Крепко схватив девочку за руку, привлек внимание девочки к себе и тут же начал свою речь, после которой ждал заслуженных «аплодисментов»:
— Я люблю тебя и мы поженимся, как только я смогу нормально ходить. Думаю, к концу недели я все устрою… — ее лицо окаменело, а глаза расширились. Расценив это как ее неуверенность в моих чувствах, я продолжил более настойчиво: — Ты не подумай… Я сумею нас двоих обеспечить. Папа мне поможет. Тебе не нужно будет работать, будешь только сидеть дома и ждать меня с детьми. Да, кстати, детей я хочу пять или шесть. Что скажешь?
В этот момент в ее глазах просквозило понимание и она рассмеялась более звонко и продолжительно. Мне пришлось больно сдавить ее руку, чтобы она наконец посмотрела на меня.
— Ай! Ты чего? Ты же пошутил… — пребывая в хорошем расположении духа, она взглянула в мои серьезные, немного сердитые глаза и голос Полины упал до еле слышного шепота: — Ты же пошутил, да?
— Нет! — мой голос звучал как приказ и скорее всего я перегнул палку, но сейчас нужно было удержать ее любой ценой. Даже если это будет страх ко мне! — Ты будешь со мной. Чего бы мне это не стоило. Я найду тебя везде. В любом месте. В любой щели. В каждом городе. Где бы ты ни была, теперь я стану твоей тенью.
— Послушай… — выдавая нервные нотки в голосе, Полина отчаянно пыталась вырвать свою руку из моего плена, но, даже будучи раненым, я был значительно сильнее хрупкой девочки. — Мы вчера познакомились. Ты не можешь меня любить! Это чувство воспитывают люди в себе годами… Ну с чего вдруг?
— Ты спасла меня! — ее рука в моей побелела, но я уже не мог остановится. Мне было нужно доказать ей, что мои чувства не безосновательны и не безответны.
В глазах Полины заблестели слезы, а отчаянье передавалось чуть ли не физически и было осязаемым, когда она ответила:
— Я выполняла свой гражданский долг!
— Ты приходишь ко мне и опекаешь! — настаивал я.
— Все это из жалости!
— Из жалости было вчера, а сегодня что, а? Разве это не симпатия?! — мой голос уже срывался на крик, когда я резко потянул ее за руку, чтобы поцеловать, но девушке удалось отклониться обратно, чем Полина разозлила меня еще больше.
— Это банальное желание не попасть в колонию для несовершеннолетних! — злобно прошипела она сквозь зубы, стараясь превратиться из милой мышки в угрожающего хищника. Получалось откровенно плохо.
— Послушай меня ОЧЕНЬ внимательно. С сегодняшнего дня ты — моя собственность и это не обсуждается. — отчеканивая каждое слово, не свойственным для меня голосом, сказал я ей, глядя в ее заплаканные и перепуганные до ужаса глаза. — Смирись с этим.
В этот момент в комнату влетела Виола… Она, словно ошпаренная, подбежала к Полине и в считанные секунды оценила ситуацию. Пока я придумывал, как ее лучше послать, она ловко вытянула маленький шприц из-за спины и резко вколола его мне в предплечье, прямо через одежду.
Перед глазами все поплыло, в ушах зафонило, конечности начали неметь, но я отчетливо почувствовал как Полина выдернула мою руку из тисков и побежала прочь.
— Я все равно найду тебя… — едва слышно прошептал я ей в след, но не был уверен, что она поняла хоть слово. Дальше наступила мучительная темнота, ставшая началом конца.
Полина. Наше время…
Холодно. Мне было совершенно безосновательно холодно теплым летним днем. закутанной в три одеяла. Больно. Мне было совершенно без основательно больно от безразличия человека, который сам для меня ничего не значит. Ну или мне так хотелось думать…
В любом случае сейчас мне была нужна Таня с ее глупыми пошлыми анекдотами, часовыми разговорами ни о чем и заразительным смехом. Я была уверена, что, всего лишь обняв девушку, мое внутреннее состояние стало бы лучше в сто раз. Я представляла как рассказываю ей о Роберте и на душе уже становилось легче, словно я выкинула один из сотни камешков в реку, которые все это время держала в руках.
— И что он сделал после этого? — чудился мне ее недовольный голос, интонация которого грозила разорвать любого, кто причинит мне вред. — Он просто переспал с тобой в машине, а потом сделал вид, что ничего не было?
— Не совсем так… — растерянно ответила я бы ей. — От отвез меня к себе и у самого входа сказал: «Иди!», а сам остался в машине. Кажется это что-то значит… Я его чем-то задела…
Крепко схватив девочку за руку, привлек внимание девочки к себе и тут же начал свою речь, после которой ждал заслуженных «аплодисментов»:
— Я люблю тебя и мы поженимся, как только я смогу нормально ходить. Думаю, к концу недели я все устрою… — ее лицо окаменело, а глаза расширились. Расценив это как ее неуверенность в моих чувствах, я продолжил более настойчиво: — Ты не подумай… Я сумею нас двоих обеспечить. Папа мне поможет. Тебе не нужно будет работать, будешь только сидеть дома и ждать меня с детьми. Да, кстати, детей я хочу пять или шесть. Что скажешь?
В этот момент в ее глазах просквозило понимание и она рассмеялась более звонко и продолжительно. Мне пришлось больно сдавить ее руку, чтобы она наконец посмотрела на меня.
— Ай! Ты чего? Ты же пошутил… — пребывая в хорошем расположении духа, она взглянула в мои серьезные, немного сердитые глаза и голос Полины упал до еле слышного шепота: — Ты же пошутил, да?
— Нет! — мой голос звучал как приказ и скорее всего я перегнул палку, но сейчас нужно было удержать ее любой ценой. Даже если это будет страх ко мне! — Ты будешь со мной. Чего бы мне это не стоило. Я найду тебя везде. В любом месте. В любой щели. В каждом городе. Где бы ты ни была, теперь я стану твоей тенью.
— Послушай… — выдавая нервные нотки в голосе, Полина отчаянно пыталась вырвать свою руку из моего плена, но, даже будучи раненым, я был значительно сильнее хрупкой девочки. — Мы вчера познакомились. Ты не можешь меня любить! Это чувство воспитывают люди в себе годами… Ну с чего вдруг?
— Ты спасла меня! — ее рука в моей побелела, но я уже не мог остановится. Мне было нужно доказать ей, что мои чувства не безосновательны и не безответны.
В глазах Полины заблестели слезы, а отчаянье передавалось чуть ли не физически и было осязаемым, когда она ответила:
— Я выполняла свой гражданский долг!
— Ты приходишь ко мне и опекаешь! — настаивал я.
— Все это из жалости!
— Из жалости было вчера, а сегодня что, а? Разве это не симпатия?! — мой голос уже срывался на крик, когда я резко потянул ее за руку, чтобы поцеловать, но девушке удалось отклониться обратно, чем Полина разозлила меня еще больше.
— Это банальное желание не попасть в колонию для несовершеннолетних! — злобно прошипела она сквозь зубы, стараясь превратиться из милой мышки в угрожающего хищника. Получалось откровенно плохо.
— Послушай меня ОЧЕНЬ внимательно. С сегодняшнего дня ты — моя собственность и это не обсуждается. — отчеканивая каждое слово, не свойственным для меня голосом, сказал я ей, глядя в ее заплаканные и перепуганные до ужаса глаза. — Смирись с этим.
В этот момент в комнату влетела Виола… Она, словно ошпаренная, подбежала к Полине и в считанные секунды оценила ситуацию. Пока я придумывал, как ее лучше послать, она ловко вытянула маленький шприц из-за спины и резко вколола его мне в предплечье, прямо через одежду.
Перед глазами все поплыло, в ушах зафонило, конечности начали неметь, но я отчетливо почувствовал как Полина выдернула мою руку из тисков и побежала прочь.
— Я все равно найду тебя… — едва слышно прошептал я ей в след, но не был уверен, что она поняла хоть слово. Дальше наступила мучительная темнота, ставшая началом конца.
Полина. Наше время…
Холодно. Мне было совершенно безосновательно холодно теплым летним днем. закутанной в три одеяла. Больно. Мне было совершенно без основательно больно от безразличия человека, который сам для меня ничего не значит. Ну или мне так хотелось думать…
В любом случае сейчас мне была нужна Таня с ее глупыми пошлыми анекдотами, часовыми разговорами ни о чем и заразительным смехом. Я была уверена, что, всего лишь обняв девушку, мое внутреннее состояние стало бы лучше в сто раз. Я представляла как рассказываю ей о Роберте и на душе уже становилось легче, словно я выкинула один из сотни камешков в реку, которые все это время держала в руках.
— И что он сделал после этого? — чудился мне ее недовольный голос, интонация которого грозила разорвать любого, кто причинит мне вред. — Он просто переспал с тобой в машине, а потом сделал вид, что ничего не было?
— Не совсем так… — растерянно ответила я бы ей. — От отвез меня к себе и у самого входа сказал: «Иди!», а сам остался в машине. Кажется это что-то значит… Я его чем-то задела…