Интересно, что там сейчас поделывает Яган, мой Лучший Друг, подумал я, тщетно дожидаясь сна. Какие новые ловушки готовит, какие нити заговора плетёт, каких союзников вербует в трущобах столицы?
Кстати, а куда это смылся Головастик? Исчез и слова не сказал. Может, опасность учуял, за свою голову испугался? Выходит, все меня бросили… Нехорошо, ох как нехорошо…
…Какая-то сила подняла меня и погнала прочь из покоев. Я шёл, как сомнамбула, переставляя ноги против своей воли… Хотя нет — никакого намёка на волю не было в моём отстранённом затуманенном сознании. Все мои действия, реакции и побуждения были вне сферы реальности. Так ведут себя не люди, а зомби.
Ни один факел не горел в коридорах. Не слышно было ни мерных шагов внутренних караулов, ни сонной переклички внешних. Только в глубине дворца что-то негромко булькало, словно вода сочилась из неплотно закрытого крана. Держась за стену, я пошёл в ту сторону и вскоре наткнулся на какую-то преграду, кулём лежащую поперёк коридора. Заранее догадываясь, что это такое может быть, я нагнулся и протянул вперёд руку. Пальцы мои коснулись холодного, покрытого смертным потом лба, широко раскрытых, уже остекленевших глаз, оскаленных зубов и отдернулись, угодив в глубокую рану, рассекавшую горло ниже адамова яблока. Кровь закапала чаще. Вновь, как бы уступая чужому влиянию, я пошарил по стене, сначала справа, потом слева от себя, пока не наткнулся на огарок факела. Неизвестно откуда взялось кресало, во все стороны брызнули синие искры, факел вспыхнул — и в его коптящем, колеблющемся свете я разглядел, что стою над своим собственным телом — это не был мой двойник или просто очень похожий на меня человек — это был именно я, моя копия, зеркальное отображение. Всё было знакомо до мельчайших черт, исключая лишь одну малозначительную деталь — чёрную косую щель поперёк шеи. Рот мой наполнила густая горькая слюна. Я попытался сглотнуть её и не смог. Язык и гортань не подчинялись мне, а слюны становилось все больше и больше. Ощущая бездонный, всепоглощающий ужас, я поднёс обе руки к собственному горлу — и не нашёл его. Пальцы провалились в пустоту, коснулись рассечённых хрящей, сомкнулись вокруг оголенных шейных позвонков. Вопль ужаса вырвался из моих губ, но это был безгласый, обращенный в своё собственное нутро, пронзительный, как ультразвук, вопль агонизирующего, расстающегося с душой тела…
Я все ещё продолжал немо кричать, захлебываясь обильной слюной, а твёрдая, словно откованная из железа рука зажимала мой рот.
— Молчи! — раздался над моей головой голос Шатуна. — Молчи, а не то я придушу тебя.
— Ох, напугал!.. Дай отдышаться…
— Подыши. Не забывай только, что мой нож быстрее твоего крика.
— Я очень рад видеть тебя, Шатун. На самом деле.
— Зачем же ты тогда всю ладонь мне искусал?
— Да так… Приснилась ерунда. Кошмар какой-то!
— Некоторые кошмары имеют свойство сбываться. Особенно у людей с нечистой совестью. — Голос Шатуна был холодный и тусклый, словно он разговаривал с чужим, малоприятным ему человеком.
— Когда тебя освободили?
— Я освободился сам. Два дня назад пришёл приказ убить меня. Надежный человек из охраны предупредил об этом. Когда-то болотники подарили ему жизнь, и он решил вернуть долг. Ремни, которыми он связал меня перед казнью, оказались гнилыми. Все остальное было уже просто.
— Моей вины здесь нет! Я приказал освободить тебя.
— Когда весь день отдаешь приказы, можно ошибиться разок.
— Не издевайся! Увидеть тебя было моё самое первое желание. Яган извратил всё.
— Хорошо, когда есть кто-то, на кого можно свалить вину.
— Ты мне не веришь?
— Верю. Но только это ничего не меняет. Ты не злой человек. Но сейчас от тебя уже ничего не зависит. Зло будет твориться от твоего имени, и вскоре ты сам погрязнешь в нём. Не думай, что мир можно переменить к лучшему только одним благим желанием. Скоро ты убедишься в этом. Знаешь сказку про дурачка, который пожалел цветок, иссеченный дождём и примятый ветром? Он сорвал его и спрятал под дерюгу. Ведь там сухо и тепло. Только не подумал, пойдёт ли это цветку на пользу.
— Какое отношение эта сказка имеет ко мне?
— Прежде чем творить добро, стоит подумать о последствиях.
— Сейчас мы с тобой ни о чем не договоримся. Оставайся, будешь моим советником.
— У тебя уже есть советник. Яган.
— Тут я пока ничего не могу поделать. До определенного времени мне без него не обойтись, так же как и ему без меня.
— Змея, у которой не вырван ядовитый зуб, рано или поздно укусит. Ты заблуждаешься относительно Ягана. Его предупредили о моём побеге, и он успел приготовиться. Ему ли не знать, куда и зачем я направлюсь первым делом. Все, кого я только спрашивал, говорили, что Яган ночует именно здесь. В этой комнате. И они не лгали, ведь трудно лгать под страхом смерти. Ещё чуть-чуть, и я зарезал бы тебя. Понимаешь? Яган подставил тебя вместо себя. А сам сбежал и прячется где-то.
— Он мне за это ответит!
— Не будь ребенком. Где твои доказательства?
— Ты будешь моим доказательством.
— Не собираюсь даже. Я разделаюсь с Яганом сам. Без помощников.
— И мы больше не встретимся?
— Если мы оба уцелеем и ты безродным бродягой опять будешь странствовать по тайным тропам Вершени, мы обязательно встретимся… Тише! Прислушайся!
Я напряг слух и уловил, как в дальних покоях едва слышно скрипнули половицы, хлопнула где-то дверь, кто-то сквозь зубы чертыхнулся в коридоре.
— По расчетам Ягана, я уже убил тебя, — сказал Шатун. — Значит, пора покончить и со мной. Да только ловить меня здесь все равно, что гоняться за кротодавом в лабиринте. Прощай!
Он бесшумно исчез в темноте — не ушёл, не отступил, а именно исчез, растворился без следа, как будто был не человеком из плоти и крови, а лишь порождением одного из моих снов.
Рано-рано поутру, задолго до того, когда положено просыпаться нормальным людям, ко мне явились оба моих официальных Друга — смущённый Головастик и мрачный Яган.
— Вот, принимай, — сказал Яган. — Удрать хотел. Аж на нижнем крутопутье поймали. Это подумать только — Добрый Друг и пустился в бега! Дожили!
Честно говоря, я понимал Головастика.
Не знаю, как кому, но мне лучше спалось в шалашах бродяг, чем в хоромах Ставки.
— И только по этой причине ты прервал мой сон? — спросил я, изображая царственное негодование.
— Не только. Оба мы с тобой наделали немало ошибок. Самомнение оказалось выше рассудка. Каждый слушал только себя и оставался глух к доводам другого. Пора забыть о распрях. В последний раз предлагаю тебе дружбу.
— Ты мне Друг по закону.
— Пока ты не прекратишь самовольничать, пока не станешь слушать мои советы, тебя будут преследовать неудачи. Только с моей помощью ты отвратишь все нависшие над Вершенью беды, победишь Отступников, умиротворишь болотников, предотвратишь мор, накормишь голодных и успокоишь недовольных.
— А что ты хочешь за свою помощь взамен?