Глаза сидевших вокруг стола были устремлены на него. Пока он не заметил проявлений разногласия. Но это может появиться позже.
— Наша оборона, — сказал Хоуден, — была и является лишь показухой. И не секрет, что бюджет Соединенных Штатов на оборону Канады гораздо больше, чем весь наш бюджет.
Тут впервые заговорил Эдриен Несбитсон.
— Это не филантропия, — пробурчал старик. — Американцы будут защищать Канаду, поскольку они вынуждены так поступать ради собственной защиты. Поэтому мы не обязаны благодарить их.
— Никто не обязан испытывать благодарность, — резко заявил Джеймс Хоуден. — Хотя, признаюсь, я порой благодарен Провидению зато, что уважаемые друзья, а не враги, соседствуют с нами.
— Нет, вы только послушайте! — произнес Люсьен Перро, держа в зубах нацеленную вверх сигару. Тут он вынул сигару изо рта и хлопнул своей могучей лапой по плечу Эдриена Несбитсона, сидевшего рядом с ним. — Не тревожься, дружище, я буду благодарен за нас двоих.
Эти слова, как и то, кто их произнес, удивили Хоудена. По традиции он считал, что наиболее сильная оппозиция его планам поступит от французской Канады, чьим рупором был Люсьен Перро, — от французской Канады с исконной боязнью вмешательства в ее дела, с глубоко укоренившимся недоверием к влиянию чужеземцев и связям с ними. Он что, судил неверно? Пожалуй, нет, да и вообще еще слишком рано об этом говорить. Но впервые он задумался.
— Разрешите напомнить вам некоторые факты. — Голос Хоудена снова звучал твердо и повелительно. — Все мы знакомы с возможными последствиями ядерной войны. После такой войны выживание будет зависеть от наличия пищи и производства продуктов питания. Страна, чьи районы, производящие продукты питания, будут заражены выпадением радиоактивных осадков, уже проиграет битву за выживание.
— Не только продукты питания будут уничтожены, — заметил Стюарт Каустон. На этот раз он не улыбался.
— Но производство продуктов питания имеет наибольшее значение, — загремел голос Хоудена. — Города могут превратиться в руины, и со многими это случится. Однако если останется чистая незараженная земля, земля, пригодная для земледелия, тогда оставшиеся в живых смогут выбраться из-под развалин и начать жизнь сначала. Так что продукты питания и плодородная земля — это все, что имеет значение. Мы появились из земли, мы возвращаемся в нее. Это путь выживания! Единственный путь!
На стене зала Тайного совета висела карта Северной Америки. Джеймс Хоуден направился к ней, и все головы повернулись в его сторону.
— Правительство Соединенных Штатов, — сказал он, — прекрасно понимает, что прежде всего надо оберегать районы, поставляющие продукты. И они планируют любой ценой сберечь эти районы на своей земле. — Рука его задвигалась по карте. — Молочные районы — север штата Нью-Йорк, Висконсин, Миннесота; многостороннее фермерство — Пенсильвания; пояс пшеницы — оба штата Дакота и Монтана; кукуруза — Айова; животноводство — Вайоминг; специализированные товары — Айдахо, северная Юта и дальше на юг все остальное. — Рука Хоудена опустилась. — Эти районы будут в первую очередь защищены, а за ними — города.
— И ничто не предусмотрено для канадской земли, — тихо произнес Люсьен Перро.
— Вы ошибаетесь, — сказал Джеймс Хоуден. — О канадской земле подумали. Она резервирована для поля боя.
И он снова повернулся к карте. Указательным пальцем правой руки он ткнул в несколько мест к югу от Канады, двигаясь в глубь континента от Атлантического побережья.
— Вот здесь проходит линия военных укреплений Соединенных Штатов — пусковые площадки для оборонительных и межконтинентальных ракет, с помощью которых США будут защищать свои земли, производящие продукты питания. Вы их знаете, как знаю и я, и как знает любой младший мин русской разведки.
Артур Лексингтон тихо пробормотал:
— Буффало, Платтсбург, Преск-Айл.
— Совершенно верно, — сказал Хоуден. — Эти пункты представляют собой острие американской обороны и, как таковые, явятся главным объектом советской атаки. Если эта атака — русскими ракетами — будет отбита, то произойдет это прямо над Канадой. — И он провел рукой по Канаде на карте. — Вот оно — поле боя! Вот тут, судя по составленной на сегодня схеме, и будет вестись война. — Глаза присутствующих следили за движением его руки. А она широким полукругом пошла на север от границы, отделяющей запад, где растут хлеба, от промышленного востока. На ее пути были города — Виннипег, Форт-Уильямс, Гамильтон, Торонто, Монреаль, и между ними маленькие городки. — Осадков больше всего выпадет вот тут, — сказал Хоуден. — В первые несколько дней войны можно ожидать, что наши города погибнут, а наши районы производства продуктов будут отравлены и бесполезны.
Колокола на башне Мира пробили четверть часа, а в зале тишину нарушало лишь тяжелое дыхание Эдриена Несбитсона да шуршание бумаги, когда стенографист переворачивал страницу в блокноте. Интересно, подумал Хоуден, о чем думает этот человек, если он вообще думает, способен ли кто-нибудь по-настоящему понять все значение только что сказанного? И может ли по-настоящему осознать — пока это не случится — цепь событий, которые могут произойти?
Схема, конечно, поразительно проста. Если не произойдет какой-то аварии или не будет ложного предупреждения, русские почти наверняка первыми откроют огонь. Когда они это сделают, траектория их ракет будет проходить прямо над Канадой. Если совместные системы предупреждения эффективно сработают, американское командование будет за несколько минут предупреждено об атаке — этого времени достаточно, чтобы запустить собственные оборонительные ракеты ближнего радиуса действия. Первый перехват произойдет где-то севернее Великих озер — в южном Онтарио и Квебеке. У американских орудий ближнего радиуса действия нет ядерных боеголовок, а советские ракеты будут с ядерными боеголовками и визуальной ориентировкой. Следовательно, в результате каждого успешного перехвата возникнет водородный взрыв, по сравнению с которым атомная бомбардировка Хиросимы покажется взрывом петарды и архаикой. А от каждого взрыва («Будем надеяться, что их будет всего два», — подумал Хоуден) останется пять тысяч квадратных миль опустошенной и радиоактивной земли.
Быстро, короткими предложениями он превратил эти картины в слова.
Глаза сидевших вокруг стола были устремлены на него. Пока он не заметил проявлений разногласия. Но это может появиться позже.
— Наша оборона, — сказал Хоуден, — была и является лишь показухой. И не секрет, что бюджет Соединенных Штатов на оборону Канады гораздо больше, чем весь наш бюджет.
Тут впервые заговорил Эдриен Несбитсон.
— Это не филантропия, — пробурчал старик. — Американцы будут защищать Канаду, поскольку они вынуждены так поступать ради собственной защиты. Поэтому мы не обязаны благодарить их.
— Никто не обязан испытывать благодарность, — резко заявил Джеймс Хоуден. — Хотя, признаюсь, я порой благодарен Провидению зато, что уважаемые друзья, а не враги, соседствуют с нами.
— Нет, вы только послушайте! — произнес Люсьен Перро, держа в зубах нацеленную вверх сигару. Тут он вынул сигару изо рта и хлопнул своей могучей лапой по плечу Эдриена Несбитсона, сидевшего рядом с ним. — Не тревожься, дружище, я буду благодарен за нас двоих.
Эти слова, как и то, кто их произнес, удивили Хоудена. По традиции он считал, что наиболее сильная оппозиция его планам поступит от французской Канады, чьим рупором был Люсьен Перро, — от французской Канады с исконной боязнью вмешательства в ее дела, с глубоко укоренившимся недоверием к влиянию чужеземцев и связям с ними. Он что, судил неверно? Пожалуй, нет, да и вообще еще слишком рано об этом говорить. Но впервые он задумался.
— Разрешите напомнить вам некоторые факты. — Голос Хоудена снова звучал твердо и повелительно. — Все мы знакомы с возможными последствиями ядерной войны. После такой войны выживание будет зависеть от наличия пищи и производства продуктов питания. Страна, чьи районы, производящие продукты питания, будут заражены выпадением радиоактивных осадков, уже проиграет битву за выживание.
— Не только продукты питания будут уничтожены, — заметил Стюарт Каустон. На этот раз он не улыбался.
— Но производство продуктов питания имеет наибольшее значение, — загремел голос Хоудена. — Города могут превратиться в руины, и со многими это случится. Однако если останется чистая незараженная земля, земля, пригодная для земледелия, тогда оставшиеся в живых смогут выбраться из-под развалин и начать жизнь сначала. Так что продукты питания и плодородная земля — это все, что имеет значение. Мы появились из земли, мы возвращаемся в нее. Это путь выживания! Единственный путь!
На стене зала Тайного совета висела карта Северной Америки. Джеймс Хоуден направился к ней, и все головы повернулись в его сторону.
— Правительство Соединенных Штатов, — сказал он, — прекрасно понимает, что прежде всего надо оберегать районы, поставляющие продукты. И они планируют любой ценой сберечь эти районы на своей земле. — Рука его задвигалась по карте. — Молочные районы — север штата Нью-Йорк, Висконсин, Миннесота; многостороннее фермерство — Пенсильвания; пояс пшеницы — оба штата Дакота и Монтана; кукуруза — Айова; животноводство — Вайоминг; специализированные товары — Айдахо, северная Юта и дальше на юг все остальное. — Рука Хоудена опустилась. — Эти районы будут в первую очередь защищены, а за ними — города.
— И ничто не предусмотрено для канадской земли, — тихо произнес Люсьен Перро.
— Вы ошибаетесь, — сказал Джеймс Хоуден. — О канадской земле подумали. Она резервирована для поля боя.
И он снова повернулся к карте. Указательным пальцем правой руки он ткнул в несколько мест к югу от Канады, двигаясь в глубь континента от Атлантического побережья.
— Вот здесь проходит линия военных укреплений Соединенных Штатов — пусковые площадки для оборонительных и межконтинентальных ракет, с помощью которых США будут защищать свои земли, производящие продукты питания. Вы их знаете, как знаю и я, и как знает любой младший мин русской разведки.
Артур Лексингтон тихо пробормотал:
— Буффало, Платтсбург, Преск-Айл.
— Совершенно верно, — сказал Хоуден. — Эти пункты представляют собой острие американской обороны и, как таковые, явятся главным объектом советской атаки. Если эта атака — русскими ракетами — будет отбита, то произойдет это прямо над Канадой. — И он провел рукой по Канаде на карте. — Вот оно — поле боя! Вот тут, судя по составленной на сегодня схеме, и будет вестись война. — Глаза присутствующих следили за движением его руки. А она широким полукругом пошла на север от границы, отделяющей запад, где растут хлеба, от промышленного востока. На ее пути были города — Виннипег, Форт-Уильямс, Гамильтон, Торонто, Монреаль, и между ними маленькие городки. — Осадков больше всего выпадет вот тут, — сказал Хоуден. — В первые несколько дней войны можно ожидать, что наши города погибнут, а наши районы производства продуктов будут отравлены и бесполезны.
Колокола на башне Мира пробили четверть часа, а в зале тишину нарушало лишь тяжелое дыхание Эдриена Несбитсона да шуршание бумаги, когда стенографист переворачивал страницу в блокноте. Интересно, подумал Хоуден, о чем думает этот человек, если он вообще думает, способен ли кто-нибудь по-настоящему понять все значение только что сказанного? И может ли по-настоящему осознать — пока это не случится — цепь событий, которые могут произойти?
Схема, конечно, поразительно проста. Если не произойдет какой-то аварии или не будет ложного предупреждения, русские почти наверняка первыми откроют огонь. Когда они это сделают, траектория их ракет будет проходить прямо над Канадой. Если совместные системы предупреждения эффективно сработают, американское командование будет за несколько минут предупреждено об атаке — этого времени достаточно, чтобы запустить собственные оборонительные ракеты ближнего радиуса действия. Первый перехват произойдет где-то севернее Великих озер — в южном Онтарио и Квебеке. У американских орудий ближнего радиуса действия нет ядерных боеголовок, а советские ракеты будут с ядерными боеголовками и визуальной ориентировкой. Следовательно, в результате каждого успешного перехвата возникнет водородный взрыв, по сравнению с которым атомная бомбардировка Хиросимы покажется взрывом петарды и архаикой. А от каждого взрыва («Будем надеяться, что их будет всего два», — подумал Хоуден) останется пять тысяч квадратных миль опустошенной и радиоактивной земли.
Быстро, короткими предложениями он превратил эти картины в слова.