К счастью, вступился другой:
— Оставь божьего человека в покое… Иди себе, странник, иди! — И тихо шепнул товарищу: — Хочешь прослыть богохульником? Голове не сидится на шее?
Али поехал знакомой дорогой, вопреки воле сдерживая коня, ибо некуда торопиться дервишу, у которого в запасе целая вечность. Но сердце Али торопилось, и память его неслась по дороге, обгоняя медлительный шаг коня.
Лишь мимо знакомой чайханы он проехал как можно быстрее, низко опустив голову, как бы погруженный в молитвы. И толстый чайханщик его не узнал и не стал зазывать в чайхану. Зачем ему нужен дервиш, который бесплатно поест да того и гляди потребует денег на бога?
Никому не мог довериться Али-Кушчи: ни слугам Баги-Мейдана, ни сторожам Звездной башни, ни садоводам, ни гуриям — никому. Привязав коня под чинарой, он осторожно забрался в сад. Прокрался в уединенную беседку, стараясь, чтоб не увидели из окон китайского павильона, затаился там в углу. Только дождавшись ночи, Али-Кушчи направился к башне.
Черной громадой смутно виднелась она в ночном осеннем небе. Он знал здесь каждый камень, каждый завиток глазури. Только через дверь можно было проникнуть в башню. Потому и пришлось ему постучать по медным скобам тяжелым медным кольцом. Казалось, вся ночь встрепенулась от этого стука, где-то завыла собака, спросонья затрепыхалась какая-то птица под самой крышей. Только в башне все было тихо. Али налег на дверь плечом, но она даже не скрипнула. Тогда он опять постучал кольцом о скобу. Особым стуком, который знали все астрологи, приходившие сюда по большей части ночью. Услышав этот сигнал, сторожа стремглав бросились к двери. Ведь сколько раз бывало, что так приходил сам мирза.
— Кто? — спросили глухо из-за двери. — Не приказано впускать.
— А ну открой, не то я прикажу, чтоб выломали дверь! — грозно сказал Али и даже обернулся во тьму, будто там и вправду ждали его люди. — Кто запретил? Ты что, не узнаешь? — Он нащупал костяную ручку ножа.
— Как можно, господин, как можно, — залепетал сторож. — Я сразу узнал вас, сразу! Но я маленький человек, запретили пускать, вот я и не пускаю.
— Кто же все-таки запретил?
— Новый амир.
— Он что, сам приезжал сюда и лично тебе наказал никого не впускать? Так, что ли?
— Шутите, господин! Молодой мирза послал своего сеида, который вызвал к себе управителя, а уж управитель распорядился, чтобы…
— Замолчи, глупец! Что, уже забыл то время, когда сам великий мирза снисходил до разговора с таким червем, как ты? Быстро же ты приспособился к новым временам! Но запомни: наш Улугбек еще правитель Мавераннахра, и именем его я требую открыть мне!
— Я маленький человек, — захныкал сторож. — Один говорит — не впускай, другой говорит — впускай. Кого слушать? О аллах! И все грозятся… Ну что тут будешь делать? Как уберечься?..
— Еще слово, вонючий ишак, — и моли аллаха…
— Сейчас, господин, сейчас!
Лязгнул засов, и дверь приоткрылась. Красноватая полоска брызнула под ноги Али. Он оглянулся в темноту и тихо, но внятно приказал:
— Побудьте пока здесь, и чтоб никого не подпускать.
Затем толкнул дверь и, вырвав у старика лампу, велел ему идти наверх и оставаться там до тех пор, пока его не позовут. Когда смолкли шаркающие по лестнице шаги, Али осторожно прокрался в худжру Улугбека.
Поставил лампу на пол и, набрав полную грудь воздуха, рванул со стены исфаганский ковер. В носу защекотала пыль. Али чихнул и, отмерив от пола около трех локтей, сунул нож в трещину и осторожно нажал.
Бесшумно отвалилась дверца тайника. Али пошарил в темном провале рукой и облегченно вздохнул. «Зидж» был на месте.
К счастью, вступился другой:
— Оставь божьего человека в покое… Иди себе, странник, иди! — И тихо шепнул товарищу: — Хочешь прослыть богохульником? Голове не сидится на шее?
Али поехал знакомой дорогой, вопреки воле сдерживая коня, ибо некуда торопиться дервишу, у которого в запасе целая вечность. Но сердце Али торопилось, и память его неслась по дороге, обгоняя медлительный шаг коня.
Лишь мимо знакомой чайханы он проехал как можно быстрее, низко опустив голову, как бы погруженный в молитвы. И толстый чайханщик его не узнал и не стал зазывать в чайхану. Зачем ему нужен дервиш, который бесплатно поест да того и гляди потребует денег на бога?
Никому не мог довериться Али-Кушчи: ни слугам Баги-Мейдана, ни сторожам Звездной башни, ни садоводам, ни гуриям — никому. Привязав коня под чинарой, он осторожно забрался в сад. Прокрался в уединенную беседку, стараясь, чтоб не увидели из окон китайского павильона, затаился там в углу. Только дождавшись ночи, Али-Кушчи направился к башне.
Черной громадой смутно виднелась она в ночном осеннем небе. Он знал здесь каждый камень, каждый завиток глазури. Только через дверь можно было проникнуть в башню. Потому и пришлось ему постучать по медным скобам тяжелым медным кольцом. Казалось, вся ночь встрепенулась от этого стука, где-то завыла собака, спросонья затрепыхалась какая-то птица под самой крышей. Только в башне все было тихо. Али налег на дверь плечом, но она даже не скрипнула. Тогда он опять постучал кольцом о скобу. Особым стуком, который знали все астрологи, приходившие сюда по большей части ночью. Услышав этот сигнал, сторожа стремглав бросились к двери. Ведь сколько раз бывало, что так приходил сам мирза.
— Кто? — спросили глухо из-за двери. — Не приказано впускать.
— А ну открой, не то я прикажу, чтоб выломали дверь! — грозно сказал Али и даже обернулся во тьму, будто там и вправду ждали его люди. — Кто запретил? Ты что, не узнаешь? — Он нащупал костяную ручку ножа.
— Как можно, господин, как можно, — залепетал сторож. — Я сразу узнал вас, сразу! Но я маленький человек, запретили пускать, вот я и не пускаю.
— Кто же все-таки запретил?
— Новый амир.
— Он что, сам приезжал сюда и лично тебе наказал никого не впускать? Так, что ли?
— Шутите, господин! Молодой мирза послал своего сеида, который вызвал к себе управителя, а уж управитель распорядился, чтобы…
— Замолчи, глупец! Что, уже забыл то время, когда сам великий мирза снисходил до разговора с таким червем, как ты? Быстро же ты приспособился к новым временам! Но запомни: наш Улугбек еще правитель Мавераннахра, и именем его я требую открыть мне!
— Я маленький человек, — захныкал сторож. — Один говорит — не впускай, другой говорит — впускай. Кого слушать? О аллах! И все грозятся… Ну что тут будешь делать? Как уберечься?..
— Еще слово, вонючий ишак, — и моли аллаха…
— Сейчас, господин, сейчас!
Лязгнул засов, и дверь приоткрылась. Красноватая полоска брызнула под ноги Али. Он оглянулся в темноту и тихо, но внятно приказал:
— Побудьте пока здесь, и чтоб никого не подпускать.
Затем толкнул дверь и, вырвав у старика лампу, велел ему идти наверх и оставаться там до тех пор, пока его не позовут. Когда смолкли шаркающие по лестнице шаги, Али осторожно прокрался в худжру Улугбека.
Поставил лампу на пол и, набрав полную грудь воздуха, рванул со стены исфаганский ковер. В носу защекотала пыль. Али чихнул и, отмерив от пола около трех локтей, сунул нож в трещину и осторожно нажал.
Бесшумно отвалилась дверца тайника. Али пошарил в темном провале рукой и облегченно вздохнул. «Зидж» был на месте.