Выполняя приказ, расчеты, расположенные на первом рубеже, подпустили противника на кратчайшее расстояние, и это позволило им вести исключительно меткий огонь, расстреливать фашистские танки в упор. Немцы, не ждавшие такого сильного и меткого огня, пришли в замешательство. Они открыли беспорядочную стрельбу из танков, артиллерии и минометов. Но так как им, вероятно, казалось, что мы ведем огонь с дальних дистанций, то их снаряды и мины рвались в 1000–1500 метрах позади наших огневых позиций.
Продолжавшие двигаться вперед танки стали менять боевой порядок и при этом пытались выйти из зоны огня передовых орудий. Но если даже это и удавалось им, они попадали в секторы других орудий. Те открывали огонь, и вспыхивали новые фашистские танки».
Мы говорили о первых выдающихся героях — пограничниках, пехотинцах и летчиках. Теперь прибавим к ним артиллеристов младшего лейтенанта А. И. Логвиненко. Три орудия этой батареи стояли непосредственно у шоссе, четвертое позади них, за небольшим холмом. Командиры орудий сержанты Н. А. Москалев, Г. К. Москвин и младший сержант В. П. Лазарев с удивительным самообладанием подпустили танки на 300–400 метров и одновременно выстрелили по трем машинам: два танка загорелись, с третьего слетела башня. Вторыми выстрелами они подожгли еще три танка. Немцы осыпали батарею градом снарядов. Танки, несмотря на потери, стремились ворваться на позицию артиллеристов и раздавить их. Близким взрывом повредило орудие Москвина, уничтожившее к этому моменту пять бронированных машин. Вскоре снаряд взорвался под орудием Лазарева, подбившего уже 7 танков. Оба сержанта были ранены, почти все в их расчетах тоже были ранены или убиты. Погиб сержант Москалев. Но его расчет продолжал героическую стрельбу — это орудие остановило 12 танков.
Танки все же прошли через передовые позиции. А когда стали въезжать на гребень холма, попали под выстрелы четвертого орудия, которым командовал сержант И. М. Панфиленок. Комбат Логвиненко мудро рассчитал, что танкисты с верхушки холма не смогут стрелять в наше орудие, танковые пушки нельзя опустить так низко. Находясь некоторое время в безопасности, артиллеристы подбили три танка. Фашисты поняли, где орудие, и начали обходить холм стороной. Один танк прокрался слева от холма кустами. Прежде чем его заметили, он выстрелил из пушки и выпустил пулеметную очередь. Тут же танк получил бронебойный снаряд, но в расчете был убит подносчик снарядов, смертельную рану получил заместитель комбата. После шестого подбитого танка ранило наводчика Г. И. Гречина. К прицелу встал Панфиленок. А фашисты лезли и лезли. Обозленные потерями, негодуя на неуязвимое орудие, они никак не могли безнаказанно приблизиться к нему. Сержант на редкость счастливо поджигал, подбивал одну машину за другой.
Убило заряжающего. Командир остался у орудия один. В это время танки появились с правой стороны. Сержант неимоверными усилиями развернул орудие. Он поджег еще один танк. По следующему выстрелил в то же мгновение, что и выстрелил по орудию танк. Вражеский снаряд разорвался совсем близко, артиллериста ударило, осыпало землей. Товарищи вынесли потом Панфиленка с поля боя, и все удивлялись, как он остался жив. Но еще удивительнее был его подвиг — он подбил 11 танков, а вместе с расчетом 17. Всего же батарея Логвиненко уничтожила за тот бой 42 танка фашистов.
Как и в минувший день, немцы, не сумев пробиться по шоссе, снова сделали попытку обойти бригаду с юга и выйти ей в тыл. Это движение танков обозначено на схеме — короткие пунктирные стрелы, идущие на юго-восток от обозначения немецкой позиции перед Затурцами. Генерал Москаленко, чтобы предотвратить беду, направил в опасное место свой дивизион 76-мм пушек и присоединившиеся к бригаде дивизион 122-мм гаубиц и дивизион 152-мм гаубиц. Все три дивизиона понесли тяжелые потери — и в людях, и в орудиях. Но, уничтожив несколько танков, врага они не пропустили. Танки немцев отошли назад. К концу дня бой стих. До ночи на позициях бригады взрывались снаряды и мины. С темнотой обстрел прекратился. В первые недели войны немцы предпочитали ночью не воевать, позволяли себе отдых.
Итак, мы знаем, что происходит там, где танки врага прорываются на Луцк. Если помнишь, танки немцев прорвались и южнее — на Радехов. То были 11-я и 16-я танковые дивизии, около 350 машин новых образцов. Перехватить их успевала (да и то не всеми полками) лишь 10-я танковая дивизия генерала С. Я. Огурцова, входившая в 15-й механизированный корпус. Наши танкисты и мотострелки дрались с такой отвагой, что остановили фашистов, уничтожив сотни вражеских солдат и два десятка танков. Сами же потеряли лишь шесть машин. Но этот успех нечем было поддержать — другие соединения мехкорпуса запаздывали. В итоге немцы поставили заслон перед нашими танкистами, а основными силами вышли на Берестечко — по широкому коридору, где наших войск не было. Найди на схеме Радехов, Берестечко и условное обозначение 15-го мехкорпуса (мк).
Этому корпусу грозит истребление — немцы бросили против него очень большие силы. Помочь ему и задержать врага у Берестечка поручалось 8-му механизированному корпусу, которым командовал генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Рябышев. Бойцы корпуса были хорошо обучены, его танковые дивизии имели, хотя немного, танки КВ и Т-34. Войскам Рябышева пришлось совершить 400-километровый марш, и в бой они могли вступить не раньше 24 июня. Накануне у Рябышева целый день пробыл Г. К. Жуков. Начальник Генштаба и комкор обсуждали план действий.
Мы немного задержимся с рассказом о действиях 8-го мк. Вернемся на шоссе, ведущее в Луцк. В третий день войны, 24 июня, обстановка там значительно усложнилась — во многом по собственной вине. Первой сделала ошибку разведка. По ее данным от Бреста на Ковель будто бы движется мощная группа фашистских войск. (Бреста на схеме нет, он в ста с небольшим километрах на северо-запад от Ковеля.) Командование 5-й армии сделало вывод, что эти фашистские войска намереваются (вместе с теми, что наступают на Луцк) окружить главные силы 5-й армии. Командование фронта и начальник Генштаба, веря сведениям разведки, в основном авиационной, тоже обеспокоились. И было приказано основным силам 22-го мехкорпуса двинуться на Ковель — прикрывать брестское направление от несуществующего противника. Как только корпус снялся с защиты подступов к Луцку, немецкое командование направило в образовавшуюся брешь свежую танковую дивизию. Над нашей 135-й стрелковой дивизией и 1-й артиллерийской противотанковой бригадой нависла угроза окружения.
Мы оставили 1-ю артиллерийскую противотанковую бригаду (апбр) у местечка Затурцы. Генерал Москаленко, не зная намерений своих соседей и намерений врага, по ряду признаков почувствовал, что самым горячим и решающим местом в следующий день будет участок между местечком Торчин и городом Луцком. Поэтому в ночь на 24 июня бригада отошла на восток и заняла три рубежа обороны: перед Тор-чином, перед Луцком и — главными силами — между ними, около селения Усичи.
«С первыми лучами солнца танки противника атаковали Торчин, — вспоминает маршал Москаленко. — Теперь немцы были осторожнее, не лезли вслепую. Сначала пошли вперед четыре танка и десятка полтора мотоциклистов. Это была разведка. Потеряв один танк и четыре мотоцикла, она ретировалась. В воздухе появилась вражеская авиация. 50 самолетов начали ожесточенную бомбардировку огневых позиций и местечка в тот же час, как началась атака пехоты и танков. Открыли огонь также артиллерия и минометы противника. Враг наглядно продемонстрировал тактику использования родов войск. Надо признать, что взаимодействие их было отработано четко. Немецко-фашистские войска имели опыт, и это проявилось в их действиях. Натиск врага на нашем участке фронта был огромный, но нам удалось сдержать его атаку с фронта и правого фланга.
Главные силы, как выяснилось вскоре, противник направил в обход левого фланга к Усичам. (На схеме этот обход немцев обозначен широкой синей стрелой с ромбом.)
Вновь лобовой удар фашистов разбился о стойкость нашей обороны. Дивизионы, занимавшие рубежи на окраине Торчина, встретили противника шквалом огня. Не выдержав, он отошел на исходные позиции, оставив на поле боя 18 разбитых и сожженных танков. Уцелевшие ушли вслед за главными силами, пытавшимися прорваться к Луцку через Усичи».
Позицию бригады около Усичей немцы тоже не смогли преодолеть. Им опять пришлось обходить ее с юга по бездорожью. Когда же немцы достигли окраины Луцка и им уже казалось, что они вот-вот станут хозяевами города и моста через реку Стырь, их снова встретили пушки Москаленко, стоявшие на третьей позиции, а также стрелки 135-й дивизии. Потеряв около двадцати танков и бронемашин и многих солдат, фашисты кончили бесплодные атаки. Основная часть их танков пошла на юго-восток, чтобы южнее Луцка форсировать реку. Движение этих войск обозначено тонкой стрелой, упирающейся в реку Стырь.
В первые годы войны немцы разбрасывали с самолетов множество листовок — приглашений в плен, в которых о концлагерях и душегубках ничего, конечно, не говорилось, а жизнь в плену рисовалась райской. Сбрасывали они и листовки-угрозы, в которых фашистская злоба ничем не маскировалась, наоборот, подчеркивалась. Такие листовки они разбросали над позициями противотанковой бригады. «Артиллеристы, вы обеспечиваете победу большевикам, не ждите пощады…» Повод для такой листовки был — с 23 по 27 июня бригада уничтожила около 150 танков.
Артиллеристы пощады не ждали. А положение их стало совсем сложным. Немцы вышли к реке Стырь и южнее и севернее города Луцка. На юге они начали форсировать реку по понтонной переправе, на севере намеревались захватить шоссейный и железнодорожный мосты. Мы уже говорили, что главные силы 22-го мк, уйдя к Ковелю, дали возможность противнику почти беспрепятственно двигаться на восток севернее Луцка. Над 1-й апбр и 135-й сд нависла серьезная угроза. Но их бойцы и командиры показали себя такими стойкими и мужественными, что командование 5-й армии, надеясь на них, считало, что они и себя не дадут погубить и спасут тысячи красноармейцев других частей и подразделений, отступавших — часто в беспорядке — к реке Стырь.
25 июня генерал Москаленко, по приказу командующего армией, повел бригаду на север от Луцка, чтобы организовать оборону и стабилизировать фронт по восточному берегу реки.
Во второй половине дня передовые части бригады подошли к назначенному месту и обнаружили, что мост через реку взорван. Генерал П. Д. Артеменко, командир 27-го стрелкового корпуса, поторопился отдать приказ на взрыв. А к взорванному мосту шли и шли отступающие войска — части, подразделения, отдельные группы красноармейцев, потерявшие связь со своими командирами. Приблизились к взорванному мосту и немцы. Под их огонь попали батареи 1-й апбр. «Бригада, — пишет в воспоминаниях Москаленко, — попала в ловушку».
Неподалеку был еще мост — железнодорожный. Саперы бригады начали готовить его для переправы. Дивизионы спешно окапывались перед рекой. И не зря. Полк немецкой пехоты с полсотней танков атаковал артиллеристов, пытаясь отрезать их от реки и моста. Танки фашистов мчались на предельной скорости. Им удалось ворваться на огневые позиции и раздавить три орудия. Но и немцы потеряли около десятка танков и откатились.
Прилетели вражеские бомбардировщики. Артиллерия и минометы противника обстреляли бригаду. Снова пошли в атаку танки и пехота. Наши артиллеристы и стрелки снова отбили противника. Оставив сожженные и подбитые танки, убитых солдат, фашисты отошли. Но надолго ли?
Мост был готов для движения. Дивизион бригады уже переправился на восточный берег. «Но тут произошла непредвиденная задержка, — вспоминает маршал Москаленко. — На мост неожиданно бросились тыловые подразделения и артиллерия на конной тяге из состава 27-го стрелкового и 22-го механизированного корпусов. Поддавшись панике, несколько сот человек, мешая друг другу, пытались прорваться на тот берег. Их кони ломали ноги между шпалами, повозки и орудия сбивались в кучу. Образовалась пробка. А тут еще немцы открыли артиллерийский огонь по мосту. Началась невообразимая суматоха. Люди распрягали лошадей, бросались обратно на берег, а то и прямо в воду. После нескольких разрывов вражеских снарядов на мосту никого не осталось, кроме перевернутых повозок и автомашин. Для его расчистки понадобились бы долгие часы. Раздумывать было некогда, ибо речь шла о судьбе многих тысяч людей. И я послал на мост находившиеся в моем распоряжении два танка КВ из 41-й танковой дивизии. Машины своей тяжестью расчистили мост, и мы тут же возобновили переправу».
Войска переправлялись, а противник не прекращал атак. Артиллеристы вместе с пехотными подразделениями держали огненную оборону. За ночь все, кто был на западном берегу, переправились через Стырь. На рассвете по приказу комбрига Москаленко мост был взорван.
Выполняя приказ, расчеты, расположенные на первом рубеже, подпустили противника на кратчайшее расстояние, и это позволило им вести исключительно меткий огонь, расстреливать фашистские танки в упор. Немцы, не ждавшие такого сильного и меткого огня, пришли в замешательство. Они открыли беспорядочную стрельбу из танков, артиллерии и минометов. Но так как им, вероятно, казалось, что мы ведем огонь с дальних дистанций, то их снаряды и мины рвались в 1000–1500 метрах позади наших огневых позиций.
Продолжавшие двигаться вперед танки стали менять боевой порядок и при этом пытались выйти из зоны огня передовых орудий. Но если даже это и удавалось им, они попадали в секторы других орудий. Те открывали огонь, и вспыхивали новые фашистские танки».
Мы говорили о первых выдающихся героях — пограничниках, пехотинцах и летчиках. Теперь прибавим к ним артиллеристов младшего лейтенанта А. И. Логвиненко. Три орудия этой батареи стояли непосредственно у шоссе, четвертое позади них, за небольшим холмом. Командиры орудий сержанты Н. А. Москалев, Г. К. Москвин и младший сержант В. П. Лазарев с удивительным самообладанием подпустили танки на 300–400 метров и одновременно выстрелили по трем машинам: два танка загорелись, с третьего слетела башня. Вторыми выстрелами они подожгли еще три танка. Немцы осыпали батарею градом снарядов. Танки, несмотря на потери, стремились ворваться на позицию артиллеристов и раздавить их. Близким взрывом повредило орудие Москвина, уничтожившее к этому моменту пять бронированных машин. Вскоре снаряд взорвался под орудием Лазарева, подбившего уже 7 танков. Оба сержанта были ранены, почти все в их расчетах тоже были ранены или убиты. Погиб сержант Москалев. Но его расчет продолжал героическую стрельбу — это орудие остановило 12 танков.
Танки все же прошли через передовые позиции. А когда стали въезжать на гребень холма, попали под выстрелы четвертого орудия, которым командовал сержант И. М. Панфиленок. Комбат Логвиненко мудро рассчитал, что танкисты с верхушки холма не смогут стрелять в наше орудие, танковые пушки нельзя опустить так низко. Находясь некоторое время в безопасности, артиллеристы подбили три танка. Фашисты поняли, где орудие, и начали обходить холм стороной. Один танк прокрался слева от холма кустами. Прежде чем его заметили, он выстрелил из пушки и выпустил пулеметную очередь. Тут же танк получил бронебойный снаряд, но в расчете был убит подносчик снарядов, смертельную рану получил заместитель комбата. После шестого подбитого танка ранило наводчика Г. И. Гречина. К прицелу встал Панфиленок. А фашисты лезли и лезли. Обозленные потерями, негодуя на неуязвимое орудие, они никак не могли безнаказанно приблизиться к нему. Сержант на редкость счастливо поджигал, подбивал одну машину за другой.
Убило заряжающего. Командир остался у орудия один. В это время танки появились с правой стороны. Сержант неимоверными усилиями развернул орудие. Он поджег еще один танк. По следующему выстрелил в то же мгновение, что и выстрелил по орудию танк. Вражеский снаряд разорвался совсем близко, артиллериста ударило, осыпало землей. Товарищи вынесли потом Панфиленка с поля боя, и все удивлялись, как он остался жив. Но еще удивительнее был его подвиг — он подбил 11 танков, а вместе с расчетом 17. Всего же батарея Логвиненко уничтожила за тот бой 42 танка фашистов.
Как и в минувший день, немцы, не сумев пробиться по шоссе, снова сделали попытку обойти бригаду с юга и выйти ей в тыл. Это движение танков обозначено на схеме — короткие пунктирные стрелы, идущие на юго-восток от обозначения немецкой позиции перед Затурцами. Генерал Москаленко, чтобы предотвратить беду, направил в опасное место свой дивизион 76-мм пушек и присоединившиеся к бригаде дивизион 122-мм гаубиц и дивизион 152-мм гаубиц. Все три дивизиона понесли тяжелые потери — и в людях, и в орудиях. Но, уничтожив несколько танков, врага они не пропустили. Танки немцев отошли назад. К концу дня бой стих. До ночи на позициях бригады взрывались снаряды и мины. С темнотой обстрел прекратился. В первые недели войны немцы предпочитали ночью не воевать, позволяли себе отдых.
Итак, мы знаем, что происходит там, где танки врага прорываются на Луцк. Если помнишь, танки немцев прорвались и южнее — на Радехов. То были 11-я и 16-я танковые дивизии, около 350 машин новых образцов. Перехватить их успевала (да и то не всеми полками) лишь 10-я танковая дивизия генерала С. Я. Огурцова, входившая в 15-й механизированный корпус. Наши танкисты и мотострелки дрались с такой отвагой, что остановили фашистов, уничтожив сотни вражеских солдат и два десятка танков. Сами же потеряли лишь шесть машин. Но этот успех нечем было поддержать — другие соединения мехкорпуса запаздывали. В итоге немцы поставили заслон перед нашими танкистами, а основными силами вышли на Берестечко — по широкому коридору, где наших войск не было. Найди на схеме Радехов, Берестечко и условное обозначение 15-го мехкорпуса (мк).
Этому корпусу грозит истребление — немцы бросили против него очень большие силы. Помочь ему и задержать врага у Берестечка поручалось 8-му механизированному корпусу, которым командовал генерал-лейтенант Дмитрий Иванович Рябышев. Бойцы корпуса были хорошо обучены, его танковые дивизии имели, хотя немного, танки КВ и Т-34. Войскам Рябышева пришлось совершить 400-километровый марш, и в бой они могли вступить не раньше 24 июня. Накануне у Рябышева целый день пробыл Г. К. Жуков. Начальник Генштаба и комкор обсуждали план действий.
Мы немного задержимся с рассказом о действиях 8-го мк. Вернемся на шоссе, ведущее в Луцк. В третий день войны, 24 июня, обстановка там значительно усложнилась — во многом по собственной вине. Первой сделала ошибку разведка. По ее данным от Бреста на Ковель будто бы движется мощная группа фашистских войск. (Бреста на схеме нет, он в ста с небольшим километрах на северо-запад от Ковеля.) Командование 5-й армии сделало вывод, что эти фашистские войска намереваются (вместе с теми, что наступают на Луцк) окружить главные силы 5-й армии. Командование фронта и начальник Генштаба, веря сведениям разведки, в основном авиационной, тоже обеспокоились. И было приказано основным силам 22-го мехкорпуса двинуться на Ковель — прикрывать брестское направление от несуществующего противника. Как только корпус снялся с защиты подступов к Луцку, немецкое командование направило в образовавшуюся брешь свежую танковую дивизию. Над нашей 135-й стрелковой дивизией и 1-й артиллерийской противотанковой бригадой нависла угроза окружения.
Мы оставили 1-ю артиллерийскую противотанковую бригаду (апбр) у местечка Затурцы. Генерал Москаленко, не зная намерений своих соседей и намерений врага, по ряду признаков почувствовал, что самым горячим и решающим местом в следующий день будет участок между местечком Торчин и городом Луцком. Поэтому в ночь на 24 июня бригада отошла на восток и заняла три рубежа обороны: перед Тор-чином, перед Луцком и — главными силами — между ними, около селения Усичи.
«С первыми лучами солнца танки противника атаковали Торчин, — вспоминает маршал Москаленко. — Теперь немцы были осторожнее, не лезли вслепую. Сначала пошли вперед четыре танка и десятка полтора мотоциклистов. Это была разведка. Потеряв один танк и четыре мотоцикла, она ретировалась. В воздухе появилась вражеская авиация. 50 самолетов начали ожесточенную бомбардировку огневых позиций и местечка в тот же час, как началась атака пехоты и танков. Открыли огонь также артиллерия и минометы противника. Враг наглядно продемонстрировал тактику использования родов войск. Надо признать, что взаимодействие их было отработано четко. Немецко-фашистские войска имели опыт, и это проявилось в их действиях. Натиск врага на нашем участке фронта был огромный, но нам удалось сдержать его атаку с фронта и правого фланга.
Главные силы, как выяснилось вскоре, противник направил в обход левого фланга к Усичам. (На схеме этот обход немцев обозначен широкой синей стрелой с ромбом.)
Вновь лобовой удар фашистов разбился о стойкость нашей обороны. Дивизионы, занимавшие рубежи на окраине Торчина, встретили противника шквалом огня. Не выдержав, он отошел на исходные позиции, оставив на поле боя 18 разбитых и сожженных танков. Уцелевшие ушли вслед за главными силами, пытавшимися прорваться к Луцку через Усичи».
Позицию бригады около Усичей немцы тоже не смогли преодолеть. Им опять пришлось обходить ее с юга по бездорожью. Когда же немцы достигли окраины Луцка и им уже казалось, что они вот-вот станут хозяевами города и моста через реку Стырь, их снова встретили пушки Москаленко, стоявшие на третьей позиции, а также стрелки 135-й дивизии. Потеряв около двадцати танков и бронемашин и многих солдат, фашисты кончили бесплодные атаки. Основная часть их танков пошла на юго-восток, чтобы южнее Луцка форсировать реку. Движение этих войск обозначено тонкой стрелой, упирающейся в реку Стырь.
В первые годы войны немцы разбрасывали с самолетов множество листовок — приглашений в плен, в которых о концлагерях и душегубках ничего, конечно, не говорилось, а жизнь в плену рисовалась райской. Сбрасывали они и листовки-угрозы, в которых фашистская злоба ничем не маскировалась, наоборот, подчеркивалась. Такие листовки они разбросали над позициями противотанковой бригады. «Артиллеристы, вы обеспечиваете победу большевикам, не ждите пощады…» Повод для такой листовки был — с 23 по 27 июня бригада уничтожила около 150 танков.
Артиллеристы пощады не ждали. А положение их стало совсем сложным. Немцы вышли к реке Стырь и южнее и севернее города Луцка. На юге они начали форсировать реку по понтонной переправе, на севере намеревались захватить шоссейный и железнодорожный мосты. Мы уже говорили, что главные силы 22-го мк, уйдя к Ковелю, дали возможность противнику почти беспрепятственно двигаться на восток севернее Луцка. Над 1-й апбр и 135-й сд нависла серьезная угроза. Но их бойцы и командиры показали себя такими стойкими и мужественными, что командование 5-й армии, надеясь на них, считало, что они и себя не дадут погубить и спасут тысячи красноармейцев других частей и подразделений, отступавших — часто в беспорядке — к реке Стырь.
25 июня генерал Москаленко, по приказу командующего армией, повел бригаду на север от Луцка, чтобы организовать оборону и стабилизировать фронт по восточному берегу реки.
Во второй половине дня передовые части бригады подошли к назначенному месту и обнаружили, что мост через реку взорван. Генерал П. Д. Артеменко, командир 27-го стрелкового корпуса, поторопился отдать приказ на взрыв. А к взорванному мосту шли и шли отступающие войска — части, подразделения, отдельные группы красноармейцев, потерявшие связь со своими командирами. Приблизились к взорванному мосту и немцы. Под их огонь попали батареи 1-й апбр. «Бригада, — пишет в воспоминаниях Москаленко, — попала в ловушку».
Неподалеку был еще мост — железнодорожный. Саперы бригады начали готовить его для переправы. Дивизионы спешно окапывались перед рекой. И не зря. Полк немецкой пехоты с полсотней танков атаковал артиллеристов, пытаясь отрезать их от реки и моста. Танки фашистов мчались на предельной скорости. Им удалось ворваться на огневые позиции и раздавить три орудия. Но и немцы потеряли около десятка танков и откатились.
Прилетели вражеские бомбардировщики. Артиллерия и минометы противника обстреляли бригаду. Снова пошли в атаку танки и пехота. Наши артиллеристы и стрелки снова отбили противника. Оставив сожженные и подбитые танки, убитых солдат, фашисты отошли. Но надолго ли?
Мост был готов для движения. Дивизион бригады уже переправился на восточный берег. «Но тут произошла непредвиденная задержка, — вспоминает маршал Москаленко. — На мост неожиданно бросились тыловые подразделения и артиллерия на конной тяге из состава 27-го стрелкового и 22-го механизированного корпусов. Поддавшись панике, несколько сот человек, мешая друг другу, пытались прорваться на тот берег. Их кони ломали ноги между шпалами, повозки и орудия сбивались в кучу. Образовалась пробка. А тут еще немцы открыли артиллерийский огонь по мосту. Началась невообразимая суматоха. Люди распрягали лошадей, бросались обратно на берег, а то и прямо в воду. После нескольких разрывов вражеских снарядов на мосту никого не осталось, кроме перевернутых повозок и автомашин. Для его расчистки понадобились бы долгие часы. Раздумывать было некогда, ибо речь шла о судьбе многих тысяч людей. И я послал на мост находившиеся в моем распоряжении два танка КВ из 41-й танковой дивизии. Машины своей тяжестью расчистили мост, и мы тут же возобновили переправу».
Войска переправлялись, а противник не прекращал атак. Артиллеристы вместе с пехотными подразделениями держали огненную оборону. За ночь все, кто был на западном берегу, переправились через Стырь. На рассвете по приказу комбрига Москаленко мост был взорван.