Построились и к кишлаку пошли, возле которого вчера высадились. Шел по-прежнему на деревянных ногах, но уже, что-то начал чувствовать, значит отходят! В кишлаке дали время осмотреться и оправиться. Решил я тогда перемотать портянки, да и посмотреть, что у меня с ногами. М-да…казус какой-то. На обеих голых ногах прилип лед. Слева и справа, вдоль ахилесового сухожилия прилеплены по две сосульки. Снег попасть не мог, комбинезон поверх сапог надет и затянут, значит, ночью влага напотела и замерзла, больше ничего не придумалось. Очень сильно мне повезло, что без ног не остался.
Потом был марш на десять километров, и встреча с «броней». Забравшись на танк, первым делом сунул свои ноги в выхлоп. Так и доехал до полка, коптясь в солярке.
Кто кому отомстил, я так и не понял.
Недели не прошло с предыдущего рейда, где я чуть не замерз, как народ опять зашебуршал и начал готовиться к выходу, на недельку в горы. Куда идем, почему-то никто не знал. Ну, да ладно, там разберемся. Иду вновь с четвертой ротой «полтинника», с Троцевским и Сашкой Колесниковым. Надеюсь, что в этот раз беготни по горам не будет, а на проческу я согласен. Еще бы от железного гроба, за спиной, избавиться и налегке пошариться.
В этот раз, никаких вертолетов, идем на «броне». Тут тоже есть своя специфика и отнюдь не радостная. Знал бы, что мне предстоит, день бы голодал, а потом, угля бы активированного наелся. Ну да, зато есть, что вспомнить!
Колонна шла уже несколько часов без остановок. Народ, сидевший внутри БТРа достаточно плотно, почти, как сельди в бочке, помаленьку вылез наверх. Хоть на «броне» было довольно зябко, да и ветер пронизывающий, но возможность, при малейшей остановке колонны соскочить и сделать неотложные дела, просто сверлила мозг не только у меня. Сверлился не только мозг, даже совсем не мозг. Интересная картина, на соседних машинах висит несколько бойцов. Висят над дорогой, ногами уперлись в броню, а руками вцепились в скобы на башне БТРа и пытаются свои дела сделать. На скорости шестьдесят километров в час, такое навесное оборудование выглядит, хоть и не очень «свежо», но оригинально. Я пока терплю, но уже присматриваюсь, беру уроки мастерства, чувствую, вот-вот пригодится! Терпение мое все-таки было вознаграждено. Словно волна прошла по колонне, машины начали останавливаться, впереди подрыв. Надолго или нет остановка, неизвестно, но не воспользоваться этим, глупость небывалая. Плевать, что стоим посреди города, плевать, что вокруг народ. Ну, надо мне! Правда, не настолько я озверел, чтобы снимать штаны, посреди улицы. Рядом, оказался проход между домами. Проход узкий, почти все пространство занято дровами. Вдруг поворот, есть какой-то закуток. Делаю свои дела, оборачиваюсь и вижу, только круглые от изумления глаза хозяев дома, мирно сидящих за столом и тихо, посемейному обедающих. Ну, вот что бы вы почувствовали, если бы к вашему обеденному столу у вас дома, неожиданно подскочил какой-то чудик, обнажил филей и, сделав свои дела, быстро умчался…. Рефлектировать некогда, подхватываюсь и мчусь к машине, еле успеваю, заскакиваю уже на ходу.
Потеплело, ветерок ласково обдувает, захотелось спать, но чревато, можно сорваться под колеса. Но спать то, все равно хочется. Привязал станцию к скобе на башне БТРа, влез в лямки и задремал…
Проснулся от выстрелов и от того, что меня кто-то за шкирку стянул с брони, и повис я на привязанной к броне радиостанции, в довольно таки беспомощном состоянии. Выбраться сам не мог, так как связал лямки веревочкой. Так я и болтался, привязанный к башне, по броне, пока КПВТ дувалы обрабатывал. Ствол пойдет влево, я вправо перемещаюсь, ведет стрелок ствол вправо, я влево уезжаю. Наконец все утихло. Стрельба прекратилась, и я все-таки оторвался и спрыгнул на землю. Появился боец, который вел огонь.
— Блин! Опять поворотный механизм накрылся, из пулемета, хрен постреляешь! Башня еле вращается. Пойду, доложусь!
— Успокойся! Не нужно никуда докладывать! Это я, на марше, привязался к скобе, ты башню повернул, меня сбросил и я повис. Вот ты меня по броне и таскал! Чем орать, лучше скажи, что случилось?
Оказалось, что доехав до места и, встав на краю кишлака, мы вызвали сильную неприязнь одного местного жителя. Увидев, вставшую возле его забора колонну бронетехники, он решил прогнать мерзких «неверных» от своего дома и начал лупить по нам дробью из своей двустволки. Типа — «Кыш! Противные!!!», но мы, почему-то решили не спешить и врезали со всех стволов по источнику раздражения. В результате «укурок» попал на небеса, а к офицерам из дома прибежала разъяренная «фурия», как оказалось — жена этого партизана. Подбежала, и стала, размахивая руками, что-то требовать. Выяснилось, что ей был необходим муж, взамен убитого придурка, которого она не успела стащить с забора. Мол, без мужа ей нельзя, соседи не поймут, а у командира солдат много, вот пусть одного и оставит. Уж она его будет холить, лелеять и никому в обиду не даст!
Когда толмач перевел командирам, что она хочет, все долго ржали. «Фурии», же объяснили, что мужа, командир ей выделить не сможет, так как она сама виновата, потому, что не объяснила мужу, на кого можно ногу задирать, а на кого не стоит.
Броня осталась на краю кишлака, а мы, взвалив на себя рюкзаки и оружие, пошли на «проческу». Почти сразу же наткнулись на высокий дом с плоской крышей. Образовался штаб, где я и засел с рацией на весь день. Скучно. Народ носится, в домах весело роется, а мне запретили, удалось только тихонечко вниз спуститься и мешок грецких орехов на крышу поднять. Сижу на стуле, наедаюсь впрок. Автомат между колен стволом вниз зажат, складным же прикладом, как рычагом, давлю орехи. Не заметил, как схомячил полмешка. Тут как раз и время пришло на ночлег устраиваться, дело хорошее, но перед сном и подкрепиться не помешает. Спустился вниз, во двор, смотрю, курица дикая бегает. Вытащил шомпол из автомата, подошел и ударил, как хлыстиком, по затылку. Курица упала, даже не трепыхнулась. Перо выдирать не стал, снял целиком всю шкурку и отнес бойцам в общий котел. Оказалось, что зря старался, мяса было, завались, на взвод, бычка зарезали. Так, чисто ночь скоротать. Вроде бы мелочь, а за восемь дней операции, рота съела двадцать четыре бычка. По бычку на каждый взвод.
С утра, выходя из кишлака, маленько начудил. Решил путь срезать и сошел с тропы. Ходили обычно след в след. Тут же снял растяжку, хорошо, что «сигналку», а не гранату, вот бы шуму то было! Фатального такого шума.
Выходили со стоянки под визг и зеленый салют «сигналки». Непонятно, то ли «духи» любопытные оказались, толи так сложилось, но прямо перед нами, на горку выскочили три экземпляра. Ротный отобрал у бойца ствол с «подствольником» и навскидку выстрелил гранатой. Было далековато, но попал. Был виден взрыв, прямо среди этой троицы.
«Духи» убежали.
— Не понял! Что за фигня?!! Дай сюда гранату!
Капитан взял гранату, осмотрел.
— Ты где ЭТО взял? Это же «учебная», сигнально-дымовая! Они же сюда вообще поставляться не должны! Выбрось на хер все!!!
Долина, по которой мы идем — классическая «зеленка». Поля виноградников перемежаются островками домов. Вокруг домов-крепостей, приусадебный участок, на нем обычно тутовник, грецкий орех и гранат высаживают. Красиво, в общем-то, видимо богатенький народ тут живет, по сравнению с другими кишлаками, конечно.
Возле домов встретили группу «зеленых», и в кишлак вошли вместе. Весь кайф от «прочески» обломали. Морду наивную «кирпичом» сделают и выговаривают.
— «Нельзя!!!». Брать нельзя, ломать замки нельзя, да и вообще ничего нельзя — детский сад какой-то! Правда, может это мне такой сопровождающий достался, парни то, вроде бы не ворчали. Мне же, хоть удавись, ходит за мной и все тут! Единственный раз за всю службу, нашел бензиновую лампу, дневного света, и ту пришлось оставить на месте, «царандоевец» крик поднял, опять «Нельзя!!!» Хотя трофейчик, так очень ничего себе был, я таких ламп после дембеля и не встречал. Принцип работы, как у паяльной лампы, только над бачком, в сопло, ставится одноразовая хлопчатобумажная сетка. Бензин поджигается, сетка сгорает и образует графитовый каркас, который просто сияет при горении топлива. Трясти лампу, правда нежелательно, сетка очень хрупкая и осыпается. Горит такая лампа почти всю ночь. По крайней мере, офицерам хватало, занавесив окна плащ-палатками, всю ночь в преферанс резаться.
Видимо я расстроился из-за навязчивого афганца, потому, что при очередной команде «Строиться!», тупо вышел из окна второго этажа, как был груженый: с рацией, оружием и недовольством в душе. Как-то подвел меня глазомер, в результате, с вывихнутой ногой я подкатился прямо к строю.
Болело жутко. Мне помогли подняться и придержали в строю, чтобы не упал. Единственно положительный результат этого происшествия оказался таким: Троцевский снял с меня станцию, и повесил ее на Пинца. Недовольная рожа Сашки меня немного успокоила, а нога, думаю, заживет, хоть распухла раза в два и в сапог не влезает, но ничего, надел на правую ногу какой-то тапок, допрыгал до моего «зеленого», он с собой тросточку какую-то таскал, пообещал ему денег и тросточку выцыганил. Вечером, когда он пришел за деньгами, я просто душевно, послал в пеший сексуальный маршрут. На сердце немного потеплело и с утра при проческе, я, наверное, представлял собой презабавное зрелище: шустро ковыляющий чудик с тросточкой, который не пропускал ни одного закутка по всему маршруту следования. Но у меня была ЦЕЛЬ, почти спортивная. Перед тем, как отпустить меня в поиск, Троцевский сказал: «Принесешь мне рюкзак рейдовый и магнитофон «Панасоник». Если согласен, иди, шарься, но если не принесешь, извини, урою!» Шутник, однако!
Конечно, я пошел. И надо же было такому случиться, что в груде хлама лежащего в каком-то сарае, мне попался американский рюкзак. Вид у него был немного непривычный, просто мешок с лямками, но фирменный, сзади была надпись крупная «Kondor». Принес я рюкзак Троцевскому, оказалось, что он именно о таком и мечтал. Устроилось все самым наилучшим образом.
Объявив старлею, что мол, я за «Панасоником», быстренько ухромал в пампасы. Так и повелось
— Ты куда?
— Пошел за «Панасоником»
Мои метания не остались не замеченными, да и командир всех просветил, наверное, потому, что на второй день был награжден кликухой от комбата: «Главный мародер четвертой роты». Так он потом меня все время и называл.
Хромым мародером я пробыл дня два. Потом опять надел станцию, типа выздоровел. «Панасоник» я конечно же не нашел, а нашел бы, постарался бы себе оставить, больно уж вещь в хозяйстве нужная, Кассет, зато, набрал целую коробку, как позже выяснилось, записаны там были одни молитвы. Наверное, муллу разорили.
Вечером четвертого дня вышли на широкую улицу. Проспект, однако. Слева дома-крепости, справа сады с какими-то сарайчиками. Взводом заняли один из домов, а там вообще пусто, даже чайника нет, все куда-то попрятали. Ну, ночью чайком побаловаться, сам бог велел, поэтому, организовав компашку на троих, решили сходить к сараям, поискать посуду. Выходим из кустов, и видим, как двое «духов» перебегают дорогу. Я как шел, с болтающимся на пузе стволом, так и начал палить от живота, думал, что увижу строчку и поправлю по цели. Хрен там мне, «духи» не дураки оказались. Бегущий впереди успел перескочить дорогу, и, нырнув в кювет, очень четко по нам хлестануть. Пришлось залечь. Немного постреляв, и не встретив больше взаимности, решили проверить. Пусто. В кустах и в кювете пусто, а посуды как не было, так и нет. Хоронясь, перебежали к сараям. Пинц остался у дороги, в засаде, Яшка встал возле дверей, а я зашел в дом. Оглядываюсь и вижу предмет вожделения, лежит, зараза, в куче хлама грязный, закопченный, но нам в самый раз. Начал наклоняться, и тут нога меня чуть не сгубила. Подвернулась, так, что у меня чуть глаза на лоб не вылезли, даже матерится от боли не мог. Застонал, и когда, чуть-чуть отпустило, смог выдавить из себя какую-то трехэтажную конструкцию, громким шепотом, но от души. Поднял чайник и похромал к двери. Когда вышел, увидел, что Яшка обратно чеку в гранату вставляет. Посмотрел на меня, и говорит: «Я думал, что тебя зарезали. Застонал и забулькал как-то. Если бы ты через секунду матерится не начал, точно бы гранату в окно бросил! Так, что живи!»
Охренеть просто! Других слов нет!
А на следующий день я спалил свой штаб…
Чарикарская долина вообще места красивое и богатое. Дома высокие, с современной отделкой, сады вокруг домов, виноградники вокруг…Красота, себе такой хочу, но не здесь.
Для штаба и НП — наблюдательного пункта, выбрали высокий, крепкий дом, высотой три этажа. Крепкий, потому, что разорвавшееся рядом с домом в саду «капелька» — стокилограммовая авиабомба, дом не разрушила. Картинка выглядела довольно забавно — огромная воронка на углу целого дома, даже окна целые, хотя, наверное ремонт уже после «капельки» делали.
Офицеры собрались на плоской крыше дома. В бинокли смотрят, по картам линейками елозят, в общем, при делах, а солдатики-то скучают, стараясь на глаза отцам-командирам не попадаться. Мне тоже скучно. Хожу по дому, пинаю мусор строительный, трубы картонные из под линолеума, бочки какие-то картонные. Фигня всякая, ничего ценного нет, ну да, ремонт же идет. И тут меня осенило — бочки, трубы…да это же готовая печка. Ерунда, что картонная, зато, как весело будет!!!
Решил приколоться и позвал друзей, кто же в одиночку такое творит?
Зашли в комнатенку. Говорю: «Сейчас согреетесь!». Поставил рацию на подоконник, вытряхнул мусор из бочки и затащил ее в комнату. Вырезал ножом выход для трубы и дверку, поставил эту конструкцию у окна, вывел картонную трубу в окно, набил «печку» дровами и поджег…
Сидим, греемся, забыли уже, что печка, то бумажная и объемом она литров на сто-сто пятьдесят. Дрова трещат, народ сидит, на огонь смотрит…Хорошо!!! Но ничего не бывает вечно. Очень, для меня, неожиданно печка развалилась сразу и вся. Только, что тут была печка, и вот уже на ее месте куча пылающих дров! Бойцы за секунду выскочили из комнаты, а я сначала, бросившись вместе со всеми, метнулся назад, рацию свою я ведь на окошке забыл. Теперь, правда, между мной и окном был натуральный пионерский костер! Перепрыгиваю на эту пылающую кучу, хватаю станцию и рывком к двери…Бац!!! Закрыто!!!Падаю на пол, если мордой в пол, то дышать еще можно, но чуть выше, шапка начинает дымиться. Оборачиваюсь к окну и вижу весело скалящиеся мне морды, еще и рожи корчат! Суки!!!..Ну, да, я же их повеселиться позвал! Нужно выбираться. Развернулся ногами к двери и начал бить по ней, не поднимая головы от пола. Чувствую, что сейчас сдохну, но тут, что-то случилось, и дверь поддалась!!! Выкатываюсь из этого ада и вижу черенок от лопаты, которой, эти юмористы дверь подперли, хватаю его и пытаюсь догнать шутников и поговорить, но резко стало не до этого, начал прогорать потолок и в штабе на крыше поднялся переполох и срочная эвакуация.
Услышав крик ротного «Какая сука дом подожгла!!!», я решил свалить подальше и не числиться в «очевидцах», а тем более в «обвиняемых». Вроде получилось, по крайней мере, никаких последствий для меня не было.
Утром следующего дня вышли в район каких-то мастерских, которые выглядели, как капитальные гаражи, стоящие вокруг достаточно большой площади.
Иду вдоль всего этого хозяйства, заглядываю в очередной гараж и вижу, что он весь завален «насваем» — зеленой полунаркотической гадостью, которую очень часто жуют местные.
К наркоте у меня и сейчас отношение брезгливо-опасливое, а тогда я вообще любую наркоту люто ненавидел, слишком много знакомых резко превратились в озабоченных ублюдков. Сначала конопля, потом героин и все, нет человека, остался муляж, занятый мыслью, где найти, и что продать, чтобы достать хапочку…
Короче, увидел я, что половина гаража занята этим самым «насваем» и решил разобраться…