И вот Мойрус сел, устало опустив плечи, и лихорадочно дыша. Он был весь покрыт потом. Лежавший на земле мальчонок, девяти лет, с кудрявыми каштановыми волосами, резко уселся, распахнув огромные карие глаза. Он смотрел на мага с ненавистью, ужасом и отчаянием.
— Ты оживил его? — вырвалось у амазонки.
— Не совсем! — тяжело вздохнул маг.
— А… — не успела ничего сказать Селена, как спасённый набросился на своего воскресителя с тумаками, схватил его «за грудки» и принялся трясти.
— Ты что натворил?! — вопил не своим голосом ребёнок. — Кто тебя просил?! Да, ты… Ты!..
Селена внимательно всматривалась в бесноватого. Кого-то он ей напоминал. От шока она раскрыла рот. Глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
— Чего уставилась? — рявкнул на неё малыш-утопленник.
— Это ты… его вселил в тело ребёнка? — догадалась Селена, свирепея от собственной смекалки. Теперь полуживого мага трясли двое, попеременно отпуская затрещины по, итак не соображающей, голове волшебника. У него не было сил сопротивляться — уж слишком много отобрала эта манипуляция с переселением душ. Поэтому терпел. А если бы была возможность — раскидал бы обоих и наложил заклятие молчания. Как же ему хотелось тишины! Той самой тишины, которая долгое время замещала ему друга, пока он не попросил одну сумасшедшую амазонку стать его телохранительницей.
— А что мне оставалось делать? — отмахнулся от них Мойрус, отползая в сторону. — Дух ребёнка вернуть было нельзя. А тело нам пока пригодится. Отстаньте от меня!
— Ну, ты и скотина, Мойрус! — процедила сквозь зубы Селена.
— Хуже! — поддержало его собственное творение, сверкая злобными глазищами. — Он хуже тех бездушных, которые за нами гоняются!
— Вот такого, вам придётся меня терпеть, если я не умру прямо здесь! — промычал, не обращая внимания на спутников, маг. — Помогите мне подняться и, идёмте, искать ночлежку. У нас завтра очень тяжёлый день.
Несмотря на позднее время, троице удалось пройти через постовых города, носившего название, Южные Врата, потому что некогда отсюда открывался ход к острову, где некогда обитали драконы. Компания отыскала дешёвый постоялый двор.
и странности коронованной персоны.
Большой светлый замок приковал к себе внимание амазонки. В таком месте она была впервые, и теперь тщательно скрывала интерес. Хотя она не столько рассматривала окружающие её колонны, гобелены и прочее, сколько задавалась вопросом: почему маг заставил её одеть такой откровенный наряд. Рядом шёл демон, ухоженный, расчёсанный и, ворчащий по поводу добровольно-принудительного превращения в человекоподобное.
— Как же я вас обоих… — не успокаивался Шисей. Огляделся по сторонам, и более злорадно добавил: — Обеих ненавижу!
— А ты знаешь, что делают взрослые с маленькими и непослушными детками? — заговорщицкий тон амазонки демону не понравился сразу, его глаза окрасились в огненно-красный цвет.
— В угол их ставят! В угол! А тут углов — выбирай любой! — широким жестом Селена позволила выбрать собственноручно место наказания мальчишке-пажу. Ребёнок в прямом смысле слова начал закипать. Когда у него из ушей пошёл пар в перепалку вмешался маг.
— Замолчите оба! У нас с вами здесь очень важное дело! — гаркнул на спутников волшебник, и эти двое переключили всю нерастраченную гневную энергию на него, так что Алактус уже трижды пожалел, что влез в столь интеллектуальный разговор.
— А ты не объяснишь, почему в платье оделся? — ехидно поинтересовалась амазонка. — Соблазнить кого собрался?
— Да, собрался! — честно признался колдун, вспоминая, не напутал ли чего в заклинании перевоплощения, и лишний раз оглянулся на зеркальную поверхность рыцарских щитов, развешанных на стенах.
— Фух, бороды не видно! — успокоившись, вздохнула блондинка, любуясь миленьким личиком юной златовласой девы в отражении.
— Странные у тебя э… фантазии! — рассмеялась амазонка и её издевательский смешок перекинулся на кудрявого мальчишку, в глазах которого снова заполыхало демоническое пламя. Но теперь злорадно весёлое.
— Заткнитесь! — приказала стройная, пышногрудая девица, и снова повернулась к блестящему щиту, поправляя причёску. — А то я заставлю вас молчать!
— Не переживай, Алактина, ты из нас самая красивая… — не унималась амазонка, беспардонно похлопав по плечу красотку.
— И самая женственная! — хихикнул мальчик, одёрнув подол юбки своей хозяйки, открывая на обозрение мужские истрёпанные сапоги здоровенного размера, которые носила красотка.
— Всё! — не выдержал Алактус, угрожающе сложив пальцы для магической манипуляции. — Сейчас вы оба заглохните надолго!
— Дамы? — вмешался в перепалку камердинер, оценивающе оглядев сначала раскрасневшуюся блондинку, показывающую брюнетке какой-то явно неприличный жест, а потом и вторую женщину. — Его Величество готов вас принять! Будьте вежливы и поклонитесь, когда войдёте. Не поднимайтесь и не смотрите на него, пока он сам этого не дозволит! Не заговаривайте, если вас не спросят!
— А если он будет молчать весь день? Мы, что так и будем сидеть на полу? — буркнула амазонка, которой никогда не нравились слишком уж сковывающие правила приличия и весь этикет большого двора.
— Молчи! Говорить буду я! — больно дёрнул её за руку маг, и снова с безмятежной улыбкой повернулся к камердинеру, явно посчитавшему девиц чокнутыми.
— Графиня Алактина Пригожая, и её спутники, — всё же провозгласили за дверью о прибытие гостей, и троица шагнула в огромный зал.
Блондинка шла быстро и, гордо вскинув голову, как самая настоящая леди из богатой семьи, воспитанная в суровых условиях какого-нибудь женского монастыря. Двое её спутников: маленький мальчик-паж и строгая, хмурая статная охранница — не отставали, но держались более скованно, от не привычки. Потому и привлекали внимание перешёптывающихся придворных. Селена чувствовала себя глупо: с оружием сюда не пускали, маг не признался, о чём именно хотел говорить с королём, соответственно выстроить какую-то определённую линию поведения, кроме как позорно стоять в сторонке и хлопать ресничками, женщина не могла. К тому же, она подозревала, что Мойрус задумал авантюру, и она должно болезненно аукнуться или откликнутся по их итак многострадальным мягким местам.
Они шли, в центре всеобщего внимания придворных дам, и Селена отмечала, что именно женщины преобладают в зале над мужским обществом. Она поражалась пышности и красоте их убранств, и при этом думала о чрезмерной вульгарности моды. От этого становилось ещё неприятнее, потому что утром маг заставил амазонку напялить какое-то безумное платье с рюшами и оборочками. Правда, после нескольких грубых слов, описывающих все мысли женщины по поводу наряда, колдун махнул рукой, отстав с уговорами. Селена надела привычные штаны, рубаху и куртку, но стоило выйти за порог и, как в одном из отражений, опознала то самое платье на себе, которое несколько мгновений назад разорвала в клочья. Алактус сыграл с ней злую шутку и напустил на костюм амазонки чары, превратив его в платье. Успокаивало только то, что наведённый морок должен был развеяться к 12 часам ночи, да и меч скрывал искусно. А по поводу женского общества среди придворных, намного позже, Мойрус объяснил: по мнению короля, дамами легче управлять, поэтому их так много во дворце. Однако с любовницами Добран Златоусый всегда был строг и даже жесток, потому что знал — желание власти со стороны якобы слабого пола гораздо крепче, чем у мужчин, да и пойти они могут на самые отчаянные меры, чтобы добиться своего. Женщины страшны в гневе, и поэтому любовницы короля каждый раз менялись, с периодичностью раз в месяц, если не чаще. Дворец они покидали со знатными подарками.
Среди жителей дворца ходили слухи, будто советники нашли управу на любвеобильного властителя, и понемногу сдерживают его страсти. Селена осматривалась по сторонам, и с трудом верила этим слухам. Ей казалось, что королевскую похоть не усмирить никаким «воспитателям» в лице советников. Вот ремнём по заднице… И глядишь, что-то пойдёт на поправку.
Остановившись перед троном повелителя Южных Врат, Селена не смогла побороть любопытство, и взглянула на вожделенную персону местных барышень. Осмотрев сидящую на высоком кресле личность, амазонка задумалась: «И что в нём только находят все эти женщины?». Ничего особенного в светловолосом, скучающем мужчине она не заметила. Ну, широкоплечий, крепкий, ухоженный, вот только в глазах тоска глубокая. Хотя сие объяснялось достаточно просто. Пресытился мужчинка на казённых харчах. Ведь если кота кормить всё время одной сметаной — он её возненавидит со временем.
Подле трона стояла женщина — очередная любовница. По нынешней фаворитке нельзя было понять, одета она или раздета. Совершенно бесстыдно женщина выставляла на обозрение грудь, то и дело, направляя её, как смертельное оружие, в сторону короля. На вошедших она смотрела, словно на пыль. Или, как злющая голодная псина во дворе зажиточного помещика.
«А фаворитки здесь вместо охранных собак, наверное!» — подумала, осмотрев барышню амазонка, тихо хихикнув, что привлекло внимание скучающего короля, и он соизволил отвлечься от созерцания позолоченных дверей.
Добран I Златоусый, как прозвали его за «сияющий» цвет усов люди, опустил взгляд на склонившихся у его ног женщин и ребёнка. Печально и грустно смотрел он, будто устал от роли ответственного за многих. Селена заметила, что он всё время нежно поглаживал золотой эфес меча, на который опирался.
«Воин, тоскующий в мире! Всё понятно!» — догадалась амазонка.
— Итак, графиня, из вашего письма, я понял, что вы хотите от нас некую услугу! Какую конкретно? — заговорил Добран, позволяя гостям встать.
— Прошу вас, о политическом убежище! — краснея и опустив глаза долу, пролепетал волшебник, добавив в конце речи: — Мой повелитель!
На Добрана любезность лже-графини не произвела никакого впечатления. А вот на Селену, жеманничество блондинки подействовало. Она старалась не смеяться. И не понимала, как мужчина может так умело притворяться?
— От чего или от кого бежите вы, сударыня? — откровенно зевнув, спросил король, усердно выводя пальцем какой-то рисунок на подлокотнике своего трона.
— Это… — пристыжено и тихо прошептала Алактина Прелестная. — Это очень личный вопрос. Я могу рассказать об этом его величеству только наедине!