– Везите нас скорее к Почтамту, – сказал я АВТОРу.
– Понял. Везу к Почтамту. Оплата отменена, – произнёс АВТОР, склонив над приборами металлическую голову с тремя глазами. Четвёртый глаз – большая затылочная линза – смотрел на нас.
– Поедем с перепрыгом, – сказал Андрей. – Мы спешим.
– Предупреждаю об опасности, – сказал АВТОР. – К Почтамту сегодня большое движение. Перепрыгивание опасно. Вести с разговором? За разговор надбавка отменена.
– Везите с разговором, – сказал я.
– До вас вёз к Почтамту седого старика, возраст приблизительно МИДЖ и сорок лет. Старик имел огорчённый вид. На куртке у него Гуманитарный знак. Старик был очень сердит.
– Он не ругался? – с надеждой спросил я.
– Нет, он не делал того, о чём вы упомянули. Но у него был огорчённый вид.
– И не надоела вам эта болтовня! – сердито сказал Андрей. – Не пойму, что за удовольствие разговаривать с механизмами.
Мы замолчали.
До Почтамта было довольно далеко, он находился в новом центре города, который сместился по направлению к Пушкину. Элмобилей было в этот час много. Когда впереди, за несколькими машинами, намечался просвет, наш элмобиль выпускал подкрылки и перелетал через идущие впереди машины, занимая свободное место. Наконец мы подъехали к Почтамту – небольшому двадцатиэтажному зданию, стоящему среди площади.
На площади толпилось довольно много народу. Здесь были и школьники, и люди среднего возраста, и совсем пожилые люди. Некоторые пришли с альбомами для марок и «Справочником филателиста». У всех был очень недовольный вид. Все смотрели на гигантский телеэкран, который был вделан в стену Почтамта.
Мы с Андреем тоже стали смотреть на экран и вскоре увидели Москву. Площадь перед Московским Почтамтом тоже была полна филателистов. Потом на экране появился Почтамт в Буэнос-Айресе. Там была уже ночь, и толпа филателистов стояла с факелами. Некоторые держали в руках какие-то дудки и дудели в них. Потом возник Почтамт в Риме. Здесь тысячи филателистов сидели на пластмассовой мостовой, не давая двигаться транспорту. Затем Рим померк, и на экран наплыл небольшой городок – где-то в Чернозёмной полосе. Здесь перед зданием Почты стояли школьники и взрослые, держа в руках плакаты с надписью: «Почтовики! Людям нужны марки!».
Затем экран погас, и Диктор сказал:
– В Женеве непрерывно заседает Всемирный Почтовый Совет. Вопрос о марках будет решён в ближайший час. Включаем Женеву.
– Идём в зал, – сказал мне Андрей и стал пробираться к подъезду Почтамта.
Я пошёл за ним, вслушиваясь в разговоры Людей и надеясь услышать какое-нибудь ругательство, дабы пополнить свой СОСУД. Но, к сожалению, никто не ругался, хоть все и были возбуждены.
В зале Почтамта народу было много, однако меньше, чем я ожидал. Мы подошли к окнам, где ещё вчера продавались марки. Теперь здесь висел аншлаг: «В связи с отменой денег марки отменены. Письма пересылаются бесплатно».
Девушка-почтовичка терпеливо объясняла какому-то старичку, МИДЖей двух, что раз деньги отменены, то и марки не нужны и его письмо дойдёт по адресу безо всякой марки. В ушах девушки покачивались серьги. Они были очень простые – два металлических шарика на тонких цепочках, но всё-таки сразу бросались в глаза: в наше время эти ушные украшения давно вышли из моды. Впрочем, девушка была хороша собой, и серьги ей шли.
– Собирание марок – это историческая традиция, – сказал Андрей, подойдя к окошечку. – И не вам, Почтовикам, её отменять.
– Марки отменены не Почтовиками, а временем, – скромно возразила девушка с серьгами. – Собирание марок – ненужный, отживший предрассудок.
– Раз есть люди, интересующиеся марками, значит, марки должны существовать, – громко и сердито сказал Андрей.
– Везите нас скорее к Почтамту, – сказал я АВТОРу.
– Понял. Везу к Почтамту. Оплата отменена, – произнёс АВТОР, склонив над приборами металлическую голову с тремя глазами. Четвёртый глаз – большая затылочная линза – смотрел на нас.
– Поедем с перепрыгом, – сказал Андрей. – Мы спешим.
– Предупреждаю об опасности, – сказал АВТОР. – К Почтамту сегодня большое движение. Перепрыгивание опасно. Вести с разговором? За разговор надбавка отменена.
– Везите с разговором, – сказал я.
– До вас вёз к Почтамту седого старика, возраст приблизительно МИДЖ и сорок лет. Старик имел огорчённый вид. На куртке у него Гуманитарный знак. Старик был очень сердит.
– Он не ругался? – с надеждой спросил я.
– Нет, он не делал того, о чём вы упомянули. Но у него был огорчённый вид.
– И не надоела вам эта болтовня! – сердито сказал Андрей. – Не пойму, что за удовольствие разговаривать с механизмами.
Мы замолчали.
До Почтамта было довольно далеко, он находился в новом центре города, который сместился по направлению к Пушкину. Элмобилей было в этот час много. Когда впереди, за несколькими машинами, намечался просвет, наш элмобиль выпускал подкрылки и перелетал через идущие впереди машины, занимая свободное место. Наконец мы подъехали к Почтамту – небольшому двадцатиэтажному зданию, стоящему среди площади.
На площади толпилось довольно много народу. Здесь были и школьники, и люди среднего возраста, и совсем пожилые люди. Некоторые пришли с альбомами для марок и «Справочником филателиста». У всех был очень недовольный вид. Все смотрели на гигантский телеэкран, который был вделан в стену Почтамта.
Мы с Андреем тоже стали смотреть на экран и вскоре увидели Москву. Площадь перед Московским Почтамтом тоже была полна филателистов. Потом на экране появился Почтамт в Буэнос-Айресе. Там была уже ночь, и толпа филателистов стояла с факелами. Некоторые держали в руках какие-то дудки и дудели в них. Потом возник Почтамт в Риме. Здесь тысячи филателистов сидели на пластмассовой мостовой, не давая двигаться транспорту. Затем Рим померк, и на экран наплыл небольшой городок – где-то в Чернозёмной полосе. Здесь перед зданием Почты стояли школьники и взрослые, держа в руках плакаты с надписью: «Почтовики! Людям нужны марки!».
Затем экран погас, и Диктор сказал:
– В Женеве непрерывно заседает Всемирный Почтовый Совет. Вопрос о марках будет решён в ближайший час. Включаем Женеву.
– Идём в зал, – сказал мне Андрей и стал пробираться к подъезду Почтамта.
Я пошёл за ним, вслушиваясь в разговоры Людей и надеясь услышать какое-нибудь ругательство, дабы пополнить свой СОСУД. Но, к сожалению, никто не ругался, хоть все и были возбуждены.
В зале Почтамта народу было много, однако меньше, чем я ожидал. Мы подошли к окнам, где ещё вчера продавались марки. Теперь здесь висел аншлаг: «В связи с отменой денег марки отменены. Письма пересылаются бесплатно».
Девушка-почтовичка терпеливо объясняла какому-то старичку, МИДЖей двух, что раз деньги отменены, то и марки не нужны и его письмо дойдёт по адресу безо всякой марки. В ушах девушки покачивались серьги. Они были очень простые – два металлических шарика на тонких цепочках, но всё-таки сразу бросались в глаза: в наше время эти ушные украшения давно вышли из моды. Впрочем, девушка была хороша собой, и серьги ей шли.
– Собирание марок – это историческая традиция, – сказал Андрей, подойдя к окошечку. – И не вам, Почтовикам, её отменять.
– Марки отменены не Почтовиками, а временем, – скромно возразила девушка с серьгами. – Собирание марок – ненужный, отживший предрассудок.
– Раз есть люди, интересующиеся марками, значит, марки должны существовать, – громко и сердито сказал Андрей.