— Я так, между прочим. Общие замечания. Приезд генерал-фельдмаршала — это важное событие. Если не смогли отрядить роту для почетного караула, то по крайней мере свободных от наряда…
У Бека едва не вырвалось: тут часовых не хватает, а ему подавай почетный караул.
— Не думайте, генерал-полковник, что это мои личные амбиции, отнюдь нет. Я простой солдат, могу есть из котелка. Лично я — ничто. Но генерал-фельдмаршал! Это имеет огромное воспитательное значение. Прибытие генерал-фельдмаршала офицеры должны помнить всю жизнь как важное событие. Поэтому не одобряю ваши спартанские методы, о нет!
— Но согласитесь, господин генерал-фельдмаршал, что условия исключительные, государственный переворот.
— Да, да, но никакие исключительные обстоятельства не помешают хорошо вымуштрованному офицеру помнить свои обязанности. Это у него в крови. Поэтому, с вашего разрешения, генерал, я дам несколько существенных указаний Штауффенбергу. У него, по-моему, полнейший ералаш в голове.
Бек пожал плечами. Штауффенберга и Шверина подозвали к столу, и господин фельдмаршал еще раз изложил свою жизненную философию, на сей раз повысив голос и стуча кулаком по столу.
Потом состоялась еще одна общая и тем более неприятная беседа.
Бек словно бы оправдывался перед Витцлебеном за то, что не возглавил верховное командование:
— Еще не время мне непосредственно заниматься этим.
— Значит, вы искали генерал-фельдмаршала затем, чтобы он был тут мальчиком на побегушках. — Витцлебен снова бьет кулаком по столу. — Генерал-фельдмаршалы существуют для принятия решений. А не для грязной работы.
— Так точно, господин генерал-фельдмаршал… — как автомат произносит Штауффенберг.
— Не «так точно», не «так точно». Исходили отсюда приказы за моей подписью?
— Мы ждали вас, господин генерал-фельдмаршал.
— Ну вот, я и говорю, как мальчика на побегушках.
Красные пятна на щеках Бека расползаются. Чтобы разрядить атмосферу, он меняет тему, еще более сбавляет тон.
— Так или иначе, операция начата. Нам не повезло. Но мы ее начали. Надеемся, что под вашим руководством, господин генерал-фельдмаршал, мы доведем ее до победного конца…
— Моим? Руководством? — визгливо кричит Витцлебен. — Шутить изволите, господин генерал-полковник!
Еще сдерживаясь, морщась, словно от зубной боли, Бек начинает:
— Так на каких же условиях, господин генерал-фельдмаршал, вы готовы принять на себя руководство операцией?
— Я не ставлю никаких условий! — предупреждает Витцлебен. — Но нормальная ситуация выглядела бы так: начальник штаба докладывает мне план операции, допустим, за час до ее начала, G—1. Я утверждаю план. Начальник штаба согласовывает приказы и начинает операцию. В соответствующий момент я прибываю на командный пункт, встреченный почетным караулом. Начальник штаба докладывает о выполнении плана. Вот так.
Фон Штауффенберг не смог сдержать возмущение, и это Витцлебен заметил. Реакция у него была мгновенная.
— И еще одно… — он поманил пальцем Штауффенберга и перешел на сценический шепот: — Разумеется, предварительное условие: удавшееся покушение.
— Я так, между прочим. Общие замечания. Приезд генерал-фельдмаршала — это важное событие. Если не смогли отрядить роту для почетного караула, то по крайней мере свободных от наряда…
У Бека едва не вырвалось: тут часовых не хватает, а ему подавай почетный караул.
— Не думайте, генерал-полковник, что это мои личные амбиции, отнюдь нет. Я простой солдат, могу есть из котелка. Лично я — ничто. Но генерал-фельдмаршал! Это имеет огромное воспитательное значение. Прибытие генерал-фельдмаршала офицеры должны помнить всю жизнь как важное событие. Поэтому не одобряю ваши спартанские методы, о нет!
— Но согласитесь, господин генерал-фельдмаршал, что условия исключительные, государственный переворот.
— Да, да, но никакие исключительные обстоятельства не помешают хорошо вымуштрованному офицеру помнить свои обязанности. Это у него в крови. Поэтому, с вашего разрешения, генерал, я дам несколько существенных указаний Штауффенбергу. У него, по-моему, полнейший ералаш в голове.
Бек пожал плечами. Штауффенберга и Шверина подозвали к столу, и господин фельдмаршал еще раз изложил свою жизненную философию, на сей раз повысив голос и стуча кулаком по столу.
Потом состоялась еще одна общая и тем более неприятная беседа.
Бек словно бы оправдывался перед Витцлебеном за то, что не возглавил верховное командование:
— Еще не время мне непосредственно заниматься этим.
— Значит, вы искали генерал-фельдмаршала затем, чтобы он был тут мальчиком на побегушках. — Витцлебен снова бьет кулаком по столу. — Генерал-фельдмаршалы существуют для принятия решений. А не для грязной работы.
— Так точно, господин генерал-фельдмаршал… — как автомат произносит Штауффенберг.
— Не «так точно», не «так точно». Исходили отсюда приказы за моей подписью?
— Мы ждали вас, господин генерал-фельдмаршал.
— Ну вот, я и говорю, как мальчика на побегушках.
Красные пятна на щеках Бека расползаются. Чтобы разрядить атмосферу, он меняет тему, еще более сбавляет тон.
— Так или иначе, операция начата. Нам не повезло. Но мы ее начали. Надеемся, что под вашим руководством, господин генерал-фельдмаршал, мы доведем ее до победного конца…
— Моим? Руководством? — визгливо кричит Витцлебен. — Шутить изволите, господин генерал-полковник!
Еще сдерживаясь, морщась, словно от зубной боли, Бек начинает:
— Так на каких же условиях, господин генерал-фельдмаршал, вы готовы принять на себя руководство операцией?
— Я не ставлю никаких условий! — предупреждает Витцлебен. — Но нормальная ситуация выглядела бы так: начальник штаба докладывает мне план операции, допустим, за час до ее начала, G—1. Я утверждаю план. Начальник штаба согласовывает приказы и начинает операцию. В соответствующий момент я прибываю на командный пункт, встреченный почетным караулом. Начальник штаба докладывает о выполнении плана. Вот так.
Фон Штауффенберг не смог сдержать возмущение, и это Витцлебен заметил. Реакция у него была мгновенная.
— И еще одно… — он поманил пальцем Штауффенберга и перешел на сценический шепот: — Разумеется, предварительное условие: удавшееся покушение.