Пирс Ла-Пуэнт, к которому пришвартовалось судно, был одним из многих, тянувшихся словно пальцы от шумного, плотно застроенного берега. Вокруг новоприбывшего и у соседних пирсов стояли, разгружаясь или загружаясь, другие суда. Грузоподъемники быстро работали, поднимаясь и опускаясь. Товарные вагоны деловито шныряли по проложенным в доке рельсам, а автопогрузчики мчались от кораблей на склады и обратно. Неподалеку грузовое судно отошло от причала и направилось в открытое море, ведомое буксиром и сопровождаемое линейным судном.
К «Вастервику» деловито подошли трое. Они шагали в ряд, умело обходя препятствия и работающих. Двое из них были в форме. Один — таможенник, другой — из канадской Иммиграционной службы. Третий мужчина был в гражданской одежде.
— А, черт! — произнес таможенник. — Снова пошел дождь.
— Зайди к нам на корабль, — сказал гражданский с улыбкой. Он был агентом пароходной компании. — Там посуше.
— Я бы на это не рассчитывал, — произнес чиновник Иммиграционной службы. У него было суровое лицо, и он говорил без улыбки. — На некоторых ваших судах более мокро, чем на улице. Не могу понять, как вы умудряетесь держать их на воде.
С «Вастервика» спустили заржавевшую железную лестницу.
Взглянув на судно, агент пароходной компании произнес:
— Я и сам иногда удивляюсь. Ну а этот, думаю, выдержит еще три поездки. — И он полез вверх по лесенке; остальные — за ним.
Капитан Сигурд Яаабек, крупный крепкий мужчина с обветренным лицом моряка, собирал в каюте непосредственно под капитанским мостиком бумаги, требующиеся для получения разрешения на груз и команду. Перед тем как пристать, капитан сменил свой обычный свитер и бумажные брюки на двубортный костюм, но допотопные ковровые шлепанцы, которые он большей частью носил на корабле, оставил.
Хорошо, подумал капитан Яаабек, что они пристали днем и вечером смогут поесть на берегу. Так приятно избежать запаха удобрений. И капитан поморщился, чувствуя этот всепроникающий запах, напоминающий смесь мокрой серы и гниющей капусты. Вот уже несколько дней этот запах шел от груза в трюме номер три и распространялся по всему судну через систему вентиляции. Как хорошо, подумал Яаабек, что в следующий раз «Вастервик» будет перевозить свежесрубленный канадский лес.
С документами в руке он направился на верхнюю палубу.
В помещениях для команды, находившихся на корме, Стабби Гейтс, крепкий моряк, прошел враскачку по маленькой квадратной столовой, которая днем служила комнатой отдыха. Он подошел к человеку, стоявшему молча и смотревшему в иллюминатор.
Гейтс был из лондонских кокни. Его отличало исполосованное шрамами лицо борца, мощная фигура, а длинные руки делали его похожим на обезьяну. Он был самым сильным на корабле и, если его не провоцировали, — самым мягким.
Второй мужчина был молодой и невысокого роста с круглым резко очерченным лицом, глубоко посаженными глазами и черными, чересчур длинными волосами. С виду он казался мальчишкой.
Стабби Гейтс спросил:
— О чем это ты задумался, Анри?
С минуту тот продолжал смотреть в иллюминатор, будто и не слышал. Лицо его было странно печально, глаза словно впились в очертания города с видневшимися за доками высокими зданиями. Шум транспорта долетал по воде из порта. Внезапно молодой человек передернул плечами и обернулся.
— Да ни о чем. — Он произнес это с сильным гортанным акцентом, который, однако, нельзя было назвать неприятным. Он явно с трудом говорил по-английски.
— Мы будем стоять в порту неделю, — сообщил Стабби Гейтс. — Ты раньше был когда-нибудь в Ванкувере?
Молодой человек, которого звали Анри Дюваль, отрицательно покачал головой.
— А вот я был тут уже три раза, — сказал Гейтс. — И тут есть местечки поприятнее нашего корабля. Да и жратва хорошая, и всегда можно быстро подцепить девчонку. — Он бросил косой взгляд на Дюваля. — Как думаешь, дадут тебе на этот раз сойти на берег, приятель?
Молодой человек что-то пробурчал недовольным тоном. Слова было трудно разобрать, но Стабби Гейтс все-таки уловил смысл.
Пирс Ла-Пуэнт, к которому пришвартовалось судно, был одним из многих, тянувшихся словно пальцы от шумного, плотно застроенного берега. Вокруг новоприбывшего и у соседних пирсов стояли, разгружаясь или загружаясь, другие суда. Грузоподъемники быстро работали, поднимаясь и опускаясь. Товарные вагоны деловито шныряли по проложенным в доке рельсам, а автопогрузчики мчались от кораблей на склады и обратно. Неподалеку грузовое судно отошло от причала и направилось в открытое море, ведомое буксиром и сопровождаемое линейным судном.
К «Вастервику» деловито подошли трое. Они шагали в ряд, умело обходя препятствия и работающих. Двое из них были в форме. Один — таможенник, другой — из канадской Иммиграционной службы. Третий мужчина был в гражданской одежде.
— А, черт! — произнес таможенник. — Снова пошел дождь.
— Зайди к нам на корабль, — сказал гражданский с улыбкой. Он был агентом пароходной компании. — Там посуше.
— Я бы на это не рассчитывал, — произнес чиновник Иммиграционной службы. У него было суровое лицо, и он говорил без улыбки. — На некоторых ваших судах более мокро, чем на улице. Не могу понять, как вы умудряетесь держать их на воде.
С «Вастервика» спустили заржавевшую железную лестницу.
Взглянув на судно, агент пароходной компании произнес:
— Я и сам иногда удивляюсь. Ну а этот, думаю, выдержит еще три поездки. — И он полез вверх по лесенке; остальные — за ним.
Капитан Сигурд Яаабек, крупный крепкий мужчина с обветренным лицом моряка, собирал в каюте непосредственно под капитанским мостиком бумаги, требующиеся для получения разрешения на груз и команду. Перед тем как пристать, капитан сменил свой обычный свитер и бумажные брюки на двубортный костюм, но допотопные ковровые шлепанцы, которые он большей частью носил на корабле, оставил.
Хорошо, подумал капитан Яаабек, что они пристали днем и вечером смогут поесть на берегу. Так приятно избежать запаха удобрений. И капитан поморщился, чувствуя этот всепроникающий запах, напоминающий смесь мокрой серы и гниющей капусты. Вот уже несколько дней этот запах шел от груза в трюме номер три и распространялся по всему судну через систему вентиляции. Как хорошо, подумал Яаабек, что в следующий раз «Вастервик» будет перевозить свежесрубленный канадский лес.
С документами в руке он направился на верхнюю палубу.
В помещениях для команды, находившихся на корме, Стабби Гейтс, крепкий моряк, прошел враскачку по маленькой квадратной столовой, которая днем служила комнатой отдыха. Он подошел к человеку, стоявшему молча и смотревшему в иллюминатор.
Гейтс был из лондонских кокни. Его отличало исполосованное шрамами лицо борца, мощная фигура, а длинные руки делали его похожим на обезьяну. Он был самым сильным на корабле и, если его не провоцировали, — самым мягким.
Второй мужчина был молодой и невысокого роста с круглым резко очерченным лицом, глубоко посаженными глазами и черными, чересчур длинными волосами. С виду он казался мальчишкой.
Стабби Гейтс спросил:
— О чем это ты задумался, Анри?
С минуту тот продолжал смотреть в иллюминатор, будто и не слышал. Лицо его было странно печально, глаза словно впились в очертания города с видневшимися за доками высокими зданиями. Шум транспорта долетал по воде из порта. Внезапно молодой человек передернул плечами и обернулся.
— Да ни о чем. — Он произнес это с сильным гортанным акцентом, который, однако, нельзя было назвать неприятным. Он явно с трудом говорил по-английски.
— Мы будем стоять в порту неделю, — сообщил Стабби Гейтс. — Ты раньше был когда-нибудь в Ванкувере?
Молодой человек, которого звали Анри Дюваль, отрицательно покачал головой.
— А вот я был тут уже три раза, — сказал Гейтс. — И тут есть местечки поприятнее нашего корабля. Да и жратва хорошая, и всегда можно быстро подцепить девчонку. — Он бросил косой взгляд на Дюваля. — Как думаешь, дадут тебе на этот раз сойти на берег, приятель?
Молодой человек что-то пробурчал недовольным тоном. Слова было трудно разобрать, но Стабби Гейтс все-таки уловил смысл.