В пятом ряду шагал здоровенный мужик, почти на голову выше любого из служивых.
— Твой? — деланно удивился полусотенный.
— Мой.
— Какой же он твой? Это дезертир! В сторону его, ребята!
— Какой же он дезертир! Хоть у кого спросите! Племянник он мне! — Староста с досады даже сплюнул, но верзилу уже втащили в толпу служивых.
— И этот не твой! — Палец полусотенного указал на молодца в следующем ряду, хотя и не вышедшего ростом, но отменно кряжистого. — Да и вон та баба тоже не твоя! Спорить будешь?
— Буду! Замужняя она! Мужик её рядом идёт. И дети при них!
— Ты с кем пререкаешься? Давно бича не пробовал?
— Давно. Со вчерашнего дня! На нижней заставе всыпал такой же начальник, как ты.
— Значит, мало всыпал!
Бабу, упитанную и довольно миловидную, между тем повели под руки в сторону, и она визжала, призывая на помощь супруга. Тот, однако, равнодушно отмахивался: не ори, дескать, коли забрали, значит, так оно и надо, чего впустую верещать, и так башка раскалывается.
Дети их, целый выводок сопливых, нечесаных карапузов, каждый со своим отдельным мешком на спине, с явным интересом наблюдали за происходящим. Когда мать взвыла особенно сильно, они даже запрыгали от восторга и запели хором: «Плакса-клякса, плакса-клякса!»
И вот наступил наш черёд. Меня и Головастика пропустили беспрепятственно. Взгляд полусотенного не выразил при этом никакого интереса, хотя за исконных кормильцев принять нас было довольно трудно. Следующими шли Яган и Шатун.
— Твои?
— Мои, — скривился староста, уже прощаясь в душе с вожделенными мешками.
— Какие же они твои, доходяга проклятый! Твои все вшивые да дохлые! А это смотри какие удальцы! Особенно тот, смешками!
— Да он же болотник! — обернувшись, крикнул Головастик. — Его мальчонкой в плен взяли. Грыжа у него. Он и говорить по-нашему не умеет. Эй, голозадый, скажи что-нибудь!
— Гы-ы-ы! — промычал Шатун, не поднимая головы.
— Сам вижу теперь, что болотник, — полусотенный почесал за ухом. — Жаль, конечно, скотина здоровая. Но раз грыжа, пусть себе идёт. А этого дядьку в портках попридержим.
— Попрошу не хамить! — взвился Яган. Клеймо на спине могло выдать его, и он старался все время держаться к полусотенному грудью, ну, в крайнем случае, боком. — Я на войне с младенчества! Тысячами таких, как ты, командовал! Многократно награжден. По причине тяжелых ранений списан в отставку! Вот так!
— Тысяч я тебе не обещаю, — полусотенный зевнул. — Но в носильщики ещё сгодишься. Указ такой вышел, носильщиков в войско набирать. Чтоб на каждого служивого по два носильщика было. Без учета возраста, пола, здоровья и прошлых заслуг. Понял?
— А ты про генерала Бахардока слышал? — грозно осведомился Яган. Это был отчаянный ход. Генерал сей давно мог числиться среди государственных злодеев. Однако в данной ситуации приходилось идти на любой риск.
— Ну и что?
— Я спрашиваю, слышал или не слышал?
— Ну, слышал…
— Так вот, одно моё слово — и он с тебя шкуру сдерет! Я к нему через три дня обещал в гости зайти! Он ждет меня, запомни!
— Передо мной здесь, случалось, и генералы валялись, — сказал полусотенный, но уже не так уверенно, как прежде. — Ты не очень-то… Раскричался… Если такой грозный, то чего с кормильцами ходишь?
— На исцелении он был, — глядя в небо, сказал Головастик. — Жила у нас старушка одна. Травами и мочой шестируких лечила. Любую хворь как рукой снимало.
— Любую? — поинтересовался полусотенный. — И прострел?
— И прострел.
— А где же она сейчас?
— Шестирукий задавил. Пожалел мочи, гадина!
— Вот именно! — подтвердил Яган. — Скончалась старушка. Но меня ещё успела исцелить. И сейчас я, исцеленный, за новой должностью следую.
— Ну, следуй, коли так. Бывают и ошибочки в нашем деле. Ты не серчай.
Полусотенный, хоть и старался виду не подавать, заметно увял. Все кормильцы нашей деревни и даже несколько затесавшихся в их ряды бродяг проследовали мимо него без всякого урона. Десятника, осмелившегося полапать мешки на спине Шатуна, Яган отшил одним только гневным взглядом.
Пройдя заставу, колонна завернула на ровнягу. Навстречу ей брела другая точно такая же колонна.
— Вы откуда, братцы? — донеслось из её рядов.
— Из Быструхи, — степенно ответил староста.
— А куда идёте?
— Не знаем пока.
— Если попадете в деревню Ковыряловку, занимай четвёртые хоромы от дороги. Там у меня в подполе брага осталась. Не успел забрать.
— Надо запомнить, — сказал Головастик самому себе.
— Ну все, ребята, шабаш, — староста преградил нам путь. — Дальше сами по себе идите. Я свой уговор выполнил.
— И мы свой выполним. Забирай мешки.