— Отец погиб… и сестренка.
— Ну вот. Скажи, пожалуйста, ты что, лучше их питался?
— Почему лучше?
— А ведь ты жив. Они умерли, а ты — жив. Ты не задумывался, почему это так? Ты не думаешь, что велосипед, лыжи, футбол и даже твоя паршивая лайба помогают тебе сейчас жить и бороться?
— С кем бороться?
— Вот именно — с кем?
Володя опять посмотрел на студента и вдруг странно покраснел. Он сам удивился, он уже давно не краснел, ему казалось, что краснеть ему просто нечем — крови не осталось.
Лесгафтовец поднялся.
— Я работаю в городском комитете физкультуры, — сказал он. — Нам до зарезу нужны инструктора-лыжники обучать бойцов всеобуча. Приходи, я возьму тебя.
— Инструктором?
— Да. Запиши адрес.
Володя был уверен, что не пойдет в комитет.
— Ладно, и так запомню, — пробурчал он.
Студент попрощался, тряхнул Володину руку и ушел. А Володя посидел немного, поднялся, размял ноги и заковылял на Большую Посадскую, к тетке.
В большой коммунальной квартире он нашел только одну обитаемую комнату. Хозяин ее, человек неопределенного возраста, обросший густой черной щетиной, лежал, укрывшись шубами и одеялами, на диване. На полу, у его изголовья, лежала раскрытая книга. На дымящейся печке булькало какое-то пахнущее аптекой варево.
Человек этот слабым голосом сообщил Володе, что тетка его еще полтора месяца назад умерла. И вообще — все умерли. В квартире остался он один.
Стоя в дверях, Володя огляделся. Человек был еще не старый. В углу комнаты, под потолком, колесами вверх, висела хорошая дорожная машина.
«Эге, — подумал Володя. — Тоже колесики вертел».
— Послушайте, — проговорил он вдруг неожиданно для самого себя. — Вы чего тут валяетесь, как тюлень? В самом деле, вы же еще сравнительно молодой человек. Стыдно…
— Да? — удивился тот. — А что же ты мне прикажешь делать?
— Ну… как что? Дела много. Вы же, я вижу, физкультурник.
— Ах, вот как? Физкультурой заниматься? Я, братец мой, два дня одну морскую капусту ем.
— Отец погиб… и сестренка.
— Ну вот. Скажи, пожалуйста, ты что, лучше их питался?
— Почему лучше?
— А ведь ты жив. Они умерли, а ты — жив. Ты не задумывался, почему это так? Ты не думаешь, что велосипед, лыжи, футбол и даже твоя паршивая лайба помогают тебе сейчас жить и бороться?
— С кем бороться?
— Вот именно — с кем?
Володя опять посмотрел на студента и вдруг странно покраснел. Он сам удивился, он уже давно не краснел, ему казалось, что краснеть ему просто нечем — крови не осталось.
Лесгафтовец поднялся.
— Я работаю в городском комитете физкультуры, — сказал он. — Нам до зарезу нужны инструктора-лыжники обучать бойцов всеобуча. Приходи, я возьму тебя.
— Инструктором?
— Да. Запиши адрес.
Володя был уверен, что не пойдет в комитет.
— Ладно, и так запомню, — пробурчал он.
Студент попрощался, тряхнул Володину руку и ушел. А Володя посидел немного, поднялся, размял ноги и заковылял на Большую Посадскую, к тетке.
В большой коммунальной квартире он нашел только одну обитаемую комнату. Хозяин ее, человек неопределенного возраста, обросший густой черной щетиной, лежал, укрывшись шубами и одеялами, на диване. На полу, у его изголовья, лежала раскрытая книга. На дымящейся печке булькало какое-то пахнущее аптекой варево.
Человек этот слабым голосом сообщил Володе, что тетка его еще полтора месяца назад умерла. И вообще — все умерли. В квартире остался он один.
Стоя в дверях, Володя огляделся. Человек был еще не старый. В углу комнаты, под потолком, колесами вверх, висела хорошая дорожная машина.
«Эге, — подумал Володя. — Тоже колесики вертел».
— Послушайте, — проговорил он вдруг неожиданно для самого себя. — Вы чего тут валяетесь, как тюлень? В самом деле, вы же еще сравнительно молодой человек. Стыдно…
— Да? — удивился тот. — А что же ты мне прикажешь делать?
— Ну… как что? Дела много. Вы же, я вижу, физкультурник.
— Ах, вот как? Физкультурой заниматься? Я, братец мой, два дня одну морскую капусту ем.