Он платит за заботу ласковой, теплой улыбкой и счастливым взглядом. Как огромный пес, что безмолвно трется мордой о ладони хозяйки и рычит на остальных, осмелившихся подойти ближе чем на два шага. Только со мной бережен. Только со мной ласков.
— Лиза…
А мой любовник — мальчик. Еще и хулиганистый. Соблазняет, пытается остановить грацией дикого, молодого зверя. Взглядом, улыбкой, медленными, плавными движениями. И уже не хочется никуда идти, хочется поддаться охватившей тело неге, ответить поцелуем на поцелуй, проигнорировать трель мобильного.
— Не отвечай, прошу.
— Я должна ответить… — прошептала я, вырываясь.
— Не отвечай…
Я взяла мобильник, нажала на кнопку и выдохнула:
— Да…
Миша обнял меня со спины, поцеловал в шею.
— Лиза, — голос свекрови был каким-то странным… усталым, наверное.
— Да?
— Паша…
Телефон выпал из моей ладони. Пальцы дрожали. Я оттолкнула Мишу и медленно, все еще не осмеливаясь поверить, опустилась в кресло. Мой мальчик задернул шторы, отрезая нас от снежного вальса. Волшебство исчезло. Взорвавшийся искусственностью свет развеял последнюю надежду, что все это неправда.
— Что? — невозмутимо спросил он, надевая штаны и застегивая ремень.
— Муж в реанимации… Сердце. Он видел… наши фотографии…
— Естественно видел, — Миша издевательски улыбнулся.
Циничный мальчик, разбалованный. Как я раньше не замечала?
Мальчик.
— Я их сам выслал. С твоего мобильного. Пока ты была в ванной. И пока мы с тобой кувыркались в кровати, твоего мужа увозили на скорой.
Холодно-то как сказал. Убил словами.
Миша потянулся к моим сигаретам, щелкнул зажигалкой, затянулся горьким, пахнущим ментолом дымом:
— Как ты можешь курить эту гадость? — тихо спросил он.
Он платит за заботу ласковой, теплой улыбкой и счастливым взглядом. Как огромный пес, что безмолвно трется мордой о ладони хозяйки и рычит на остальных, осмелившихся подойти ближе чем на два шага. Только со мной бережен. Только со мной ласков.
— Лиза…
А мой любовник — мальчик. Еще и хулиганистый. Соблазняет, пытается остановить грацией дикого, молодого зверя. Взглядом, улыбкой, медленными, плавными движениями. И уже не хочется никуда идти, хочется поддаться охватившей тело неге, ответить поцелуем на поцелуй, проигнорировать трель мобильного.
— Не отвечай, прошу.
— Я должна ответить… — прошептала я, вырываясь.
— Не отвечай…
Я взяла мобильник, нажала на кнопку и выдохнула:
— Да…
Миша обнял меня со спины, поцеловал в шею.
— Лиза, — голос свекрови был каким-то странным… усталым, наверное.
— Да?
— Паша…
Телефон выпал из моей ладони. Пальцы дрожали. Я оттолкнула Мишу и медленно, все еще не осмеливаясь поверить, опустилась в кресло. Мой мальчик задернул шторы, отрезая нас от снежного вальса. Волшебство исчезло. Взорвавшийся искусственностью свет развеял последнюю надежду, что все это неправда.
— Что? — невозмутимо спросил он, надевая штаны и застегивая ремень.
— Муж в реанимации… Сердце. Он видел… наши фотографии…
— Естественно видел, — Миша издевательски улыбнулся.
Циничный мальчик, разбалованный. Как я раньше не замечала?
Мальчик.
— Я их сам выслал. С твоего мобильного. Пока ты была в ванной. И пока мы с тобой кувыркались в кровати, твоего мужа увозили на скорой.
Холодно-то как сказал. Убил словами.
Миша потянулся к моим сигаретам, щелкнул зажигалкой, затянулся горьким, пахнущим ментолом дымом:
— Как ты можешь курить эту гадость? — тихо спросил он.