— Да ваш цилиндр, который вы надеваете по торжественным случаям, он вышел из моды еще в те времена, когда повесили Риего.
— Что вы понимаете в модах! Они возвращаются, и то, что было модным вчера, буду носить завтра.
— С одеждой, может, и так, но не с людьми: то, что прошло, так и остается бывшим. От прежнего у вас только и осталось что ноги как спички. Подагрические шишки, которые прежде на них росли, подобрались уже и к голове… Да, именно так… Я хочу сказать, что теперь у вас мозоли на мозгах…
Еще немного — и Фраскито вышел бы из себя и разбил бы о голову обидчика тарелку или стакан с вином, а то и опрокинул бы на него столик, но вовремя вмешался Полидура и смягчил злую шутку такими утешительными словами:
— Замолчи, глупец, сеньор де Понте — не какая-нибудь тебе старая песочница и нам с тобой еще сто очков вперед даст.
— Я и не говорю, что он стар, нет… Просто он из тех времен, когда Фердинанд VII носил пальто… Но если он обижается, я умолкаю… Сеньор Понте прекрасно знает, как мы его любим, и если я когда и пошучу, так только чтоб развеселить компанию. Не принимайте к сердцу мою болтовню, дорогой патриарх, и поговорим о другом.
— Ваши шуточки довольно наглые, — с достоинством промолвил Фраскито, — и, если угодно, непочтительные… Но ведь вы совсем еще мальчишка и…
— … бесенок?.. Ладно, покончим с этим. Я хочу спросить вас, почтенный сеньор де Понте: на что вы употребите первые куарто из вашей пенсии?
— Потрачу их по справедливости: на милосердие. Куплю новые туфли Бенине, когда она объявится, если объявится, и новое платье.
— А я куплю ей костюм одалиски. Он ей подходит больше всего, с тех пор как она решила жить по мавританским обычаям.
— О чем это вы? Узнали, где сейчас этот ангел?
— Этот ангел сейчас в Эль-Пардо, в раю, куда сгоняют ангелочков, которые просят милостыню в недозволенных местах.
— Всё шуточки.
— Усмешки жизни, сеньор де Понте! Я знал, что Бенина просила милостыню у церкви святого Севастиана, собирая грошики… Нужда — великая советчица. Бедная Нина занималась этим… Но до нынешнего дня я не знал, что она сдружилась со слепым мавром, а это и довело ее до беды.
— Своими глазами видел. Маме я ничего не сказал, чтоб ее не расстраивать, но сам давно в курсе дела. Полиция провела облаву, Нину схватили вместе с ее дружком и упрятали в «Сан-Бернардо». А оттуда отправили в Эль-Пардо, и Пина прислала мне записку, чтобы я за нее поручился, иначе ее не выпустят… Так вот, слушайте, что я сделал сегодня утром: взял напрокат велосипед и покатил в Эль-Пардо… Да, чтоб не забыть: если жена узнает, что я ездил на велосипеде, будет грандиозный скандал. Гляди не проговорись, Полидура, ты же знаешь Хулиану… Стало быть, явился я туда и повидал ее: бедняжка совсем босая, и одежда вся в лохмотьях. Больно было смотреть на нее. А мавр такой ревнивый, о господи! Как услышал, что я с ней говорю, пришел в ярость и хотел побить меня палкой… «Шикарный кавалер, — кричал он, — я будет убивать шикарный кавалер!» Дал бы я ему пару затрещин, да не хотелось шум поднимать…
— Я не верю, что Бенина в ее годы… — робко возразил Фраскито.
— Разве вам так уж трудно представить себе, что и у стариков бывают причуды?
— В общем, — сказал Полидура, метнув яростный взгляд на Антонио, — постарайся ее вызволить. Надо похлопотать в канцелярии губернатора.
— Да, да… Давайте сделаем это как можно скорее, — предложил Понте. — А что, губернатором у нас по-прежнему Пепе Альканьисес?
— Господи Иисусе! Кто, сказали вы? Герцог де Сексто? Вы все вспоминаете, что было при царе Горохе.
— То было во времена войны в Африке, сеньор де Понте, или чуть позже, — подтвердил пожиратель улиток. — Я припоминаю… это когда Либеральный союз… Министром внутренних дел был тогда дон Хосе Посада Эррера. Я сотрудничал тогда в газете «Ла Иберия»… Но с той поры столько воды утекло…
— Как бы там ни было, сеньоры, — сказал, возвращаясь в сегодняшнюю реальность, Фраскито, — надо вызволять Нину.
— Да ваш цилиндр, который вы надеваете по торжественным случаям, он вышел из моды еще в те времена, когда повесили Риего.
— Что вы понимаете в модах! Они возвращаются, и то, что было модным вчера, буду носить завтра.
— С одеждой, может, и так, но не с людьми: то, что прошло, так и остается бывшим. От прежнего у вас только и осталось что ноги как спички. Подагрические шишки, которые прежде на них росли, подобрались уже и к голове… Да, именно так… Я хочу сказать, что теперь у вас мозоли на мозгах…
Еще немного — и Фраскито вышел бы из себя и разбил бы о голову обидчика тарелку или стакан с вином, а то и опрокинул бы на него столик, но вовремя вмешался Полидура и смягчил злую шутку такими утешительными словами:
— Замолчи, глупец, сеньор де Понте — не какая-нибудь тебе старая песочница и нам с тобой еще сто очков вперед даст.
— Я и не говорю, что он стар, нет… Просто он из тех времен, когда Фердинанд VII носил пальто… Но если он обижается, я умолкаю… Сеньор Понте прекрасно знает, как мы его любим, и если я когда и пошучу, так только чтоб развеселить компанию. Не принимайте к сердцу мою болтовню, дорогой патриарх, и поговорим о другом.
— Ваши шуточки довольно наглые, — с достоинством промолвил Фраскито, — и, если угодно, непочтительные… Но ведь вы совсем еще мальчишка и…
— … бесенок?.. Ладно, покончим с этим. Я хочу спросить вас, почтенный сеньор де Понте: на что вы употребите первые куарто из вашей пенсии?
— Потрачу их по справедливости: на милосердие. Куплю новые туфли Бенине, когда она объявится, если объявится, и новое платье.
— А я куплю ей костюм одалиски. Он ей подходит больше всего, с тех пор как она решила жить по мавританским обычаям.
— О чем это вы? Узнали, где сейчас этот ангел?
— Этот ангел сейчас в Эль-Пардо, в раю, куда сгоняют ангелочков, которые просят милостыню в недозволенных местах.
— Всё шуточки.
— Усмешки жизни, сеньор де Понте! Я знал, что Бенина просила милостыню у церкви святого Севастиана, собирая грошики… Нужда — великая советчица. Бедная Нина занималась этим… Но до нынешнего дня я не знал, что она сдружилась со слепым мавром, а это и довело ее до беды.
— Своими глазами видел. Маме я ничего не сказал, чтоб ее не расстраивать, но сам давно в курсе дела. Полиция провела облаву, Нину схватили вместе с ее дружком и упрятали в «Сан-Бернардо». А оттуда отправили в Эль-Пардо, и Пина прислала мне записку, чтобы я за нее поручился, иначе ее не выпустят… Так вот, слушайте, что я сделал сегодня утром: взял напрокат велосипед и покатил в Эль-Пардо… Да, чтоб не забыть: если жена узнает, что я ездил на велосипеде, будет грандиозный скандал. Гляди не проговорись, Полидура, ты же знаешь Хулиану… Стало быть, явился я туда и повидал ее: бедняжка совсем босая, и одежда вся в лохмотьях. Больно было смотреть на нее. А мавр такой ревнивый, о господи! Как услышал, что я с ней говорю, пришел в ярость и хотел побить меня палкой… «Шикарный кавалер, — кричал он, — я будет убивать шикарный кавалер!» Дал бы я ему пару затрещин, да не хотелось шум поднимать…
— Я не верю, что Бенина в ее годы… — робко возразил Фраскито.
— Разве вам так уж трудно представить себе, что и у стариков бывают причуды?
— В общем, — сказал Полидура, метнув яростный взгляд на Антонио, — постарайся ее вызволить. Надо похлопотать в канцелярии губернатора.
— Да, да… Давайте сделаем это как можно скорее, — предложил Понте. — А что, губернатором у нас по-прежнему Пепе Альканьисес?
— Господи Иисусе! Кто, сказали вы? Герцог де Сексто? Вы все вспоминаете, что было при царе Горохе.
— То было во времена войны в Африке, сеньор де Понте, или чуть позже, — подтвердил пожиратель улиток. — Я припоминаю… это когда Либеральный союз… Министром внутренних дел был тогда дон Хосе Посада Эррера. Я сотрудничал тогда в газете «Ла Иберия»… Но с той поры столько воды утекло…
— Как бы там ни было, сеньоры, — сказал, возвращаясь в сегодняшнюю реальность, Фраскито, — надо вызволять Нину.