— Какое благородство! Госпиталь носит имя наследника цесаревича Алексея.
— Царская семья очень много работает в пользу пострадавших. Императрица Александра Фёдоровна вместе с великой княгиней Татьяной устроили кружечный сбор — для оказания помощи пострадавшим от войны.
Соколов кивнул:
— Да, газеты писали, что Их Величества сразу же сделали щедрый вклад — четыреста двадцать пять тысяч рублей.
Джунковский с воодушевлением произнёс:
— Скажу больше, ибо на моих глазах это происходит: Императрица и великие княжны себя не жалеют, с утра до вечера ухаживают за ранеными. Императрица, как рядовая санитарка, служит во время операций, подаёт инструментарий, уносит ампутированные руки и ноги. Не гнушается ни видом крови, ни гангренным запахом.
— В благодарность аристократы фыркают: «Этот чёрный труд — не царское дело, у нас санитаров хватает!» Зато «прогрессивные» деятели нагло заявляют: «Все это ради дешёвой популярности!»
Джунковский произнёс вполголоса:
— А сейчас слух пополз, обвиняют Государя в желании заключить сепаратный договор с Германией. Эти сплетни дойдут до союзников, вызовут самую вредную для России реакцию. Клевещут на Государя!
— Стало быть, сплетни на руку нашим врагам. Более того, подрывают боевой дух армии.
Лакей внес жульены и долил в бокалы лёгкое крымское вино.
Джунковский рассмеялся:
— Извини, французским «Марго» 1858 года угощать не могу. В отличие от революционного Горького, мой бюджет такого не предусматривает.
Соколов был крайне удивлён, хотя на его вечно спокойном лице не дрогнул ни один мускул. Лишь поднял бровь:
— Как, ты уже знаешь о загуле в «Яре»?
— Служба обязывает. Сейчас время военное, шпионов — пруд пруди. И вокруг разговорчивого Распутина немало подозрительных типов крутится. Так что мы за ним глядим в оба. А что вытворяет Максим Горький? Он в открытую проповедует наше поражение в войне, и многие интеллигенты прислушиваются к его голосу.
— Да, ибо чувствует свою безнаказанность. Меня российская интеллигенция вообще поражает. Если во всем мире прилагают усилия для того, чтобы народы были обеспечены и сыты, то наша литература и господа революционеры с презрением говорят о «мещанской сытости». Словно с ума посходили.
— А что же им по сердцу?
— Наверное, «пролетарский голод».
Джунковский усмехнулся:
— Но получают громадные гонорары, разъезжают по курортам, живут в роскоши, содержат любовниц, как тот же Горький. Что в головах у этих господ? Понять невозможно. И вечное, постоянное нытьё, недовольство всем на свете — сплошные ипохондрики.
— Да, жизнь надо любить, радоваться каждому её проявлению! — воскликнул Соколов. Вдруг сощурил хитрый глаз: — Владимир Фёдорович, а что у тебя в папке?
Джунковский улыбнулся:
— Тут и впрямь кое-что любопытное. — Открыл папку. — Например, вот это, послушай.
пристава 2-го участка Сущёвской части,
подполковника Семёнова градоначальнику Москвы,
их превосходительству Адрианову.
В ночь с 26 на 27 марта сего 1915 года в ресторан «Яръ» приехал Распутин в компании с литератором Соедовым и тремя молодыми девицами. В ресторане девицы были сразу же отправлены в угловой кабинет, а сам Распутин подсел к столику известного писателя Максима Горького. Тут его уже поджидал интендантский полковник Отто Дитрих с супругой Зинаидой, а вскоре к ним присоединился бывший сыщик граф Аполлинарий Соколов. Привязав верёвкой угря, Распутин возил его по залу, опускал в фонтан…»
Соколов расхохотался:
— Я всё это видел, Владимир Фёдорович. Очень рад, что наши секретные службы работают усердно. Тогда, быть может, скажешь: куда исчезла Эмилия Гершау?
— Сам хотел бы знать! Случай вовсе не смешной. Ведь Гершау допущен к секретным документам. Хорошо, если даму увлёк горячий любовник. А коли это шпион, работающий под ухажёра, а на самом деле выведывающий военные тайны?
— Давно известно: влюблённые дамы — лучшие информаторы, — согласился Соколов.
— К сожалению, наши полковники бывают весьма откровенны со своими жёнами, болтают им много лишнего.
Соколов повернул голову к лакею, стоявшему у стены в ожидающей позе:
— Пойди, братец, погуляй!
Джунковский продолжал:
— Тебе, Аполлинарий Николаевич, я благодарен. Ты установил слежку за домом Гершау…
— Ну, — отмахнулся Соколов, — это заботами Распутина.
— Тем лучше! Людей нынче мало, денег в казне, как всегда, не хватает. Пусть этот павиан ради своих страстей малость потратится. — Оглянулся, негромко добавил. Государь сознаёт вред от Распутина, желает избавиться от него. Не случайно Государь несколько раз высылал его из столицы, запрещал въезд в Ливадию.
— Но проходит недолгое время, как эти благие настроения улетучиваются, причиной тому — Императрица, — сказал Соколов.
Джунковский поднял палец:
— Вот-вот, в этом всё дело. Александра Фёдоровна чистейший человек. Поэтому легко впала в заблуждение. Она уверена в благочестии Распутина. Ведь он в её присутствии ловко прикидывается святым.
Соколов поинтересовался:
— Государыню не убедили даже порнографические фото?