— Ты очень добра ко мне, — сказал Игнаций. — Но я уже привык к одиночеству. К тишине, к покою. Старому человеку ничего больше и не нужно, а ты, детка, тут соскучилась бы.
— А у меня, дядя, как раз есть к тебе разговор, — сказала она, поправляя красивый кружевной воротник, — вернее, просьба… Мне хотелось бы провести у тебя несколько недель. Тут так тихо…
Игнаций недоверчиво посмотрел на Елену.
— Ты в самом деле хочешь пожить у меня? Это очень мило с твоей стороны… Но тут ведь никаких удобств нет и еда преотвратная… Старухина стряпня оставляет желать лучшего. Да и готовить особенно не из чего, и общества никакого…
Елена покраснела.
— Мне, дядюшка, общения в Варшаве хватает. Мне покой нужен. В наше время это самое важное…
— Ну, а как же твоя служба?
— Я взяла на шесть недель отпуск. Четыре мне полагается, а две я получила по справке от врача, ну и так далее и тому подобное. Позволь мне, дядюшка, поухаживать за тобой.
— А что скажет твой муж?
— Муж? Он на рыбалку отправился в Сувалки… И будет там торчать до тех пор, пока пятикилограммовую щуку не поймает…
— Долгонько же придется ему ждать.
— Чем дольше, тем лучше. От него мне тоже не мешает отдохнуть.
— Впрочем, поступай как знаешь, — заключил Игнаций.
Он был не против того, чтобы Елена провела у него день-два. Но шесть недель? Это его пугало.
«Видно, ей от меня что-то надо», — подумал он, вставая из-за стола.
Елена снова завела речь о картине.
— Смотрю и никак не налюбуюсь. Какая красота! И эта загадочная фигура на вороном коне. Какое настроение, какой глубокий смысл…
Суждения Елены не отличались оригинальностью.
После обеда Игнаций решил заглянуть в конюшню к Билеку. Там застал он Михала. А Билек лежал на соломе, и это очень встревожило Игнация. Билек раньше никогда днем не ложился, разве иногда ночью.
Лошадь посмотрела на своего хозяина выразительным, прямо-таки человечьим взглядом. Но тревоги в глазах ее не было. В них читалась как бы мучительная сосредоточенность.
— Что это, Михал? Билек слег?
Михал работал теперь у соседей, у владельцев «Отдыха в седле», но по старой памяти регулярно заходил в конюшню. Да старик один никогда бы и не справился.
— Ты очень добра ко мне, — сказал Игнаций. — Но я уже привык к одиночеству. К тишине, к покою. Старому человеку ничего больше и не нужно, а ты, детка, тут соскучилась бы.
— А у меня, дядя, как раз есть к тебе разговор, — сказала она, поправляя красивый кружевной воротник, — вернее, просьба… Мне хотелось бы провести у тебя несколько недель. Тут так тихо…
Игнаций недоверчиво посмотрел на Елену.
— Ты в самом деле хочешь пожить у меня? Это очень мило с твоей стороны… Но тут ведь никаких удобств нет и еда преотвратная… Старухина стряпня оставляет желать лучшего. Да и готовить особенно не из чего, и общества никакого…
Елена покраснела.
— Мне, дядюшка, общения в Варшаве хватает. Мне покой нужен. В наше время это самое важное…
— Ну, а как же твоя служба?
— Я взяла на шесть недель отпуск. Четыре мне полагается, а две я получила по справке от врача, ну и так далее и тому подобное. Позволь мне, дядюшка, поухаживать за тобой.
— А что скажет твой муж?
— Муж? Он на рыбалку отправился в Сувалки… И будет там торчать до тех пор, пока пятикилограммовую щуку не поймает…
— Долгонько же придется ему ждать.
— Чем дольше, тем лучше. От него мне тоже не мешает отдохнуть.
— Впрочем, поступай как знаешь, — заключил Игнаций.
Он был не против того, чтобы Елена провела у него день-два. Но шесть недель? Это его пугало.
«Видно, ей от меня что-то надо», — подумал он, вставая из-за стола.
Елена снова завела речь о картине.
— Смотрю и никак не налюбуюсь. Какая красота! И эта загадочная фигура на вороном коне. Какое настроение, какой глубокий смысл…
Суждения Елены не отличались оригинальностью.
После обеда Игнаций решил заглянуть в конюшню к Билеку. Там застал он Михала. А Билек лежал на соломе, и это очень встревожило Игнация. Билек раньше никогда днем не ложился, разве иногда ночью.
Лошадь посмотрела на своего хозяина выразительным, прямо-таки человечьим взглядом. Но тревоги в глазах ее не было. В них читалась как бы мучительная сосредоточенность.
— Что это, Михал? Билек слег?
Михал работал теперь у соседей, у владельцев «Отдыха в седле», но по старой памяти регулярно заходил в конюшню. Да старик один никогда бы и не справился.