Что-то разбилось за стеной, от неожиданности Абра уронила стеклянный шар, а папа вскочил на ноги и бросился на кухню:
— Марианн? Что случилось? Ты в порядке?
Дрожащая Абра наклонилась, чтобы собрать осколки разбитого украшения, но Джошуа остановил ее:
— Осторожно. Дай я уберу. Ты можешь порезаться. — Девочка расплакалась, а брат прижал ее к себе: — Все хорошо. Не плачь.
Абра прижималась к Джошуа, ее сердце тяжело колотилось, она слушала, как спорят папа и мама. Они старались разговаривать тихо, но Абра все равно их слышала. Вот кто-то подметает, затем что-то падает в мусорное ведро под раковиной. Распахнулась дверь, и вошла мама, ее улыбка сразу погасла.
— Что случилось?
— Она разбила украшение.
Папа взял Абру на руки:
— Ты порезалась? — Девочка отрицательно покачала головой. Папа погладил ее по спине. — Тогда и плакать не о чем. — Он прижал ее к себе, затем опустил на пол: — Вы двое продолжаете украшать елку, а я займусь камином.
Мама включила радио и нашла музыкальную программу. Затем она устроилась в своем кресле и достала корзину для вязания. Абра забралась на стул с ней рядом. Мама поцеловала ее в макушку:
— Ты больше не хочешь украшать елку?
— Я хочу посидеть с тобой.
Папа, который раскладывал в камине растопку, посмотрел на них через плечо. И взгляд его был печален.
Воскресенье выдалось холодным, однако дожди прекратились. Супружеские пары с детьми собрались в зале для встреч, они привели своих детей на занятия в воскресной школе, чтобы самим отправиться во «взрослую церковь». Абра заметила Пенни Мэтьюс и побежала к ней впереди мамы. Девочки взялись за руки и отправились на занятия.
После воскресной школы миссис Мэтьюс пришла и забрала Пенни. Мама помогла Мици помыть и вытереть тарелки из-под печенья. Папа разговаривал с задержавшимися гостями. Когда ушел последний прихожанин, семья прошла в храм. Мама аккуратно сложила сборники церковных гимнов, собрала разбросанные бумаги. Папа убрал блестящие бронзовые подсвечники и блюда для сбора пожертвований. Абра села за пианино, она болтала ногами и играла аккорды.
Вдруг распахнулась входная дверь, и внутрь вбежал человек. Мама выпрямилась и прижала руку к груди:
— Клайд Эйзенхауэр, в чем дело? Вы перепугали меня до полусмерти.
Мужчина запыхался и явно был расстроен:
— Японцы бомбили нашу военно-морскую базу на Гавайях!
Как только они вернулись домой, папа включил радио. Он снял пиджак и повесил его на спинку кухонного стула, вместо того чтобы отнести его в шкаф, как обычно. «Японцы атаковали Пёрл-Харбор, как объявил президент Рузвельт. Атаковали также все военно-морские и военные объекты на острове Оаху…» Голос диктора был встревоженным.
Мама опустилась на стул. Папа закрыл глаза и склонил голову:
— Я знал, что это произойдет.
Мама усадила Абру на колени и молчала, слушая голос, который все рассказывал и рассказывал о бомбардировках, о затонувших кораблях и заживо сгоревших людях. Мама заплакала, вслед за ней и Абра. Мама прижала девочку к себе и стала тихонько качать ее:
— Все хорошо, детка. Все хорошо.
Но Абра знала, что это не так.
Мици открыла дверь с благодушной улыбкой:
— Неужели пришла моя любимая девочка! — Она закинула конец шали за спину и раскинула руки, затем, смеясь, обняла Абру и повернулась к Марианн: — Сколько времени она пробудет у меня на этот раз?
— Сколько вы пожелаете, — ответила мама, проходя вслед за хозяйкой в гостиную.
Абра любила бывать у Мици. В ее гостиной было множество безделушек, и она разрешала Абре их брать и рассматривать. Иногда Мици готовила кофе и даже наливала чашечку для Абры, разрешала добавить сливок и столько сахара, сколько она хотела.
Мици явно была озабочена:
— Ты выглядишь страшно усталой, Марианн.
— Я сейчас отправлюсь домой и как следует высплюсь.
— Обязательно поспи, дорогая. — Мици поцеловала ее в щеку. — Не загоняй себя так сильно.
Мама наклонилась и обняла Абру. Она поцеловала ее в обе щечки и погладила по головке:
— Веди себя хорошо, детка.
— Иди осмотрись, — велела Мици Абре. Мици проводила маму к входной двери, они поговорили еще несколько минут, тем временем Абра пока расхаживала по гостиной, разыскивая свою любимую фигурку — блестящего фарфорового лебедя с уродливым утенком рядом. Она обнаружила ее на угловом столике под боа из перьев.
Мици вернулась в гостиную:
— Ты быстро ее нашла. — Она поставила фигурку на каминную полку. — В следующий раз спрячу получше. — Женщина потерла ладони одну о другую и переплела пальцы, щелкая суставами. — Не хочешь побренчать на пианино? — Она плюхнулась на табурет перед инструментом и сыграла жизнерадостную мелодию. — Когда научишься играть Баха и Бетховена, Шопена и Моцарта, я покажу тебе, как играют веселые мелодии. — Ее руки летали над клавишами. Затем она отодвинула табурет и продолжила играть стоя, выставляя вперед то одну ногу, то другую, причем довольно неуклюже. Абра смеялась и делала, как она.
Мици выпрямилась.
— Это мы немного пошутили, — она снова забросила конец шали через плечо и вскинула подбородок, — а теперь мы должны быть серьезными. — Она отступила от инструмента и махнула рукой Абре, приглашая занять свое место. Улыбаясь, Абра села, а Мици поставила перед ней ноты. — Сегодня у нас Бетховен, немного упрощенный.
Абра играла, пока часы на камине не пробили четыре часа. Мици сверилась с наручными часами и предложила:
— Хочешь поиграть в переодевание? Мне нужно нанести визит.
Абра соскользнула со стула:
— Можно мне посмотреть ваши украшения?