернул кота к себе.
— Мыау! — обиделся Патрисий, выворачиваясь из четырех рук.
Даша отпустила кота и снова понурила голову. Данила обнял ее за плечи: